Отец Даниил, конечно, говорил о старинном русском летоисчислении. Мальчишки поняли и радостно загалдели в ответ. Внимание священника их обрадовало.

А самому священнику-то тогда было… не больше тридцати, пожалуй.

Его смерть была не то чтобы уж вовсе неожиданной, а все-таки ударила как обухом. С этой смерти начинается новый отчет времени, не имеющий ничего общего с добрым старинным календарем, открывающим год в сентябре.

Москва видала всякое. Но вот убийства священника в храме во время службы в ней не случалось со времен красного террора.

Мы уже услышали, что убийство священника в юридическом смысле ничем не отличается от убийства бизнесмена. Однако это не так, не так даже в упомянутом юридическом смысле. Убийство бизнесмена — это убийство. Убийство священника при исполнении его прямых обязанностей — это убийство плюс кощунственный акт в отношении православия, религии, являющейся в данной стране религией большинства.

Так что сравнение грешит тем, что не учтены отягчающие обстоятельства. Весьма отягчающие.

Это убийство не из тех, что способно вызвать бурю сострадания за рубежом. Жертвой Сысоева признают довольно неохотно, с оговорками.

«В России существует неписаное соглашение между основными религиозными течениями — не пытаться переманивать друг у друга последователей, однако отец Сысоев это соглашение нарушал, ведя активную миссионерскую деятельность и пытаясь вербовать прозелитов из числа столичных мусульман», — пишет некий Шон Уокер в британской The Independent. Чисто британское пробочное непонимание того, что такое религия. Такое чувство, будто речь о каких-то коммерческих корпорациях. «Переманивают» и «вербуют» сотрудников и шпионов. А людей — людей обращают.

Думается, в эту страшную неделю многие терзали себя вопросом: можно ли было как-то предотвратить преступление, как-то уберечь священника? Едва ли, едва ли.

Мы можем вновь поднимать вопрос о необходимости православных дружин, мы можем требовать лучшей работы от правоохранительных органов. Мы еще много чего можем, но все это ни на йоту не изменит одной простой данности: миссионер всегда беззащитен. Иначе он не миссионер.

«Как, бывало, в старину назначали епископов, — рассказывал мне когда-то один пожилой священник. — Вызывают молодого клирика и говорят ему: видишь вон те горы вдали? Там живут язычники. Ступай туда. Если сумеешь обратить язычников, ты будешь там епископом. Ну, а если они озлобятся на твои слова и жестоко расправятся с тобой — тоже ладно. Твоему последователю будет легче работать там, где уже есть местный святой мученик».

По сути, для миссионеров изменилось только то, что их реже назначают епископами. Миссионер всегда готов умереть. Из этого вытекает еще одно его свойство.

Миссионер — антоним дипломата.

Все острые углы, которые дипломат старательно сглаживает, миссионер решительно и безжалостно обнажает. Не из желания кого-либо оскорбить, а из непоколебимой уверенности в том, что только его вера несет истину и спасение.

Человек, способный сказать «все религии правы по своему», не становится миссионером. Ему абсолютно не для чего им становиться.

Светской власти от этого, понятно, радости мало. Вот было бы все раз и навсегда поделено по Шону Уокеру — и никаких хлопот. Деятельный миссионер (да еще имеющий наглость лезть на «чужую» территорию ради какой-то там истины и какого-то там спасения душ) фигура крайне неудобная. В государственном смысле без таких спокойнее.

Но государственность не является единственной ценностью в нашей жизни.

Соотношение религиозного и светского — вопрос крайне болезненный и до сих пор никем не решенный. Евросоюз, претендующий на то, что нашел его решение, в действительности попросту ослабил собственную религию — христианскую, вызвав этим экспансию религии иной. Тут я могу долго приводить всякие цифры. Впрочем, я их уже не раз приводила. Вот ведь странен, капризен и упрям род людской. Ну не может он долго жить без религии. Сколько раз пытался — не может. 

Отец Даниил — не последний убитый миссионер. Но вне зависимости от того, маргинальна или влиятельна социальная группа, чьей репутации может повредить раскрытие преступления, оно должно быть раскрыто.

Единственный реальный залог общественного спокойствия — возможность доверять следственным органам и правосудию.

Елена Чудинова, автор «Эксперт»

Эксперт