О том, как происходила военная реформа тогда, чем была дореформенная армия, как строились ее отношения с обществом и какие проблемы тогда удалось разрешить, а какие стали миной замедленного действия для Российской империи, историк Ольга ЭДЕЛЬМАН побеседовала со специалистом по военной и дипломатической истории Олегом АЙРАПЕТОВЫМ.
-- Для начала вкратце: в чем собственно состояла военная реформа, проведенная при Александре II?
-- Во время Крымской войны в николаевской русской армии возник целый ряд проблем. Армия строилась по принципу рекрутской повинности, это обеспечивало России довольно массовую и хорошо подготовленную, во всех отношениях качественную армию. Солдат ко времени Николая I уже не служил 25 лет, как формально полагалось, de facto служили по 15 лет, после этого десять лет человек находился в бессрочном отпуске и в любую минуту мог быть призван, как тогда говорили, "под знамена". Это давало возможность иметь определенный обученный резерв. Однако Крымская война помимо проблем со снабжением, связью, отсутствием железных дорог, с вооружением (которое начинало уступать продукции машинного производства, хотя разрыв еще не был катастрофическим) показала, что военный бюджет становится непосильным бременем для страны. Содержание в мирное время армии, достигавшей миллиона человек, то есть почти со штатом военного времени, стоило дорого. К тому же возможность разворачивания этой армии в случае мобилизации также была недостаточной, где-то до полутора миллиона подготовленных бойцов.
После поражения в Крымской войне возникла необходимость приступить к реформам -- и прежде всего внутреннего устройства страны. А реформы -- вещь очень и очень дорогостоящая. Центральная проблема политики Александра II, как вы помните, крестьянская реформа. Она требовала много денег: выкупные платежи и т.д. Естественно, надо было сокращать прочие траты, в том числе и военный бюджет. И тогда перед новым военным министром Дмитрием Алексеевичем Милютиным была поставлена чрезвычайно сложная задача: сократить объем военного бюджета, сохранив боеспособность армии. Проблема в принципе нерешаемая.
Начали с частностей: изменения в управлении, сокращение числа казачьих войск, нерегулярных частей как слишком дорогих. Но что нужно сделать, чтобы сократить численность армии мирного времени, сохранив ее боеспособность в военное время?
Обратились к европейским образцам. До 1870 года армию строили по так называемому французскому варианту. Рекрутская повинность в разных вариантах в то время существовала во всех государствах, кроме Великобритании, где армия была маленькая, наемная, но, как показала та же Крымская война, это тоже был не путь: английская армия, высадившаяся в Крыму, большей частью там вымерла и погибла, а части, которые присылали потом, с этими кадровыми войсками по качеству уже не шли ни в какое сравнение.
Нужно было решать, как сохранить обученный резерв, который можно использовать? Ясно, что резервист не может быть равноценен солдату, прослужившему 15 лет, но все-таки можно ли соблюсти некий баланс?
"Французский вариант" -- это переходная система между рекрутской и всеобщей воинской обязанностью, конскрипты. Введены они были в Великую французскую революцию; тогда был декларирован принцип всеобщей мобилизации, а на самом деле среди молодых людей призывного возраста проводилась жеребьевка, те, кому выпало идти в армию, служили лет 15--20. Такого, чтобы каждый обязательно служил, не было (правда, при Наполеоне I было такое количество конскрипций, что практически выбрано оказалось все призывного возраста население). Конскрипционная армия просуществовала до 1870 года, и Франция тогда была сверхмилитаристским государством, выполняя роль европейского пугала, которая затем перешла к Германии. Но хотя конскрипционная армия -- это хорошо обученные солдаты, однако опять же нет резерва. Выбивается эта армия -- восстановить ее невозможно.
То, что называется всеобщей воинской повинностью, в то время было принято только в одном государстве Европы -- в Пруссии. Получилось так просто по необходимости, из-за поражения в 1806-1807 годах в войне с Наполеоном, после которого Пруссии запрещалось иметь армию свыше 40 тыс. человек. Этим Наполеон хотел Пруссию демилитаризировать. Что сделали пруссаки? Они оставили 40-тысячную армию, но сократили срок службы, чтобы как можно большее количество людей прошло военное обучение. Тогда в случае необходимости у страны был бы резерв, а в мирное время армия не только имела бы предписанный договором размер, но и стоила бы дешево, что было особенно актуальным, потому что Пруссия была ограблена французскими контрибуциями.
Ко второй половине XIX века Пруссия еще не была авторитетным военным государством.
Когда Милютин начинал реформу, военной сверхдержавой считалась Франция, поэтому пошли по пути фактического превращения рекрутской системы в конскрипционную. Постепенно сокращался срок службы, сначала не de facto, как при Николае I, а уже официально до 15 лет, потом до восьми лет. И так происходило до 1870 года. Но в 1870 году случилась франко-прусская война, произошло столкновение двух армейских систем. И пруссаки выиграли! Французская военная система обернулась пшиком. На первом этапе войны французы выставили 250 тыс. человек, прекрасно обученных кадровых военных; а пруссаки -- 450 тыс. и разгромили французов, под Седаном кадровая французская армия попала в плен. Французы смогли еще мобилизовать около 600 тыс. человек, но это были необученные войска, где не было кадровых офицеров, унтер-офицеров, эти войска не могли воевать.
После этого поражения Франции в России задумались, и в 1873 году по прусскому образцу была введена всеобщая воинская повинность.
С ее введением связаны и многие социальные изменения. Раньше русская армия была жестко сословная: податные сословия платили подати и поставляли рекрутов -- рядовых. Дворянство не было податным сословием и формировало офицерский корпус. А всеобщая воинская повинность -- одинакова для всех, независимо от сословного происхождения. Но поскольку тогда рождаемость была высокая и в принципе получалась та же самая конскрипция -- призывников было больше, чем нужно армии, отсюда масса льгот при призыве: если один сын в семье уже служит в армии, если единственный сын, ну, естественно, по состоянию здоровья и т.д. Давались и льготы по образованию, которые должны были поднять его престиж. Чем выше уровень образования, тем меньше был срок службы. Если человек имел высшее образование, он должен был отслужить один год, а если он шел к тому же добровольцем -- то полгода. Конечно, фактически сословная разница сохранялась, но другого рода. Массовой армии требовалось массовое количество офицеров, особенно младших офицеров. Надо было менять систему военного образования, делать его более широким. Можно сказать, что шел процесс раздворянивания русского офицерского корпуса. К концу XIX века до 40--45% офицеров были не дворянского происхождения. Это те, кто потом будет воевать в гражданскую войну: Деникин, сын крепостного крестьянина, дослужившегося до офицера, то же с генералом Алексеевым и пр. Это нормальная тенденция того времени. Одновременно шло постепенное сокращение сроков службы. Сначала было восемь лет, потом шесть, к концу XIX века -- четыре года под знаменами, потом шесть лет в резерве и дальше в ополчении. Во флоте срок резерва был меньше, потому что техника быстро устаревала, соответственно устаревали и навыки.
-- И как, реформа себя оправдала?
-- Тут важно четко понимать одну простую, но так и не прижившуюся в нашем отечестве мысль: при планировании, проведении и даже обсуждении любой реформы вообще, а военной в особенности необходимо помнить: что реформируется, для чего и имеется ли механизм, позволяющий адекватно использовать результат реформ. Само по себе проведение реформы и введение всеобщей воинской обязанности было, безусловно, положительным. Но. Создав такого рода массовую армию, не создали механизма адекватного ею управления. Взяв за образец прусскую систему, ее скопировали не всю.
В Пруссии помимо системы призыва, обеспечивавшей численность армии, была еще система, обеспечивавшая ее эффективное использование. Там существовало разделение обязанностей. Военное министерство занималось исключительно проблемами обеспечения войск, хозяйственной жизнью армии (призывы, вооружение, снабжение, строительство казарм, крепостей и т.п.). Одновременно был Генеральный штаб, его начальник не подчинялся военному министру, он подчинялся лично королю (потом императору). Генеральный штаб ведал планированием будущей войны и руководством армией во время войны, обучением войск, маневрами. То есть хозяйственная и боевая функции были разделены. Плюс к тому был еще военный кабинет императора, который заведовал прохождением службы, его начальник также не подчинялся ни военному министерству, ни Генеральному штабу. Три структуры, взаимно пересекающиеся, но друг другу не подчиняющиеся.
А в России Милютин провел сверхцентрализацию военного управления. Все было подчинено только ему, военному министру, на местах ввели военные округа. Система военных округов оказалась очень разумной. А вот то, что все подчинялось министру, привело к возникновению очень неприятной и болезненной для русской армии, а потом и для советской системы. В чем тут суть? В прусской армии человек, стремившийся сделать хорошую военную карьеру, заканчивал училище, потом командовал ротой два-три года, и если у него все хорошо получалось, он шел в академию Генерального штаба, куда надо было еще поступить. Если он ее заканчивал, у него возникали хорошие перспективы. Но какие? К примеру, сначала он шел в Генеральный штаб, где в майорской должности заведовал важным отделом: например, мобилизационным или планирования. По этому департаменту ему подчинялись генералы и полковники. Так он служил два-три года, затем шел на должность в войска, командиром батальона, полка, снова служил два года, оттуда -- в штаб корпуса, еще через два года -- командовать бригадой, потом шел в штаб дивизии. То есть человек проходил через службу и в штабах разного уровня, и через командование войсками. И люди, занимавшиеся штабным планированием, не отрывались от жизни армии. Что происходило в России? Прежде всего перспектива чинопроизводства была у закончивших Академию Генерального штаба, причем лучшие карьеры делались в Петербурге, в военном министерстве. В России была масса генералов, которые последний раз командовали ротой, а после этого служили в канцелярии министерства, Главного штаба, бумажки носили. Вся служба, от капитана до генерал-лейтенанта, проходила в одном здании. Конечно, происходил отрыв генштабистов от реальной жизни армии, что приводило к самым тяжелым последствиям. Например, начальник штаба Ставки верховного главнокомандующего в первую мировую войну генерал Янушкевич -- прекрасный был профессор Николаевской академии Генерального штаба, полный генерал, последнее, чем он командовал, была рота. А чем занимался штаб Куропаткина в русско-японскую войну? Они бумаги носили, писали кучу отчетов, механизм вроде бы работал, а управления войсками не было, и когда надо было что-то предпринимать, вмешивался лично командующий, что приводило к потрясающей путанице, к провалам операций. Здесь же дело не в лицах, дело в системе, в механизме, который может обеспечить управление армией. Этим и объяснялся целый ряд катастрофических поражений России, и в русско-японскую войну, и в первую мировую.
-- Призыв в армию имеет еще и социальный аспект. Что для выходцев из разных сословий означало попасть в армию? Это повышение статуса или понижение, это почетно, это ступень в социальном продвижении? Или это пропавшие годы жизни? Как смотрели на военных, как к ним относились?
-- По-разному. Одно дело статус офицера, другое -- рядовых. Конечно, самым серьезным статус солдата был при Николае I. Николаевский солдат -- это образ, который часто встречается в русской литературе. У московских купцов, да и не только у них, особой честью было заполучить дворника-кавалера, т.е. имеющего георгиевские кресты. Но та же николаевская армия была и страшным явлением, потому что для близких солдат был отрезанный ломоть, он уходил почти на всю жизнь. Тем не менее отставной солдат или матрос получал определенные возможности. Служилый человек -- это было хорошее социальное положение. Всеобщая воинская повинность это нивелировала. Хотя в деревне служилый человек по-прежнему считался достаточно уважаемым.
Но тут еще нужно учитывать много моментов. Во-первых, реформа 1871 года прежде всего касалась русской деревни, в армию призывались в основном великороссы, белорусы, малороссы, в средней полосе 72% населения подпадало под указ о воинской повинности. А в национальных районах, на окраинах, как тогда говорили, среди инородцев, ситуация была иной, инородцев не призывали. Вплоть до конца XIX -- начала XX века предпринимались попытки как-то уравнять призыв, потому что хозяйству русских губерний отрыв огромного количества молодых людей, рабочих рук наносил серьезный ущерб, а эти же губернии были и основными налогоплательщиками. Необходимо было уравнять не только права, но и обязанности подданных империи. Поэтому присутствие инородцев в армии увеличилось. Сами они воспринимали это по-разному. В Финляндии по началу только два процента населения подлежали призыву, и когда этот процент довели до 20, финны отнеслись к этому крайне болезненно, воспринимая как русификацию, давление и так далее. В Туркестане и Закавказье ситуация была сложнее, там граница близко, и вообще не было воинской повинности. Потом стали для мусульман вводить систему откупов, можно было или заплатить налог, или пойти служить. Среди некоторых народов служба в армии считалась очень респектабельной, масса людей, например, из горцев Северного Кавказа шли добровольцами. В Азербайджане предпочитали откуп. В Средней Азии кочевое население казахское, их тогда называли киргизами (а нынешних киргизов -- киргиз-кайсаками), предпочитало откупаться, а туркмены -- служить.
-- В армии для них существовала проблема незнания русского языка и культурной адаптации?
-- Создавались национальные части, где офицеры были со знанием языков, хотя командным языком был русский. Что касается культурной адаптации, тут все очень по-разному. Была, например, такая история. Существовала практика награждать кавказских джигитов-мусульман, скажем дагестанцев, георгиевским крестом не с изображением святого Георгия, а с гербом Российской империи, чтобы не затрагивать их религиозных чувств. Так вот, была масса просьб -- "не хочу крест с птичкой, а хочу с джигитом". В принципе национальные части были очень верными и очень хорошими войсками.
Возвращаясь к русским реалиям: конечно, служба была тяжелая. Ну кроме добровольцев, которые бывали в любой среде, в массе для крестьянина что такое служба? -- это беда. Но одновременно, и в этом нет никакого противоречия, служба воспринималась как долг, как необходимость, то, что может принести славу, почет и уважение, особенно если человек возвращался георгиевским кавалером, это резко повышало статус. Ну, и в городе была возможность устроиться, на какую-то мелкую административную должность. Но, конечно, отрыв кормильца от семьи, от хозяйства был тяжелым испытанием. Проводы в армию всегда были горем, у нас же нет традиции патриотических Гретхен, которые кричат «ура» и бросают чепчики, потому что их мужчины идут завоевывать новые земли. У нас другая психология.
-- А как реагировали на призыв представители городских образованных слоев?
-- Тут важно подчеркнуть, что образованная часть общества, создававшая общественное мнение, после этих реформ стала развиваться в отдельности от армии. Льготы привели к тому, что на образование стали смотреть как на способ уклониться от службы. В той же самой Пруссии, если человек хотел не то чтобы сделать карьеру, но претендовал хотя бы на должность почтальона, он обязательно должен был служить в армии. У нас произошло нечто иное. Интеллигенция стала себя противопоставлять армии, смотреть на нее как на явление ненужное, бессмысленное в просвещенном XIX веке. Возникли идеи, что солдаты -- это убийцы, толстовские идеи и т.д. Это еще было связано с тем, что в России после наполеоновских войн все-таки в течение ста лет отсутствовала серьезная военная угроза. Зачем тогда армия, которая проедает народные деньги, калечит судьбы? Французы, например, при единодушном отрицательном отношении французского общества ко всеобщей воинской повинности после наполеоновских войн, в 1873 году после поражения во франко-прусской войне, как только с их земли ушел последний германский солдат, -- французы немедленно ее снова ввели, никто не радовался, но все понимали ее необходимость. Потому что была угроза, как писал Барбюс, "бронированный кулак, занесенный над нашей молодостью". А у нас никакой угрозы не было, зачем армия? Так и вошли в Февральскую революцию и гражданскую войну под рассуждения о пацифизме.
-- А как такое настроение общества сказывалось на самой армии?
-- Крайне негативно. Возник разлад между армией и обществом. Всходы его возникли позже, первый урожай -- это революция 1905 года, когда общество радовалось поражениям русской армии в русско-японской войне, когда московские студенты слали микадо поздравительные телеграммы по поводу Цусимы. Это была молодежь, студенты, вдохновленные в принципе очень хорошими идеями. Теперь представьте себе, студенту 1905 года к 1918 было где-то лет 30, это как раз социальная жертва красного террора!
-- А сама армия?
-- В самой армии отношение общества воспринимали очень болезненно. Офицеры, воевавшие в русско-японскую, отказывались понимать такие общественные настроения. И когда армия была задействована для подавления первой революции, она действовала жестко, воюя в прямом смысле, в своем понимании, с внутренним врагом. И тогда она смогла выполнить эту функцию в первую очередь благодаря тому, что сохранился кадровый офицерский корпус, который смог удержать армию в повиновении и повести за собой солдат. Этого кадрового офицерского корпуса в 1917 году уже не было, от него осталось 5%, а остальные, офицеры военного времени, -- это бывшие инженеры, юристы, учителя, то есть интеллигенты, приветствовавшие реализацию своих идеалов. Которая их и привела к катастрофе.
-- Еще одна сторона жизни пореформенной армии, которой хочется коснуться, это вопрос о внутреннем порядке и дисциплине. Нечто аналогичное дедовщине было?
-- Нет, честно говоря, никогда ни о чем подобном не слышал. Ничего похожего на дедовщину в той армии не было. Хотя, армия есть армия, это сложный, однополовой коллектив, живущий в замкнутом пространстве. Но такого, чтобы солдат над солдатом издевался, такого не было.
-- А за счет чего держалась дисциплина?
-- Положение офицера в России и тогда было незавидно, потому что они получали практически нищенское жалованье. Младший офицер, прапорщик, подпоручик, начиная служить, получал меньше квалифицированного рабочего, металлиста или наборщика. Более или менее обеспеченным офицер становился только начиная с должности командира батальона, со звания капитана. Однако при этом статус человека с офицерскими погонами был достаточно высок. А если говорить о дисциплине, она держалась на традиционных понятиях. Конечно, бывали нарушения, зачем-то ведь существовали гауптвахты, военные суды и т.д., но это был небольшой процент, обычный для общества. Жизнь небольшого подразделения (роты, эскадрона) регулировали не столько офицеры, которые больше занимались обучением, сколько унтер-офицерский состав, который обеспечивал всю внутреннюю жизнь. Это лучшие из старослужащих солдат, которых оставляли на бессрочную службу, и они держали в кулаке часть, на которую смотрели как на свою семью: "Я вам всем отец, а вы мои дети". Было все же другое общество, другая мораль. Но и другая система подчинения. Рядовой, как правило, был очень послушный и дисциплинированный, он попадал в очень жесткую систему и подчинялся ей. Конечно, большую роль играло то, что отсекались все нежелательные элементы, я не могу себе представить в русской армии солдата, прежде судимого за уголовное преступление. Но главное, как еще Наполеон говорил, сила армии, ее костяк -- это унтер-офицеры.
-- Россия вслед за Пруссией перешла на всеобщую воинскую обязанность. А другие страны?
-- Все переходили. Континентальные страны одна за другой, без исключения. Последней, позже всех к этому пришла Великобритания, они ввели всеобщую воинскую обязанность в 1916 году, уже во время первой мировой войны. Вести такую войну, с такими потерями на системе добровольного найма армии было уже невозможно.
-- Военная реформа оправдала себя с экономической точки зрения?
-- На самом деле сократить военный бюджет в это время было уже невозможно. Дело в том, что где-то с конца 60-х годов XIX века, когда была решена техническая проблема взаимозаменяемости запасных частей (то есть производится сто тысяч винтовок, и у всех запчасти подходят друг к другу), когда были изобретены станки, обеспечивавшие нужную для этого точность, -- с этого момента по-настоящему началась гонка вооружений. Оружие становилось все более сложным, если раньше гладкоствольное ружье могло прослужить 30--40 лет, то теперь его надо было менять через 10--15 лет, потом через пять лет. Необходимо стало практически раз в десять лет менять весь артиллерийский парк: гладкоствольное оружие на нарезное, нарезное -- на нарезное с унитарным патроном, то в свою очередь -- на магазинное, затем вводить пулеметы. Сократить военный бюджет становилось невозможным. А флот -- это еще дороже! Технический прогресс ввел понятие гонки вооружений как качественного переоснащения. Естественно, что после этого военный бюджет только рос, иначе было невозможно. То, о чем мы говорили, -- это только один аспект очень серьезной, комплексной проблемы.
Олег АЙРАПЕТОВ
ВРЕМЯ НОВОСТЕЙ. 20.06.2006
Оригинал материала