Последний польский король Станислав Август Понятовский родился 290 лет назад, 17 января 1732-го.
Его история поучительна во многих отношениях.
Она убеждает в том, что слабому мужчине опасно любить умную, волевую и недобрую женщину — добром это не кончится. Еще она говорит, что такой человек не может управлять страной — в результате в проигрыше окажутся и страна, и он. А напоследок лишний раз показывает, что благими намерениями может быть вымощена дорога в ад…
И все это связано с польским королем Станиславом Августом Понятовским, от которого после смерти остались лишь обрывки одежды и обуви.
Он жил в эпоху, когда разрешалось многовековое противостояние Руси и Польши. Абсолютистская Российская империя прирастала могуществом, польская феодальная демократия слабела. Польшу губило право liberum veto, когда голос одного шляхтича мог заблокировать решение сейма, раздирала борьба феодальных группировок. После шведского вторжения, восстания Богдана Хмельницкого и войны с Московским царством польское государство ослабло, а аристократическая олигархия безмерно усилилась — но ни одна из группировок, ни один могущественный род не могли подчинить его себе. Из субъекта мировой политики Польша превратилась в ее объект, к польским землям примеривались могущественные соседи, Австрия, Пруссия и Россия. А молодой аристократ Понятовский в это время оказался при российском дворе и влюбился в жену наследника престола, будущую Екатерину Великую. Она, как говорили, родила от него умершую во младенчестве дочь.
Больше он ничем не облагоденствовал любимую женщину. Разве что посредничеством с английским послом: Екатерина вечно нуждалась в деньгах, а посол Вильямс считал, что она может быть полезна, и не скупился на субсидии.
Станислав Август был милым, любезным, прекрасно воспитанным, образованным и разумным молодым человеком, к тому же по уши влюбленным. Все это идеально подходило для быстрого любовного романа, но будущего у молодых людей не было. Русский двор был опасным местом, император терпеть не мог свою жену, и Екатерине был нужен сильный и надежный человек — волк, который разорвал бы ее врагов.
И она его нашла: переворот, после которого ей досталась Российская империя, а ее муж лишился короны и, скорее всего, был убит, был совершен при помощи ее нового любовника, Григория Орлова, и поддержке его семейного клана. Давно выставленный из России вместе с послом Вильямсом, все еще влюбленный Понятовский решил, что пришло время вернуться, но у императрицы были другие планы.
Ему предстояло оказаться одним из персонажей грандиозной исторической драмы, фигурой на шахматной доске, а ключевым игроком стала его бывшая любовница. Фигурой Понятовский до поры был незначительной, но Екатерина II двинула его, как пешку, через всю доску — в короли.
За ним стояла сильная аристократическая партия, но еще весомее была русская поддержка — деньги Петербурга и штыки императорской армии сыграли ключевую роль. В 1764 году Понятовского избрали польским королем, и он, как истинный сын века Просвещения, принялся менять свою страну к лучшему. Упорядочивать налоги, укреплять армию, совершенствовать законодательство — и все это в прогрессивном, абсолютистском духе.
У него, конечно же, были сторонники, такие же, как он, просвещенные, воспитанные в западном духе люди. Но крестьянам до всего этого дела не было, мещане и купцы оставались малочисленны и политически бессильны. А абсолютное большинство шляхты, магнатов и католического духовенства, те, кто в XVIII был Польшей, ничего подобного не хотело.
Для них родная страна была замечательно комфортным местом, и, с их точки зрения, изменять ее не стоило. Магнаты управляли страной. Шляхта участвовала в управлении, ее личные свободы, права и честь стояли очень высоко. Католичество считалось государственной религией, православные и протестанты были лишены политических прав. Подо всем этим лежала огромная пороховая бочка, и фитиль уже тлел: протестантская Пруссия и Россия могли вступиться за единоверцев, шляхта — взяться за оружие, а православные подданные Станислава Августа - восстать.
В такой последовательности все и произошло. Была интервенция, шляхта собирала конфедерации и воевала, Франция и Турция помогали врагам короля, а украинские гайдамаки сотнями истребляли шляхтичей. Впереди было восстание Костюшко, резня русских солдат в Варшаве и штурм польской столицы Суворовым. Новое польское войско, детище Станислава Августа Понятовского, в своем большинстве присоединилось к восставшим и было разбито.
Польша перестала существовать, а он доживал свой век сначала в Гродно, под строгим присмотром, а затем в Мраморном дворце в Петербурге.
Побывавший в Варшаве авантюрист Джакомо Казанова очень тепло отзывался о польском короле — судя по всему, тот действительно был милейшим человеком. Станислав Август покровительствовал всему хорошему, собирал картины, любил красивых женщин и заводил внебрачных детей. Вот только в короли окончательно зашедшей в тупик и решительно не понимавшей этого страны он совершенно не годился.
Его похоронили в Петербурге, в костеле святой Екатерины на Невском. В 1938-м костел решили снести, и Сталин предложил Польше забрать Станислава Августа обратно. Поляки ненавидели его после разделов своей страны и в ХХ веке, но отказаться было нельзя: как бы то ни было, Понятовский оставался частью польской истории.
В 1938 году польское правительство решило, что этот король не достоин варшавских храмов. Его перезахоронили в бывшем имении Понятовских, в церкви местечка Волчин, и священнику запретили служить заупокойную мессу. Затем оно стало частью Белорусской ССР, в церкви устроили склад, могилу Понятовского разграбили. В 1995 году короля наконец перезахоронили в варшавском соборе святого Иоанна Крестителя, и в гробу лежало все, что белорусские историки нашли на волчинских свалках, – несколько истлевших клочков старой одежды.
Он долго, до седых волос, любил женщину, которая сделала его королем, а затем погубила — это видно из его мемуаров. Он, как мог, лавировал между забывшей об их любви Екатериной II, безжалостным и мудрым прусским королем Фридрихом Великим и собственными магнатами и шляхтой, твердо решившими жить по-прежнему. Ему ничего не удалось: он стал чужим для всех и закончил свой век почетным пленником, в золотой клетке. Но изменить Польшу, укрепив королевскую власть, не удалось ни остановившему шведско-казацкий «Потоп» королю Яну Казимиру, ни разбившему турок под Веной Яну Собесскому. Трагической фигурой в этих обстоятельствах стал бы любой польский король. Бедой Понятовского оказалось то, что он слишком явно не подходил для своей роли.
Самое удивительное в этой истории то, что, судя по мемуарам короля Понятовского, он нисколько не жалел, что не отказался от щедрого предложения бывшей подруги, открывшей ему путь в ад. Униженный, лишенный трона, проклятый Польшей, он неплохо себя чувствовал. В Гродно король давал балы, в Петербурге устраивал приемы и охотно появлялся в свите cына своей погубительницы, императора Павла I, гордившегося им, как редким трофеем.
И все это лишний раз говорит о том, какое слабое и тщеславное существо человек — даже такой образованный и разумный, как Станислав Август Понятовский.