Почему в Русской церкви почти нет общин

«Православная община верных – это неформальное дружеское сообщество единых во Христе и в служении Богу и людям христиан, которому чужда жёсткая иерархическая вертикаль. Скорее, здесь будут необходимы и искомы сдружение или познание друг друга через Бога, желание общей жертвенной жизни с людьми, прежде тебе незнакомыми…»


Таким сдержанным определением церковной общины завершилась первая часть нашей дилогии. В этом есть указание на неформальность, то есть свободу и непосредственность  как принципиальный критерий христианской общины, её генетическую особенность.  



Община за миллион долларов

Такая община собрана не вокруг мудрого настоятеля, храма или исключительно ради служения Евхаристии – община верных собирается ради Христа и Евангелия, ради друг друга для общения в вере. Это есть «явление Церкви в церкви», как писал своим братьям из ссылки священномученик Иннокентий (Тихонов), а знаменитый лютеранский богослов Карл Барт в «Очерках о догматике» просто связал явление общины с воплощением веры: «“Верую в Церковь” означает, что я верую в то, что здесь, в этом месте, в этом видимом собрании, свершается деяние Святого Духа».

Община – это прямое, не абстрактное, а конкретное исполнение заповеди Христовой, Его завещания ученикам: «Любите друг друга». Апостол Павел, раскрывая эти слова Христа, добавил: «Носите тяготы друг друга», а апостол Пётр – «Служите друг другу, каждый тем даром, какой получил». 


Как личность невозможно назначить, организовать, как нельзя выучить на личность – так и с общиной. Она может родиться, появиться, сложиться


Община кратна личности. Как личность невозможно назначить, организовать, как нельзя выучить на личность – так и с общиной. Она может родиться, появиться, сложиться. Такие общины могут соединяться в свободные братства. 

Как-то Александр Огородников, в 1970-е отбывавший срок в советских лагерях за издание журнала «Община», рассказывал, как однажды, уже через много лет после тюрьмы, он сидел в самолёте рядом с известным иерархом (кажется, они возвращались из США), и тот спросил его: «Скажите, сколько вам нужно денег, чтобы создать общину или братство?». «Я не знал, что ему ответить», – сказал Александр Иоильевич. Действительно, сколько стоит обретение любви или дружбы? Миллиона долларов хватит?

Этот пример – иллюстрация к первой серьёзной препоне для рождения живых общин.



Sola structura

Церковь сегодня воспринимается по преимуществу как организация и идеология, а не по-евангельски – как собрание свободных людей, экклесия (др.-греч. ἐκκλησία). Если спросить, кто такие православные, то ответ: «Это люди, которые любят друг друга», – скорее всего, не войдёт в первую сотню. Да если и у самих православных спросить, что для них церковь, мало кто скажет, что это его родные. И внешне это не выглядит как семья, сообщество свободных граждан или народ, хотя в книгах Нового завета церковь представлена именно в таких категориях. А от священников мы и вовсе можем слышать сравнение церкви с армией: там много секретов, чинов, подчинения, именуемого послушанием. По своим отделам каждая епархия РПЦ немного напоминает городскую или районную администрацию: отдел по образованию, по связям с различными силовыми структурами, по воспитанию детей (воскресным школам), по миссии, социальному служению, культуре и даже спорту. Это нормально, что у церкви как институции есть своя структура, в чём-то такая, как все структуры мира сего. Плохо, когда внутреннее устройство церкви полностью замещается этой структурой. Сегодня церковь воспринимается уже не только извне, но даже изнутри – как идеология и организация. Всё что в неё не вписывается, любое неструктурное сообщество, не возглавленное епископом служение или доброе дело почему-то позволено считать нецерковным. Впрочем, и наоборот: какое-то дело национальной или государственной важности, ко Христу никак не относящееся, запросто запишут на счёт церкви: освящение пушки или олимпийской сборной.


Верующие на литургии в храме.
Фото: Виталий Тимкив/РИА Новости


 Община же – слишком живой организм, это не проект, для которого можно рассчитать ресурс, назначить (убрать) командира и включить в систему отчётности.

Вышедшая на первый план организация играет злую шутку со всем живым в церкви: миссией, катехизацией (передачей опыта веры), богословским образованием. Как правило, руководитель миссионерского отдела – не миссионер, руководитель отдела по катехизации – не учитель веры, социального – не друг бомжей и беспризорников. Это отнюдь не значит, что в Русской церкви совсем нет миссионеров, катехизаторов и тех, кто вторую рубашку отдаёт бедному. Просто они почти не совпадают с этими отделами.



Solum sacramentum

Ещё одна обманка для создания церковной общины – то, что её можно собрать вокруг богослужения, только для таинства Евхаристии. Люди, собранные вокруг Чаши, очень редко живут одной жизнью, часто едва знакомы. Многие из-за непонятности языка молитв и того, что они не слышны всему народу, не знают, что это богослужение в центре своём имеет праздничный дружеский ужин, где приглашённые благодарят Отца за Сына и центральная молитва – о сошествии Святого Духа не только на Дары, но и на призывающих, чтобы им иметь общую жизнь – вместе послужить этим Богу, а не просто подкрепиться благодатью перед выходом из святого пространства храма на работу.


Не прошедшие серьёзного оглашения (научения вере)  думают, что в церкви всё так и происходит – загадочно, полубессознательно


И всё же приходящих на Евхаристию причаститься Христу, стремящихся приобщиться Его Жизни – Кресту и Воскресению, принять дары Духа можно только приветствовать. Неумение проникнуть на глубину происходящего чаще всего связано у человека с тем, что его самое первое таинство – крещение – было совершено и воспринято формально и даже магически. Не прошедшие серьёзного оглашения (научения вере)  думают, что в церкви всё так и происходит – загадочно, полубессознательно. И крещение – это то оберег от несчастья, то национальная инициация:  русский должен быть православным. Оно не становится воцерковлением – вхождением в Церковь как дружество близких по духу людей, каковым является община верных.



Исцеление человека

Третье, что мешает образованию общин, – нет современных примеров. Мало кто знает разнообразный свободный и творческий опыт общин и братств, разгромленных большевиками: Александро-Невского братства, мечёвских общин, Крестовоздвиженского братства Николая Неплюева, братства епископа Макария (Опоцкого), общины архимандрита Сергия (Савельева), киевского круга общин архимандрита Спиридона (Кислякова) и священномученика Анатолия Жураковского и многих других. А если и знают, то по книгам, а не от самих членов этих общин, из которых до конца XX века дожили единицы. Церковные общины и братства Советская власть уничтожала в первую очередь. 

В конце 90-х годов прошлого века в Русской церкви были задавлены десятки инициатив по устроению общинной жизни, о чём вышло несколько выпусков альманаха «Христианский вестник». В результате из крупных объединений общин на всём постсоветском пространстве осталось только Преображенское содружество, традиция которого вобрала в себя опыт многих предшественников.

Наша неспособность к полнокровной церковной жизни – обратная сторона разрушенности человека. Более чем вековое истребление на всём пространстве бывшей Российской империи культуры, веры, геноцид русского и других народов подорвали  принципиальные духовные качества – веру в Бога и верность Ему, доверие ближнему, свободу, честь и достоинство, личностную и соборную природу человека – основу всякой общины.

Провиденциально именно на рубеже XIX–XX веков и особенно в первые годы большевистского переворота Русской церкви было дано особое откровение об общинной и братской жизни через множество ярчайших проповедников. Многие из них стали мучениками и исповедниками веры: митрополит Гурий (Егоров), архиепископ Иннокентий (Тихонов), архимандрит Лев (Егоров), архимандрит Серафим (Суторихин), священник Сергий Мечёв, архимандрит Борис (Холчев)… Уничтожение общин и в дальнейшем неприятие сохранившейся церковной иерархией общинного опыта из-за угрозы гонений от государственной власти и боязни за собственную власть – ещё одна причина, сохраняющаяся и поныне. 

Но, может быть, главное, почему община – редкость в нашей церковной жизни, – монофизитский уклон, о котором писал Бердяев: наша неспособность довериться человеку так, как это делает Бог. С трудом входит в нас мысль о том, что лучшее и любимое творение Божье благодатно. Настоящий излучатель благодати в новозаветной Церкви – не сверхъестественное вмешательство неких сил, а сам человек – точнее, что-то, происходящее между людьми. Без этого человеку, особенно если он не яркий талант и не гений, трудно познать свою благодатную природу, когда, по слову Христа, «блаженнее давать, чем принимать». Как ни громко это звучит, община – это то, что исцеляет человека и мир.

Поделиться