В лучших традициях русской политики

«ЛГ» обратилась с просьбой дать свою оценку событию к поэту, публицисту, критику, искусствоведу Юрию Кублановскому. Он известен и как вдумчивый, не шумливый участник политических дискуссий на ведущих телеканалах страны. В советское время Кублановский печатался в основном в самиздате, а также за рубежом. В 1982-м вынужденно эмигрировал из СССР, но в 1990 году вернулся домой.


– Юрий Михайлович, наш президент часто выступает в различных аудиториях. Но речь на заседании клуба «Валдай» и ответы на вопросы его участников вызвали особый интерес. Что лично вам показалось примечательным в этом общении?

– Выступление Путина в Сочи напомнило мне его знаменитую мюнхенскую речь. Казалось, тогда им были расставлены все точки над «i» в вопросах международных отношений. Тогда им было ясно заявлено: у России есть свой внешнеполитический курс, который отвечает её национальным интересам. Ведь прежде этого не наблюдалось. Мы прожили более пятнадцати лет после 1991 года практически в политической зависимости от Запада, почти полностью потеряли самостоятельность. Мы были бессильны, например, помочь Югославии, когда дошло до того, что натовская коалиция стала бомбить столицу суверенного государства. Казалось, ниже падать некуда и уже не подняться. И вдруг речь Путина в Мюнхене, когда он сформулировал самостоятельный внешнеполитический российский курс.

И в Сочи он ещё раз его подтвердил – очень чётко, уверенно, с достоинством. Это многополярный мир, это призыв отказаться от технологий цветных революций, которые не сеют ничего, кроме хаоса. Это вообще трезвый взгляд на вещи.

Если сравнить то, что говорит Путин, с тем, что говорят лидеры Запада (и Европы, и Штатов), то это… даже не скажу сразу, с чем можно сравнить. Но между ними такой же контраст, как между тем, что говорил в своё время Александр Исаевич Солженицын и что говорили тогда наши кремлёвские старцы. Абсолютно полярные вещи. И если на Западе сейчас все отношения и высказывания ведущих политиков всё более выстраиваются на двойных стандартах, то Путин называет всё своими именами, и это звучит как оглушительная новость.

– Видимо, отчасти новость и то, что Путин много говорил о будущем человечества, необходимости повышения ответственности ведущих мировых игроков за перспективы развития, поиск возможностей регулировать сложные процессы в мире. Вопрос к вам как к поэту и мыслителю: почему его это волнует?

– Это волнует его потому, что Путин – очень национальный, русский политик, а русские не могут не задумываться о будущем. Это черта и русской философской мысли, и русской литературной мысли, и, безусловно, политической. Русский политик, русский мыслитель, русский литератор чувствуют свою ответственность за происходящее в мире. И очень остро чувствуют апокалиптичность, я бы так сказал, надвигающейся катастрофы, боль и тревогу за будущее. И поэтому ищут ответы на те действительно глобальные вызовы, которые стоят перед нашей цивилизацией в ХХI веке. Это вызовы и экологические, и политические, и духовно-нравственные. Наша цивилизация в целом – потребительская цивилизация, мне кажется, катится к своему финишу. Она нуждается в значительных подвижках и изменениях. И Путин старается нащупывать новые пути, которые помогли бы без большой крови перейти цивилизации от потребительской идеологии к новой идеологии – идеологии самоограничения.

– Вы коснулись темы нарастающего, бесстыдного лицемерия Запада, его приверженности двойным стандартам. Есть ли шанс найти общий язык с такими «партнёрами» или противостояние будет ужесточаться?

– Двояко могу ответить. С одной стороны, я убеждён, что противостояние будет обостряться, что уже примерно в 30-е годы нашего века человечество ждёт большая, я бы так выразился, линька, то есть грядёт перекрой мира. С другой стороны, несмотря на то, что шансы на перестройку цивилизации невелики, «мужайся, сердце, до конца», как сказал поэт. И любой уважающий себя и человечество крупный политик обязан до конца проводить ту линию, которую он считает единственно целительной для происходящих процессов.

Поделиться