Что право у нас и сейчас в известной мере прецедентное, трудно спорить. Хотя бы потому, что есть у нас АПК, а в нём — статья 304, где ясно сказано: «Судебные акты арбитражных судов… подлежат изменению или отмене, если при рассмотрении дела в порядке надзора Президиум ВАС РФ установит, что оспариваемый судебный акт нарушает единообразие в толковании и применении арбитражными судами норм права». Возможность осознанно устранять неправомерные отступления от единообразия — это ведь концентрированные плюсы прецедентной системы. Остаётся только этой возможностью пользоваться, но как раз тут и не всё в порядке.

Вот передо мной на столе шесть постановлений Федерального арбитражного суда Московского округа по кассационным жалобам сторон на судебные акты первых двух инстанций, относящиеся к одному и тому же предмету: выплате некоторых сумм по договору между сторонами А и Б. Первую и шестую (по времени рассмотрения) жалобы ФАСМО решил в пользу стороны А, со второй по пятую — в пользу стороны Б. Для довершенья чуда имеется даже пара противоположных постановлений, вынесенных с интервалом в два месяца совпадающими составами суда, то есть одними и теми же людьми. Одна из сторон обратилась в ВАС с требованием обеспечить соблюдение единообразия. Юристы экстра-класса (я согласен с г-ном Ивановым: юристы в ВАС таковы — во всяком случае, многие) внимательно посмотрели на ту же пачку бумаг, которая сейчас лежит передо мной, — и отказали, причём в мотивировке отказа не было ни слова, содержательно соотносимого с текстом жалобы. Высвобожденное таким смелым решением время юристы ВАС, без сомнения, употребят на обучение менее продвинутых коллег основам англо-саксонского права.

Говоря сегодня о необходимости фильтра, глава ВАС хочет получить одобрение (или, скорее, законодательное закрепление) уже сложившейся у него практики. (Оставим здесь вне рассмотрения принципиально иную роль «фильтра» в Конституционном суде.) Высшая инстанция и так уже отфильтровывает, не оставляя сторонам шанса на пересмотр дела, весьма значительную долю идущих «с земли» жалоб. При этом для тяжущихся, жалобы которых отвергаются, не так уж и важно, по каким именно причинам это происходит. Когда-то злые языки имели наглость называть сумму, обеспечивавшую прохождение незримого фильтра; в последнее время я, кажется, таких разговоров не слышу, но деньги-то тут не главная беда. Пусть даже фильтрация происходит исключительно по высоким соображениям: люди выбирают для рассмотрения на Президиуме ВАС или по-настоящему резонансные дела, или, скажем, глубоко нетривиальные казусы, к которым всякого сильного юриста так и тянет приложить руку, — отфутболивая всё остальное. Но и тогда это категорически неправильно. ВАС всё-таки задуман и прописан российским законодателем прежде всего как важнейшая часть судебной вертикали, единой системы рассмотрения реальных земных дел, а не как игралище небожителей, компенсирующее сполохами юридического гения недостаточную изощрённость не столько собственных коллег из нижних инстанций, сколько представительной власти.

Предлагаемая Ивановым легализация фильтра, то есть отказа реальным тяжущимся в праве занимать внимание высшей инстанции, означала бы легализацию фактического демонтажа единой судебной системы. У многих и многих уже сейчас высшей инстанцией по факту оказывается кассация, что абсолютно недопустимо уже потому, что кассационных судов в России больше одного. Кроме того, легализация фильтра была бы катастрофически коррупциогенным актом: снять с себя обязанность пересмотра дел, сохранив за собой право пересмотра, — это как-то совсем уж… Хорошо, пусть весь нынешний состав ВАС — сплошные ангелы; можно ли ручаться и за будущие составы?

Вот кабы г-н Иванов предложил заняться новым делом не вместо основного, а наряду с ним, другой бы коленкор. Скажем, организовать при Высшем арбитражном суде некий совет виднейших юристов (включающий, конечно же, и судей ВАС), который постоянно отслеживал бы текущие тенденции правоприменения, выделял спорные и недостаточно прописанные вопросы права — и предлагал их вниманию как Президиума ВАС, так и законодателя, — кто бы стал возражать? Но Иванов, по существу, говорит просто: надоело нам, ребята, возиться с вашими никчёмными дрязгами, пересматривать ваши копеечные (в научном смысле!) дела; я хочу, чтобы мой Суд был новым парламентом — более высоким, более утончённым и мудрым, чем ваш нынешний копеечный (в научном смысле!) парламент. Словом, не хочу быть вольною царицей, хочу быть владычицей морскою.

Судя по прецеденту, описанному Пушкиным в 1833 году, это скользкая дорожка.

Александр Привалов, научный редактор журнала «Эксперт»

Эксперт