Когда Гайдар был еще Голиковым

Гайдар Аркадий. Бумбараш: Повести и рассказы

Советские дети выросли на романтических рассказах и сказках Гайдара о том прекрасном времени, которое наступило, когда мальчиш по прозвищу Кибальчиш одолел буржуев, Тимур и его команда победили Квакина, а несправедливость по отношению к отцу барабанщика была, конечно, устранена. 

А Чук и Гек, которых мама любила так сильно, что даже не выругала за потерянную телеграмму, узнали, что значит любить Родину. Не могу не повторить те пронзительные слова: «Что такое счастье — это каждый понимал по-своему. Но все вместе люди знали и понимали, что надо честно жить, много трудиться и крепко любить и беречь эту огромную счастливую землю, которая зовется Советской страной».

До сих пор помню свою возвышенную гордость от этих слов, ощущение загадочной таинственности от «РВС», замирания от «Военной тайны» и «Судьбы барабанщика».

Критик и литературовед Бенедикт Сарнов назвал поколение людей, родившихся между революцией и войной, героями страны Гайдара, к которым он отнес и Коржавина, и Павла Когана, и Окуджаву и самого себя, и многих других. Об этой стране писал Коржавин:

Мы были новою страной,

Еще не признанной, но сущей.

Гражданской сказочной войной

Она прорвалась в мир грядущий

К 1991 году Чуку и Геку должно было быть около шестидесяти, если они не погибли в войну, как погиб их создатель. И ведь не уберегли они, как и все мы, эту огромную землю. И рассеяны сейчас по всему миру дети и внуки Чука и Гека. Встречаешь такого официантом в Венеции, лифтером в Париже, водопроводчиком или слесарем в Нью-Йорке и думаешь: не сберегли. И пронзает чувство вины.

Но и Родина не баловала Чуков и Геков, ведь не всем везло, как повезло юному барабанщику, не все отцы возвращались к своим детям. И у самого Гайдара была арестована его первая жена, мать его сына Лия Соломянская, а ее муж расстрелян. Гайдар бился за ее освобождение. Лию освободили; тысячи других жен, отцов, близких — нет.

А потом прошла война, наступило отрезвление, и многие из этих героев, как Слуцкий, могли сказать:

Эпоха зрелищ кончена,

Пришла эпоха хлеба.

Перекур объявлен

У штурмовавших небо.

Может, потому, что уже не было Гайдара.

Наверное, многим в те ужасные времена (рассказ был опубликован в 1939 году), казалось, а в наши времена уж точно кажется, что эти слова о счастливой земле не могли быть искренними. Какое уж тут счастье в 1939-м. Но читаешь Гайдара и понимаешь, что он говорил это от сердца и погиб в самом начале войны, искренне веря, что защищает не просто Родину, а счастливую страну, в которой бывают и несправедливости, но все-таки это страна победившего Кибальчиша. Наверное, это была наивность, но, почитав рассказы, которые представлены в рецензируемом сборнике, становится ясно, откуда эта наивность. Человек, переживший в шестнадцать лет Гражданскую войну, и не просто переживший, но активно участвовавший в ней, не мог сказать себе, что все эти ужасы, все эти жертвы были напрасны. Не мог Кибальчиш погибнуть зря.

В «Бумбараше» нет идеализма и романтизма Гайдара, которого мы знаем по «Военной тайне», по «Судьбе барабанщика», по «Школе», по его рассказам. От повестей и рассказов из этой книги веет духом еще не остывшего ожесточения борьбы. Конечно, не один Гайдар жил в то время этим чувством. Достаточно почитать «Донские рассказы» Шолохова, «Россия, кровью умытая» Артема Веселого, «Перегной» Лидии Сейфуллиной, произведения Всеволода Вишневского, Лавренева, — чтобы почувствовать сходство ожесточения. Но они не стали Гайдарами.

Жуткое ощущение рождает рассказ «О том, как хоронили Левку». Гибнет атаман зеленого, партизанского, отряда. Партизаны хотят похоронить его «в соответствии с христианским обычаем и как положено». А значит, нужен поп. И хотя Яшка-собачник возражает, что «все видимость одна» этот обычай, попа постановляют найти. Находят, привозят. Он быстро и как-то со страхом читает положенные молитвы. А Беспалый произносит речь, что «наказывал Левка, чтобы быть нам за крестьянскую власть до конца… Чтобы бить белых, докуда мы их, либо они нас, изведут…» Хоронят Левку, и спрашивает Беспалый, а что бы приказал сделать Левка-атаман с человеком, который выдал партизана белым. «Повесить, повесить», — кричат партизаны. И побледнел поп, и бросился оправдываться, потому что это был он — предатель. И повесили отца Евграфия над могилой Левки. А потом был горячий бой недалеко от этой могилы…

А красный курсант Владимир из повести «В дни поражений и побед» рассказывает об ужасной гибели отца от рук белых. Кто-то восклицает: «Сволочи какие!» «Никакие не сволочи, — возразил Владимир, — были бы наши на их месте — то же самое сделали бы… Потому что враги-то мы уж очень непримиримые». А потом курсанты расстреливали начальника курсов, который оказался белым агентом. И за залпом услышали только одно последнее слово, презрительно брошенное им: «Сволочи». Но война, которую ведут курсанты, отправленные на фронт, — это не война с белыми, это война с крестьянской стихией, поднявшейся где-то под знаменем махновщины, где-то — петлюровщины. Это война не за идею, а против всякой власти, и белой, и красной. Красные в чем-то ближе, потому что своя черная кость, но не лучше, потому что они тоже несут государственный порядок. Как замечает автор предисловия, «это война с Шариковыми, но не против них, а за них».

И этим Голиков отличается от Булгакова. Он понимает всю дикость этой породы, но хочет воспитать Шариковых и их детей, верит, что это возможно, и для этого становится Гайдаром.

Гайдар Аркадий. Бумбараш: Повести и рассказы. — СПб. : Издательская группа Лениздат, Команда А, 2012. — 320 с. Тираж 3000 экз.

Александр Механик

Эксперт

Поделиться
Комментировать

Популярное в разделе