Мой отец Георгий Маленков

Приводим его рассказ об отце.


Когда Маленков входил во власть и был приближен к Сталину, он способствовал окончанию кровавых вакханалий и репрессий 1937−1938 годов. Вообще, эти репрессии были инициативой не только Сталина, но и большинства членов ЦК, которые хотели сохранить свои позиции при введении альтернативных выборов.

Существовал механизм приговоров, выносимых «тройками». Люди исчезали бесследно. Но если дело касалось партийных людей, их нужно было сначала исключить из партии, только потом репрессировать. Такая была обязательная процедура. Эти люди имели право на апелляцию и в большинстве своём им пользовались. Апелляции если не бросали в мусорную корзину, то они просто лежали, на них не отвечали. И вот тогда отец объехал 25 губерний и проверил, как идёт эта работа. Обнаружил, что в большинстве своём безобразно. И на основании этого был подготовлен доклад на январском пленуме 1938 года. После чего десятки тысяч людей были восстановлены в своих правах и избежали репрессий. Об исполнении этого решения пленума и о недостатках исполнения есть личное письмо отца Сталину.

Репрессии не имели никакого оправдания. Всё шло к демократизации. Сняли ограничения по приёму в вузы, восстановили в правах казаков, реабилитировали около миллиона колхозников, осуждённых за всякие пустяки. Прекратили дело Промпартии, карточную систему отменили. Много было сделано. Снова стали отмечать Новый год, отметили юбилей Пушкина. На этом фоне готовилась новая Конституция, где предусматривалось введение равного тайного голосования, альтернативных выборов. Но всему этому не суждено было осуществиться, всё это провалили в ЦК.


Иосиф Сталин. 
Источник: Wikimedia Commons


А коллективизация нанесла гораздо больший урон, чем даже репрессии. Ведь помимо всего был голод, в основном из-за некомпетентности людей, проводивших коллективизацию. А руководство тогда просто упустило из рук бразды правления.

У меня разговоров с отцом об ошибках почти не было. Зачем со мной это обсуждать, я же не государственный деятель и никогда им не был. Отец вообще не склонен был особо много говорить о своей работе.

Разве что о деле врачей. Оно для нас имело особое значение: многие из врачей, Виноградов, Преображенский и другие, были друзьями нашей семьи. Бывали в гостях, обычно по воскресеньям, сидели за столом, беседовали. Дело врачей — совершеннейший нонсенс. Отец пытался что-то сделать. Когда он представил Сталину документы, опровергающие фальшивые обвинения, Сталин сказал одну фразу: «В этом деле ищите большого мегрела». То есть Берию, который готовил это дело в расчёте, чтобы можно было кого угодно отравить, а потом всё списать на врачей.

Нас с отцом сблизила работа, о которой он написал Андропову. Отец в 1968 году вышел на пенсию, но активности не утратил. Вот один только эпизод. В 1981 году я начал работать с подводным флотом с первым заместителем командующего Николаем Павловичем Смирновым. Задача — обеспечение безопасности жизни экипажа. Это очень важная вещь. Например, аварийный выход на глубине — мы разработали ряд таких технологий. Когда отец с этим познакомился, ему очень понравилось и он предложил: «А не хочешь ли ты расширить тематику и сделать государственную программу защиты организма человека в экстремальных условиях»? Это уже более широкий подход: полярники, шахтёры, авиация, работники химических заводов и т. д. Я сказал, что да, могу организовать, привлечь нужных людей. Отец сказал: «Хорошо, тогда я звоню Андропову».


Юрий Андропов. 
Источник: Wikimedia Commons


У него были очень хорошие отношения с Юрием Владимировичем. Они познакомились в драматических условиях, когда в Венгрии в 1956 году был антикоммунистический путч. Отец туда был откомандирован от нашего руководства, а Андропов служил послом в Венгрии. Они оценили друг друга, у них возникли доверительные отношения, которые такими и остались до конца их жизни.

Я присутствовал при разговоре отца с Андроповым о нашей программе. Он говорит: «Юрий (они называли друг друга по имени), вот мы с сыном хотим предложить план». Андропов говорит: «Да, Георгий, это очень интересно, работайте, я буду присылать своего помощника Шарапова, и эти документы он будет приносить прямо мне». Через полгода мы сделали эту программу. Но, к сожалению, Андропов скончался. И программа была спущена на тормозах.

Ещё один интересный эпизод, связанный с моим товарищем Валерием Абрамовичем Шапиро. Его отец был командиром гаубичного полка, который подчинялся непосредственно Сталину как Верховному главнокомандующему. И однажды его пути драматическим образом пересеклись с путями моего отца. Георгий Максимилианович во главе госкомиссии приехал проверять новый тип снарядов с кумулятивным зарядом, которые должны сокрушать неприступные крепости. Ну и первый же залп получился таким, что три снаряда полетели в цель, а четвёртый — около их блиндажа. Ну, конечно же, особисты сразу же нашли виновных. А отец сказал: «Ничего страшного, бывает — недосып пороха». И дело было прекращено.

В 1957 году отец поначалу не участвовал в антихрущёвской группе. Хрущёв хотел убрать из ЦК Молотова и Кагановича. Но они обратились к отцу, и он решил воспользоваться этим шансом, чтобы остановить авантюры Хрущёва. Хотя Молотов активно способствовал снятию отца в 1955 году с поста председателя Совета министров.


Георгий Маленков. 
Источник: Wikimedia Commons


Хрущёва, кстати, я видел из всего руководства чаще, чем кого-либо другого. Жили мы в соседних квартирах, и я много общался с его детьми. Считалось, что наши семьи дружили. Что касается Хрущёва, он производил впечатление невежественного человека. Он мне представлялся очень простецким, слишком простецким. Как показали дальнейшие события, это совсем не так. Отец считал деятельность Хрущёва совершенно вредоносной. А для меня была загадка, как он сохранился при Сталине.

На президиуме ЦК Хрущёв был снят, и ему предложили быть министром сельского хозяйства. Но у него были в президиуме сторонники, хоть и они составляли меньшинство. Хрущёв воспользовался тем, что смог обмануть Георгия Константиновича Жукова. Маршал был политиком не очень искушённым. Ему сообщили, что по заданию отца прослушивался телефон Жукова. Был арестован Дмитрий Николаевич Суханов, начальник канцелярии Молотова, а в сейфе у него обнаружили подброшенные, судя по всему, документы о прослушке. Когда Георгию Константиновичу это показали, он взбеленился. И встал на сторону Хрущёва. А к пленуму ЦК примерно треть его членов привезли на военных самолётах. Это был сигнал: раз на военных самолётах, значит, военные на стороне Хрущёва. Вот и вся история.

Мы были в очень хороших отношениях с детьми Жукова, с его дочкой. И в году 70-м примерно устроили разговор отца с маршалом. Я присутствовал при этом. Жуков сказал тогда: «Да, я очень сожалею, что ошибся и поддержал Хрущёва». Отец ответил: «Я очень рад, Георгий, что ты это понял». Вот смысл того разговора, очень дружеского.


Георгий Жуков. 
Источник: Wikimedia Commons


Отец переживал не саму опалу, он переживал крушение своего курса, своих реформ. И то, что страна покатилась под откос. Он никогда не держался за власть, не цеплялся за неё, а просто делал дело.

Нас люди часто спрашивают, как мы росли после случившегося, когда отец оказался в опале? Абсолютно спокойно. Никаких переживаний не было. Я даже был доволен, если честно. Потому что стал более свободным человеком. Быть «наследным принцем» очень тяжело. Золотая клетка — это плохо. Я, например, иду на свидание, а за мной офицер, обеспечивающий мою безопасность. Я с трудом добился, чтобы этого не было. Потому что я человек свободный по натуре, даже в партии никогда не был. И я человек верующий, мне все эти выкидоны большевиков не годятся.

Уже в самые последние месяцы жизни отца умерла наша мама, его супруга Валерия Сергеевна Голубцова. Отец в это время тоже был в больнице с инфарктом. Мы его взяли домой, и чтобы он не оставался один, он жил у моей старшей сестры Воли, она с ним занималась днём, а мы с братом поочерёдно, через ночь, приезжали, чтобы быть с ним рядом, а Воля могла отдохнуть.

Смерть мамы глубоко потрясла отца. Они очень любили друг друга. Я такой дружной и любящей пары больше не встречал. Это его настолько потрясло, что в нём что-то сломалось. Он не хотел поверить в то, что она умерла. Его надо было чем-то занять. Он стал рассказывать эпизоды своей жизни, а я их записал. Арест Ежова, вся история с Берией, отношение отца к Сталину, которого он считал соответствующим своей эпохе. Отец считал, что Сталин хотел повести страну по пути демократизации. Говорил, что если сравнить конституции 1922 и 1936 годов, то уже не стало ни мировой революции, ни диктатуры пролетариата и так далее.

Был эпизод за десять дней до смерти отца. У него случилась эмболия лёгочной артерии. Он шёл на поправку, ему стало лучше, и как раз было Рождество Христово. Я спросил отца, не считает ли он, что богоборческий курс Ленина был ошибочным. И он сказал: «Да, считаю». Мне после этого очень хорошо стало. Потому что эта была последняя тема, которая нас разделяла. До этого мы никогда не говорили об этом, это было табу.



Источники

Дилетант» №37 (январь 2019)

Поделиться