– Думаю, что Дэну Брауну кто-то помогает выдумывать такие вот истории и сюжеты, – считает Михаил Веллер. – При Бородинском сражении в 1812 году генерал Багратион и сотоварищи, глядя на цепи наступавших в ровном строю французских гренадеров, высовываясь из-за своих укреплений, кричали своим врагам «браво» – французы. 

Так они умели ценить чужое мужество. И вот сейчас, узнав о новом романе Дэна Брауна и фильме по нему, мне хочется кричать тем, кого я полагаю своими художественными эстетическими и нравственными врагами: Браво, Дэн Браун! 

Так создаются бестселлеры в наше абсолютно рыночное время. И никаких моральных ограничителей. Если подходить к этому факту с точки зрения искусства, понимаешь, что ни о каком искусстве речи здесь, разумеется, не идет. 

– Есть видимые признаки?
– Здесь никаких откровений, никаких эмоциональных взлетов, никаких духовных открытий и никаких новых художественных построений. Есть здесь классическое коммерческое искусство, каковое ни за что иное и не собирается себя выдавать. 

Здесь изначально, как и в знаменитом «Коде да Винчи», прицел на успех. Прицел на массовые продажи книги, на массовые посещения кинотеатров, прицел на огромные прибыли. Строго говоря, это можно считать коммерческим проектом независимо от того, разработан ли этот проект группой литературно-кинематографических политтехнологов или этот проект выстроился в голове одного человека. 

– А можно ли вообще сегодня явно провести черту между проектом и фактом искусства?
– Проект от искусства отличается тем, что художник хочет достичь новых художественных впечатлений, и его не интересует даже художественный факт, его интересует создание чего-то нового, или его интересует желание помочь людям жить, или его интересует высказывание гражданской позиции. Его не интересуют максимальные тиражи и сборы денег. 

Это не значит, что художник, пытаясь достичь художественного успеха, не думает о коммерческом успехе, но во главу угла он ставит создание художественного произведения! Коммерческий успех может быть, а может и не быть, это лишь одно из следствий воплощения замысла. Проект же во главу угла ставит создание произведения, которое пойдет максимальными тиражами и принесет максимум денег. 

– А возможно ли, что на шумиху вокруг фильма и неприятие его католиками с самого начала авторы фильма рассчитывали? Реклама такая?
– Дэн Браун обращается к весьма актуальной для сотен миллионов людей теме католицизма и римского папства. Он успешно окучивает заданную территорию. Нет ничего проще, чем вызвать массовую реакцию в среде католиков. Нужно взять и плюнуть на католическую веру. Замечательно. Отзвук обеспечен. 

Понятно, что институт папства в глазах некатоликов далеко и отнюдь не безгрешен. Понятно, что это Ватиканская история, в которой было все на свете, и это все на свете зафиксировано в анналах. Понятно, что, основываясь на истории Ватикана, можно создать огромное количество боевиков. 

Наше время отличается от других тем, что морали не существует. И если кто-то может бояться оскорбить чувства мусульман, потому что мусульмане могут зарезать на улице, то чувства христиан можно оскорблять абсолютно безнаказанно. 

– А как с лично вашими религиозными чувствами, они задеты такими вот интерпретациями?
– Предположим, лично я атеист, предположим, лично меня проблемы Ватикана не волнуют нисколько. Лично для меня, если папа римский объявит завтра, что бога нет, это будет личное дело папы, но тем не менее... 

Не считаться с чувствами верующих, спекулировать на чувствах верующих, зарабатывая на этом намеренно, с расчетом, дозированно задевать верующих, чтобы они подняли шум вокруг твоей книги и твоего фильма и принесли тебе славу и деньги, – это занятие, безусловно, низкое, презренное и аморальное. 

– Что же делать – вводить цензуру?
– Разумеется, не существует таких времен, когда цензуры нет вообще. Цензура есть всегда, потому что в каждом обществе, самом разнузданном, есть какое-то представление о каких-то приличиях. Невозможно и общество, где цензура настолько тоталитарна, что по любому поводу, делая вдох и выдох нужно спрашивать разрешения у соответствующих инстанций. Всегда в некотором соотношении, в некотором динамическом балансе цензуры и безцензурья и существует искусство. 

В наше время, когда не только разрешаются однополые браки, но и когда человека можно посадить в тюрьму за то, что он публично не одобряет гомосексуализм как понятие (ибо все хорошо, то и хорошо, если кому-то доставляет удовольствие), когда практически исчезло понятие греха (потому что границы между порядочностью и воровством стерты, границы между законом, удовольствием и развратом стерты), наша цивилизация действительно находится в стадии дегенерации и упадка. 

В настоящее время или речь пойдет о том, что, к моему величайшему сожалению, вводить опять цензурные институты, чтобы бессовестная мразь исключительно ради своей прибыли и славы не плевала на святыни миллионов людей. 

Либо наша цивилизация, что и происходит сейчас, благополучно растворится в воздухе и ссыплется в пропасть, а ее место займут суровые и нетерпимые фанатики. А они рано или поздно зарежут Дэна Брауна на улице, если он посмеет что-то предположить или пофантазировать на тему веры, церкви или религии.

Михаил Веллер

Взгляд