Культурный барьер на пути модернизации

80% россиян ещё не готовы к демократии


Это не мои проблемы. У меня все хорошо


За что боремся?


Весенний #Окупай сузился до протеста внутри Садового кольца. В отличие от зимних протестов, Москву на этот раз не поддержали регионы. Народ спит, и доволен этой спячкой – около 80% населения противостоит демократической европейской России.


Стоит напомнить, что протесты в декабре 2011 года наиболее интенсивно велись в регионах. Так, в Западной Сибири и на Северо-Западе на улицы выходило в 2-3 раза больше народу (в относительном измерении), чем в Москве. Главным лозунгом тогда был «Справедливости!», хорошо понятный даже дремучим россиянам. Вся история страны свидетельствует, что и самый лютый начальник не должен переходить грань, за которой маячит проблема элементарной выживаемости. Взять в оброк только 60% урожая крестьянина, а не все 100%; заставлять вкалывать на барщине 5 дней в неделю, а не 7; пару раз выпороть просто так, а на третий обосновать наказание; отправить миллионы русских людей в ГУЛАГ, а потом поднять за них тост.


По мнению даже автохтонной части россиян, декабрьские выборы в Госдуму перешли эту некую грань, за которой написано слово «Несправедливость». Чинуши на местах, что называется, «перестарались». И уже на мартовских выборах президента власть сдала назад, проведя голосование на относительно честном уровне (с перегибами в совсем уж диких местах, но там другого отродясь и не было). И это сразу не замедлило сказаться на протестной активности: она осталась только в Москве и чуть-чуть в Питере, но и в столицах число вышедших на улицу оппозиционеров снизилось в разы (ср. 85 тыс. человек на митинге на пр. Академика Сахарова и 35-40 тыс. 6 мая на Якиманке и Болотной). А регионы и вовсе остались безучастны к столичному бузотёрству. К примеру, если в кочевом лагере #ОкупайАбай собиралось по 2-4 тыс. человек, то на подобных Окупаях где-нибудь в Самаре или Новосибирске 15-50 человек (с учётом относительной численности населения, это в 5-15 раз меньше, чем в Москве).


Более того, в апреле 2012 года замеры социологов из ВЦИОМ показали, что 82% россиян ощущают себя счастливыми. До этого наивысший показатель по счастью наблюдался в марте 2008 года (77%), что объяснимо – это был пик наивысшего экономического благополучия (пожалуй, даже за всю 500-летнюю историю страны). В общем, у подавляющего большинства россиян нет объективных причин для недовольства существующей властью (и уж тем более причин – для выхода на улицу с протестом).


Не будем лишний раз останавливаться на описании причин продолжения столичных протестов. Если кратко – внутри этих оппозиционных выступлений лежит требование к власти ввести апартеид в пользу «креативного класса». И это их требование в некоторой мере справедливо. Определённая часть населения страны просто переросла эту самую страну. И исследования социологов только подтверждают правоту данного тезиса – у нас сложились две России, далёкие от интересов друг друга.


Про две неравновесные России следует из многолетнего исследования социологов Магуна и Руднева.


Оба учёных несколько лет назад задались целью выяснить, существуют ли среди россиян и остальных европейцев ценности, которые их объединяют.


Одно из главных препятствий к переменам в нашей стране - какое-то, в определенной степени, врожденное, поколениями сформировавшееся отсутствие способности к эмпатии. «Это не мои проблемы. У меня все хорошо. Я много работаю, чтобы у меня все было хорошо, поэтому тот беспредел, о котором говорят со мной никогда не случится». Эту мантру неосознанно повторяют ежедневно тысячи людей.

Это не мои проблемы. У меня все хорошо


Магун и Руднев обнаружили в России незначительное меньшинство – 22%, которое разделяет ценности их собратьев из старой Европы (в первую очередь из Франции, Швейцарии и Швеции). В числе этих ценностей: «Открытость изменениям» (в ущерб «Сохранению») и средне-высокая ориентация на «Заботу» (в ущерб «Самоутверждению»). «В целом, это более активная и модернизированная часть населения», – пишут учёные.


При этом, что интересно, «русские европейцы» равномерно рассредоточены по профессиям и территории страны, опровергая тезис многих интеллектуалов, что «жизнь есть только внутри Садового кольца в Москве, в крайнем случае – внутри «креативного класса»». «Что касается профессиональной принадлежности, уровня образования, а также региона, в котором проживает респондент, то чётких и последовательных различий между «меньшинством» и «большинством» пока обнаружить не удалось. Возможно, это свидетельствует об относительной равномерности распределения упомянутого меньшинства между регионами и социальными стратами», – делают вывод Магун и Руднев. При этом те самые 22% «русских европейцев» имеют гораздо больше общего с французом или шведом, чем с остальными 78% своих сограждан, подтверждая вывод многих социологов, что на территории страны есть две России – одна косная, до сих пор описываемая на Западе как «кнут, водка, погром, мужик, медведь и балалайка», и передовая, к которой применимы эпитеты «Ломоносов, Пушкин, Толстой, академик Павлов, Большой театр и Бродский».


Социологи Магун и Руднев эзоповым языком, чтобы не слишком обижать тем самые 78% россиян, описывают устремления и образ жизни «косной России»: «Для россиянина, в сравнении с жителями других стран, характерна более высокая осторожность (или даже страх) и потребность в защите со стороны сильного государства, у него слабее выражены потребности в новизне, творчестве, свободе и самостоятельности и ему менее свойственна склонность к риску и стремление к веселью и удовольствиям. Но в то же время речь идет о его сильном стремлении к богатству и власти, а также к личному успеху и социальному признанию. Сильная ориентация на личное самоутверждение оставляет в сознании этого человека меньше, чем у представителей других стран, места для заботы о равенстве и справедливости в стране и мире, для толерантности, заботы о природе и окружающей среде и даже для беспокойства и заботы о тех, кто его непосредственно окружают».


В общем, сплошные персонажи Салтыкова-Щедрина.


«Те общие характеристики, которые присущи большинству россиян, это и есть культурный барьер на пути модернизации», – резюмировал Магун на одном из научных форумов. По его словам, для воспитания российского общества в духе открытости нужна долговременная культурная политика.


Данные о «двух Россиях» приводит социолог и экономист Сергей Магарил.


Массовые слои общества характеризует критически низкий уровень взаимного межличностного доверия – всего 24% при среднеевропейском уровне доверия 80–85%. Это порождает политическую беспомощность – более 90% россиян заявляют о том, что не могут влиять на решения властей, – и влечёт отказ от политической ответственности за судьбу России – порядка 80% респондентов снимают с себя ответственность за происходящее в стране», – ставит диагноз стране Магарил.


У нынешней оппозиции, к сожалению, общей идеи фактически нет. Есть протест против Путина, реже против режима. Да, это хорошо, но это не идея. Во-первых, персоналии здесь ничего не значат – не будет Путина, тот же Прохоров сполна продолжит пагубный для народа курс. Мы всегда слишком переоцениваем роль персоналий, и пора уже научиться на своих ошибках. Дело не в том, кто будет во главе режима, дело в том, что режима быть не должно. А разу уж мы боремся против режима, тогда возникает резонный вопрос – за что мы боремся? И я скажу, что бороться надо за истинную демократию.

За что боремся?


Не снимает Магарил вину за невежество и мракобесие народа и с интеллигенции, которую некогда было принято считать «совестью нации», и чьи представители шли на каторгу и в ссылку за счастье простых сограждан. «Интеллигенция России также не продемонстрировала необходимой политической культуры и способности действовать солидарно, чтобы блокировать разрушительные антисоциальные реформы и навязать правящей бюрократии политику национального развития. Более того, стремясь сохранить элементарно приемлемый уровень жизни, интеллигенция встала на путь негативной адаптации. Об этом свидетельствуют поборы в средней школе, в системе медицинского обслуживания, коррупция в судах и даже в высшей школе», – констатирует социолог.


По словам учёного, «вторая», «косная Россия» составляет примерно ту же долю, которая фигурирует в исследованиях Магуна и Руднева – 73-76%. «В обществе идут мощные процессы социального воспроизводства сознания подданных. Память поколений о государственных репрессиях и стремление уберечь подрастающее поколение на случай ужесточения политического режима – причина того, что лишь в 1% современных российских семей считают важным воспитывать у детей демократические ценности, а формировать гражданственность и убеждения – менее чем в 7% семей. Тем самым массово воспроизводятся такие характеристики человеческого потенциала, которые препятствуют инновационно-демократической модернизации.


Известно: образ мысли определяет образ действий; массовый образ мысли определяет массовый образ действий. Народ живет так, как научился мыслить. Инновационно-демократическая модернизация нереальна без модернизации массового сознания. Но для этого требуется немалое историческое время. Есть ли оно у России? Неочевидно. У Советского Союза его не хватило», – пишет он.


На новое поколение, то самое, которое сидит в «интернетах», изучает иностранные языки и имеет свободный доступ к образцам европейской свободы и демократии, надежды тоже нет. «Прививка европейскости» отторгается и самой молодой частью общества. «По данным социометрии, порядка 80% выпускников российских вузов – социально апатичны», – диагностирует Магарил.


Что же в этой ситуации надо делать образованному городскому меньшинству, как ему ужиться с косной и дремучей «второй Россией». Первое – уметь ждать. Неизбежно, год за годом, в страту «русских европейцев» постепенно народ будет перетекать. К примеру, ещё 10 лет назад загранпаспорта имели 5% россиян, а сегодня – уже 15%. Процесс постижения Европы для многих сегодня происходит не эмпирическим путём, а воочию. Количество молодых россиян, поступающих в вузы, уже приблизилось к 70-80%. Да, в большинстве своём эти вузы – фикция, чья основная функция лишь дать отсрочку от армии для ребят, да красивая «корочка». Но многие даже в таких вузах постепенно втягиваются в чтение книг, а также прислушиваются на лекциях к разговорам умных наставников.


И второе. Городскому европейскому меньшинству надо идти в народ. Это убыстрит процесс его отказа от мракобесия и вековой дикости. Ещё лучше, если русские европейцы пойдут в чиновничество и прочие наставники «второй России». Тем более что последние 20 лет интеллигенция совсем забросила своё призвание учить и лечить народ. Глядишь, и через 20-25 лет страна сама эволюционным путём вползёт в Европу.

CHASKOR.RU

Поделиться
Комментировать

Популярное в разделе