Харбинская операция НКВД в документах

Гость – Сергей Прудовский, исследователь национальных операций НКВД. Ведущий Никита Василенко.


Н.ВАСИЛЕНКО: Одна из наших задач — показывать какие-то неудобные страницы нашего прошлого и разбирать, что же тогда произошло. Есть сюжеты, которые уходят из основного поля зрения. И одним из таких сюжетов стала Харбинская операция НКВД. Именно о ней мы поговорим сегодня с моим гостем — исследователем национальных операций НКВД Сергеем Прудовским. Сергей Борисович, здравствуйте!

С.ПРУДОВСКИЙ: Добрый день!

Н.ВАСИЛЕНКО: Поводом для нашей встречи стала книга, которая вышла в этом году. Сергей Прудовский, «Была такая «нация» — харбинцы. Харбинская операция НКВД в документах». Это огромный и в какой-то степени научный труд. Но самое главное — здесь указано много документов, которые прольют свет на этот непростой сюжет нашей истории.
Сергей Борисович, зачем вы взялись именно за эту тему? У вас есть какая-то личная история, связанная с ней.

С.ПРУДОВСКИЙ: Это личная история. Мой дедушка Кузнецов Степан Иванович был в 1929—1935 гг. заведующим земельным отделом КВЖД. Работал на КВЖД эти годы. Там же в Харбине с ним была моя мама, моя бабушка. Мама поступила в Политехнический институт харбинский, отучилась курс. И в 1935 году после продажи КВЖД они вернулись в Москву. Дедушке в какой-то степени повезло: в 1937—1938 гг. репрессии его не коснулись. Но они догнали его в апреле 1941 года. Он был во внутренней тюрьме НКВД, на Лубянке, в Сухановской тюрьме. В Сухановской тюрьме он встретил войну. Там был такой эпизод (из его воспоминаний), что, когда он вернулся с допроса ночного, его сокамерник спросил: «Вы слышали, что началась война? Только неизвестно с кем: то ли с Англией, то ли с Германией». Вот такие настроения были в те годы.

14 лет дедушка отбыл в лагерях. Его приговорили к 15 годам, но в 1955-м освободили. И он оставил 2 тетради своих воспоминаний о следствии и о пребывании в лагерях. Дописать до конца не успел. Он успел затронуть только вопрос, когда его реабилитировали, как он получил справку о реабилитации. И он умер. И эти 2 тетради у нас хранились дома всё время. Я знал, что он был репрессирован. В юности читал их. Потом как-то отложил. Жизненная ситуация, жизненная суета. Я вернулся к ним только в 2009 году. Так совпало, что я в это время вышел на пенсию, достиг пенсионного возраста. Стал читать его воспоминания. Ознакомился в архиве с его уголовным делом. В декабре 2009 года я пришёл в «Мемориал» (является иностранным агентом, по мнению российских властей) к Никите Петрову советоваться, что делать с этими документами. Мне порекомендовали написать книгу. Я её написал.

Когда я знакомился с делом дедушки, в протоколах допросов встречались фамилии других людей. Я начал выяснять, где они, что они, кто они, находить их дела в ГАРФе и Центральном архиве ФСБ. Познакомился с этими делами, появились новые фамилии. Список всё разрастался. И стало понятно, я вышел на то, что все они были репрессированы в ходе Харбинской операции.

Н.ВАСИЛЕНКО: Давайте разберёмся в контексте. Я вас представил как исследователя национальных операций НКВД. Мы знаем много операций против немецкого народа, населявшего территорию СССР, польского. Даже есть против афганского народа, которые тоже присутствовали на территории СССР. Но харбинцы? Есть такая нация?

С.ПРУДОВСКИЙ: Я так называл книгу. Во-первых, надо сразу отметить, что название «национальные операции НКВД» — этим термином оперировали сотрудники НКВД. Но он, я считаю, неверен. Более правильно называть эти операции альбомными. Я потом скажу почему. Потому что в ходе всех этих операций были репрессированы… Взять польскую операцию. Там были люди различных национальностей. Конечно, были поляки, очень много белорусов, украинцев, русских, евреев. Любые национальности: армяне, грузины. Говорить, что это было направлено против какой-то нации — нет. Это было направлено против выходцев с тех территорий. Харбинская операция стоит отдельно, потому что это те люди, которые, я так понимаю, видели лучшую жизнь. Там жизнь, по сравнению с СССР в те годы, была значительно лучше и в материальном плане, там было больше товаров, больше продуктов. Но когда они вернулись сюда, а возвращались они как герои… По воспоминаниям моей бабушки, их встречали на каждой станции, как челюскинцев.

Н.ВАСИЛЕНКО: Но когда они возвращались, это было связано с тем, что в Маньчжурию вошла японская армия?

С. ПРУДОВСКИЙ: Это связано было с тем, что и оккупация была Маньчжурии. Но вообще не хватало у СССР ресурсов, чтобы содержать и оборонять эту территорию. И поэтому был подписан договор о продаже КВЖД. Когда её продали, она стала называться Северо-Маньчжурская железная дорога. Это 1935 год, переговоры длились очень долго. Тем не менее дорога была продана. После продажи дороги, по данным народного комиссариата путей и сообщения, всего выехало в 1935 году 20 160 человек. 5 943 сотрудника КВЖД и 14 217 человек членов их семей.

Н.ВАСИЛЕНКО: С точки зрения гражданственности это были граждане СССР или те эмигранты, которые пытались покинуть?

С.ПРУДОВСКИЙ: Было принято решение о том, что упрощённый порядок предоставления гражданства. И Народный комиссариат иностранных дел очень быстро оформлял гражданство лиц без гражданства: белой эмиграции. И люди, которые родились в Харбине в русских семьях. Это количество людей приехало. Те люди, которые не работали на КВЖД, а просто проживали там, их возвращением в СССР занимались профсоюзы. Точных данных, сколько приехало сотрудников КВЖД, не связанных с КВЖД, нет. Но, по некоторым данным, это не более 1 тыс. человек. И того получается, что вернулось чуть больше 22 тыс. человек. Это в 1925 году.

Н.ВАСИЛЕНКО: Понятно, что возвращались те, кто был в командировках. А белые эмигранты? Тоска по родине? Какая у них была мотивация? Или японская угроза была страшнее, чем возможные неприятности, которые их могли ожидать в СССР?

С.ПРУДОВСКИЙ: Во-первых, молодёжь ехала в СССР, потому что была возможность учиться, получить образование. Очень много таких людей было. Уже люди в возрасте более или менее понимали, что происходит в СССР, но говорили так: отсидим год-два — и выйдем, будем нормально жить. Когда эвакуация происходила, были составлена эвакуационные списки.
Н. ВАСИЛЕНКО: Они прямо от руки составлялись?

С.ПРУДОВСКИЙ: Да, они составлялись от руки по железнодорожным станциям, по местам работы. Было расписано, кто каким эшелоном едет, кто в какой партии будет, какая партия поедет когда. Это всё было хорошо на бумаге и в списках. Это всё срывалось, откладывалось, оттягивалось. После отправления каждой партии в Народный комиссариат иностранных дел поступали сообщения, кто отправился, когда пересёк границу СССР. И этими сведениями комиссариат делился, как они пишут, с соседями. Но кто соседи были с площади Воровского, нам хорошо теперь известно.

Встречали очень хорошо. Предполагалось всех трудоустроить, и они в основном были все трудоустроены. Многим давали квартиры. Было соответствующее постановление Политбюро и Совета народных комиссаров. Давались квартиры. Период вторая половина 1935-го (эвакуация началась весной) и 1936-й были относительно спокойные. Люди были, по сравнению с гражданами СССР, более зажиточными, потому что привозили с собой и вещи. Можно было даже привезти домашнюю утварь, домашний скот. Об этом всё отчитывалось, документы об этом имеются.

Надеялись, наверное, на лучшее. Когда человек приезжает куда-то, его приглашают, обещают хорошие условия, он надеется, что это будет выполнено. Но это не всегда бывает, к сожалению, так. И не только в 1930-е.

Н.ВАСИЛЕНКО: Мы можем наблюдать это и сейчас.

С.ПРУДОВСКИЙ: К сожалению, это так.

Н.ВАСИЛЕНКО: Наступил 1937 год. Пошли уже категории людей, которые преследовались. И для следователей, для тех, кто хотел выслужиться, это был, извиняюсь, идеальный материал. Получается, вернулись из-за границы. Естественно, они могли быть связаны с какой-то шпионской деятельностью. И когда доходило до репрессий, всё равно власть сопровождала это какой-то информационной кампанией, чтобы как-то легализовать. Какая была в случае харбинцев?

С.ПРУДОВСКИЙ: Давайте вернёмся на пару-тройку лет назад. В практике НКВД, органов безопасности, имеется такой документ — ориентировка. Это оперативный документ, содержащий необходимую для оперативного составов органов НКВД информацию о противнике, его организационных формированиях, силах, формах, методах подрывной работы, а также проводимых противником мероприятиях. Так ориентировку трактует единый словарь чекистской терминологии. Мне удалось выявить 6 ориентировок за период с марта 1934-го по июль 1937-го. Но ещё в 1933 году было предписание завести оперативный учёт всех прибывших из Маньчжурии, потому что люди постоянно ротировались, приезжали, за исключением членов ВКП (б), но с оговоркой: «не вызывающих подозрений».

В 1936 году циркуляром замнаркома НКВД Прокофьева предлагается провести полный, тщательный учёт всех харбинцев: бывших сотрудников КВЖД, лиц, проживавших на территории Маньчжурии или ездивших в Японию или Маньчжурию. Вот как работало НКВД тогда.

Очень важна пропаганда. В журналах, газетах публиковалось множество материалов, статей о шпионаже японцев. Почему-то в основном упор был сделан во всех статьях на японском шпионаже. Например, 4 мая 1945 года «Правда» публикует большую статью, подписанную «С.Уранов», о некоторых коварных приёмах вербовочной работы иностранных разведок.
Кто такой «С.Уранов»? Найти такого нигде не удалось. Это псевдоним. Было такое предположение сначала. За ним скрывался руководитель разведуправления Красной армии Семён Петрович Урицкий. Это документально подтверждено. Есть его записка, составленная 26 апреля 1937 года, в которой он писал: «Согласно вашему личному указанию 25.04.1937 мной совместно с работниками разведуправления подготовлена большая статья для «Правды» о методах вербовки и вовлечения в шпионскую работу. Эту статью представлю вам в ближайшие дни». Всё становится понятно. Сразу замечу, что Семёна Петровича Урицкого по обвинению в военном заговоре расстреляли 1 августа 1938 года.

Историк Олег Хлевнюк первый опубликовал о том, что Сталин не только читал гранки подготовленной статьи, но и вносил в них свои правки. Написал практически 2 страницы своего видения этой ситуации, на которых он изложил такой эпизод шпионской работы, что, находясь в Японии, наш специалист был связан с какой-то женщиной, его на этой женщине поймали, шантажировали и он стал японским шпионом.

Н.ВАСИЛЕНКО: Это Сталин из головы брал?

С.ПРУДОВСКИЙ: Это его почерк, его мысли. Откуда он это брал, ничего не понятно. И таких статей о шпионаже было очень много. Они все были опубликованы в сборнике «Политиздата» в 1937 году. «Партиздат» издаёт огромным тиражом в 1937 году сборник «О некоторых методах и приёмах иностранных разведок, разведорганов и троцкистско-бухаринской агентуры».

Н.ВАСИЛЕНКО: А на кого направлена данная литература? Это профессиональная литература?

С.ПРУДОВСКИЙ: Это «Партиздат», массовым тиражом. Первый тираж был, по-моему, 30 тыс. Потом тираж 600 тыс. экземпляров. Там собраны все статьи, которые опубликованы о немецком шпионаже, некоторые другие.
В 1929 году одно из уважаемых издательств выпустило сборник с таким названием: «Ликвидация «пятой колонны»».

Н.ВАСИЛЕНКО: «Пятая колонна» — термин, который, по-моему, внёс Франко?

С.ПРУДОВСКИЙ: Да. И я позволю процитировать аннотацию к этой книге: «Книга представляет собой сборник уникальных материалов о методах работы шпионско-диверсионного подполья в СССР в 1930-е гг. Авторы показывают, как благодаря умелым действиям НКВД, опиравшегося на широкую поддержку народа, в Советском Союзе была полностью ликвидирована «пятая колонна». Это во многом предопределило и победу в Великой Отечественной войне, так как Германия не имела значительной опоры в советском тылу и не могла использовать «пятую колонну» для внутренних ударов по своему противнику. Многочисленные факты о деятельности подрывных элементов в СССР подкрепляются партийно-советскими документами 1937−1938 гг., в том числе соответствующими указаниями И. В. Сталина, отчетами Генерального прокурора А. Я. Вышинского и др.».

Вышла эта книга без каких-либо комментариев, с указанием авторов: Леонид Заковский и Сергей Уранов. В 2011 году последний абзац убран и заменён другим: «Книга представляет собой сборник уникальных (в том числе аналитических) материалов о методах работы шпионско-диверсионного подполья в СССР в 1930-е гг. И действия НКВД». Какова достоверность этих материалов, мы уже видели, потому что мы знаем автором этих материалов. Добавлю, что Заковский расстрелян в августе 1938 года, не реабилитирован. Здесь очень важно то, что книга издавалась, переиздавалось в наше время уже, но никаких комментариев нет.

Н.ВАСИЛЕНКО: А почему?

С.ПРУДОВСКИЙ: А потому что если делать комментарии, то видно, что всё это ложь, что никакого подполья не было, боролись с теми людьми… Дальше я скажу, как они боролись, против каких людей они боролись и какими методами, потому что удивляет, как такое уважаемое издательство (я не хочу его рекламировать) смогло выпустить эту книгу без комментариев. И это в наше время, когда уже на всех уровнях репрессии осуждены, признаны незаконными. Просто удивляет.

Н.ВАСИЛЕНКО: Здесь не обходится без кинематографа, Сергей Борисович. Что за сюжет вы хотите нам рассказать?

С.ПРУДОВСКИЙ: Известно, что важнейшим из искусств является кино. Кино не могло остаться в стороне. Выпускается фильм «Партийный билет» о том, как на одном из заводов нашли врага народа, его арестовали. После этого фильма Ежов издаёт приказ о том, что надо поощрить некоего рабочего Сапенко, который, посмотрев фильм, пришёл к выводу, что кладовщик завода враг народа и партийный билет использует для прикрытия своих контрреволюционных действий. В итоге по доносу Сапенко 8 человек заводчан было расстреляно, 5 получили по 10 лет лагерей. Так что кино тоже внесло свой вклад.

Н.ВАСИЛЕНКО: То есть такая пропаганда доносительства среди советских граждан. «Партийный билет». Запомним название этого фильма.
Мы всё ходим вокруг да около, а ведь массовая кампания с чего-то началась, был какой-то приказ?

С.ПРУДОВСКИЙ: Приказ был НКВД. Но некоторым хочется представить, что репрессии проводил НКВД. А на самом деле 19 сентября 1937 года Политбюро ЦК ВКП (б) утверждает представленный ему Ежовым проект приказа закрытого письма о террористической деятельности харбинцев. Приказ и письмо будут подписаны на следующий день, 20 сентября. Приказ получит номер «00593» и предписывает всех харбинцев арестовывать в 2 этапа. Первый этап — работавших на КВЖД, работающих на транспорте, в промышленности. Второй этап — всех остальных вернувшихся из КВЖД. Всех разделить на 2 категории. Осуждение производится в альбомном порядке, то есть на каждого составляется альбом, эти листочки сшиваются, альбом передаётся в НКВД на рассмотрение наркому двойки. Как правило, это Ежов и Вышинский или их заместители.

Н.ВАСИЛЕНКО: То есть нарком и прокурор?

С.ПРУДОВСКИЙ: Нарком и прокурор. Всё. Письмо очень большое, в котором обосновывается, почему надо проводить операцию. И растолковывается, как проводить. Многие фрагменты письма очень коррелируются с текстами статей из газет, потому что понятно, что писали одни и те же люди. Приказ был известен, он рассекречен был. Это не новость. А вот закрытое письмо, 25 страниц машинописного текста, секретно. Я попросил его рассекретить. Мне в этом отказали. Я подал в мае месяце 2014 года иск. 14 июля 2014 года Мосгорсуд определил, что это секретно.

Н.ВАСИЛЕНКО: Мотивация была?

С.ПРУДОВСКИЙ: Всё мотивировано: составляет государственную тайну РФ. Верховный суд это всё тоже утвердил. Через какое-то время в архиве мой коллега (так получилось, что мы в один день работали в архиве ФСБ) говорит: «Сергей Борисович, смотрите вот письмо, полный текст». Я написал заявление с вопросом, когда рассекречено. Мне ответили, что 15 мая 2014 года. Ровно за месяц до первого заседания в Мосгорсуде. Он мог не знать, но сотрудники ФСБ, юристы должны были знать, если бы они готовились к этому процессу по-настоящему.

Н.ВАСИЛЕНКО: Секретность секретностью погоняет.

С.ПРУДОВСКИЙ: Потом были выявлены ещё 2 экземпляра этого закрытого письма в других делах. Но уже дату рассекречивания мне не сообщили. Сказали, что дата рассекречивания составляет государственную тайну. Понятно почему: наверное, они были рассекречены задолго до.

Н.ВАСИЛЕНКО: Главное, что содержание письма нам стало известно.

С.ПРУДОВСКИЙ: Содержание письма нам известно, потому что я написал в архив в Киев, в СБУ. И они, так совпало, что они во время межсудебного процесса между 2 заседаниями они выложили это всё в интернете.

Н.ВАСИЛЕНКО: Так как же обосновывали товарищи эту всю кампанию?

С.ПРУДОВСКИЙ: Секретно, потому что там раскрываются методы и способы работы сотрудников органов безопасности. На вопрос о том, а они что, не изменились? Мне было заявлено, что нет. Ну, ладно.

Н.ВАСИЛЕНКО: Тут наша зрительница Анна заметила: «Какой-то сюжет из Кафки».
Всё время есть такая конспирология со стороны сталинистов ярых, что всё это было сфабриковано при Хрущёве, Горбачёве: пришёл кто-то — и сфабриковал. Что им ответить, когда такое утверждают?

С.ПРУДОВСКИЙ: Их надо послать в архив, чтобы они посмотрели, как в архиве хранятся дела. Можно говорить, что там подделали, всё. Но невозможно подделать миллионы листов документов. НКВД когда проводил операции, они сами многие не справлялись. Они привлекали для допросов, для проведения очных ставок сотрудников загса, сотрудников пожарной охраны. Это колоссальный был труд. Они жаловались, что им приходилось в неделю заканчивать по 5−7 дел на человека, на сотрудника. Это они уже потом, когда в 1950-х допрашивали, они объясняли, что мы ни при чём.

Кстати, я обратился в центральный архив ФСБ за фотокопиями некоторых документов для книги. И мне отказали. Самостоятельно копирование запрещено. Копируют только родственникам архивные уголовные дела. Это было обжаловано в суде. Прошли до Верховного суда, Конституционного суда. Всё законно. Отказывали всё правильно. Поэтому здесь много документов будет из украинских архивов и некоторые документы официально удалось получить в других архивах.

Н.ВАСИЛЕНКО: Сергей Борисович, сколько судебных тяжб, сколько тонн бумаги на переписку ушло с ведомствами для подготовки этой книги?

С.ПРУДОВСКИЙ: Подготовкой этой книги я занимался практически 10 лет, собирал материалы. Там не только по Харбинской операции, а по всем альбомным операциям НКВД. 10 лет. Бумаги? Берёзовую рощицу маленькую всё же вырубили. Только в архивах я просмотрел более 500 архивных уголовных дел. На каждое дело запросик. на каждый запросик — ответ. Рощицу мы какую-то, к сожалению, вырубили. Сейчас стало проще. Последние годы они принимают в электронном виде.

Н.ВАСИЛЕНКО: Насколько, помимо Украины, архивы других бывших союзных республик помогали вашей работе?

С.ПРУДОВСКИЙ: Я пытался обращаться в Казахстан. Неудачно. Мои коллеги работали в Армении, в Грузии вполне достойно, очень хорошо. В Узбекистане, говорят, очень плохо, но не обращался. Материала хватает и в матушке России.
Ещё я хотел сказать, что книга о Харбинской операции не первая по Харбинской операции. В 2000 году историк из Новосибирска Наталья Потапова издала книгу. Там описывается в основном ход Харбинской операции. Она помогала мне в работе с документами в архиве. Но она издала описательную часть, а я приложил больше 120 документов, чтобы человек мог сам убедиться, как это всё происходило.
Это архив Одесской области. После того как дело рассекретили, а эти дела подлежали рассекречиванию, их рассекретили, но такую надпись всё же сделали, и следователь мне не выдавал.

Н.ВАСИЛЕНКО: Но дело оказалось у вас.

С.ПРУДОВСКИЙ: Но это же было, как говорится, в своё время сделано. В начале 1990-х. А потом в Украине прошло полное открытие архивов, стало доступно. Я писал, обращался в архив. И мне по электронной почте потом присылали оцифрованную копию.
На каждого человека составлялась справка, она называлась альбомной. Эти справочки, собранные в альбом, присылали в Москву. Их просматривали, ставили пометы: Р — расстрелять; 10 лет.

Н.ВАСИЛЕНКО: Было 2 категории: лагеря и высшая мера наказания?

С.ПРУДОВСКИЙ: Нет. Было как: Р — расстрелять, 10 лет, 8, 5; дело доследовать; передать на рассмотрение Военной коллегии Верховного суда; передать военному трибуналу и, представляете, освободить. По Харбинской операции из 40 с лишним тысяч человек было освобождено 7.
Вот как выглядел протокол: кто присутствует (Ежов, Вышинский в данном протоколе), каким управлением НКВД он предоставлен и по какому приказу, Ф. И. О., год рождения и решение: расстрелять, заключить в лагерь.
После составления протокола, после его утверждения рассылалась копия протокола на места с указанием «привести в исполнение немедленно; на лиц, приговорённых к заключению, вам будет выслана выписка из протокола особого совещания». Оказывается, тех, кого приговорили к заключению, они должны были знать, что их осудила комиссия.

Н.ВАСИЛЕНКО: А почему?

С.ПРУДОВСКИЙ: Потому что они выйдут. Скажут: кто нас судил? Комиссия. А что это такое? Никто об этом не знает.

Н. ВАСИЛЕНКО: Некое размытие ответственности?

С.ПРУДОВСКИЙ: Поэтому эти справки вынимались из альбома, передавались особому совещанию. И особое совещание штамповало: 10 лет за контрреволюционную агитацию. И эти выписочки из альбомных справок, из протоколов особого совещания вкладывались в архивное дело каждого человека.

Н.ВАСИЛЕНКО: Был ли какой-то план определённый по количеству посадок, расстрелов касательно Харбинской операции?

С.ПРУДОВСКИЙ: По всем альбомным операциям плана не было.

Н.ВАСИЛЕНКО: Ведь спускали лимиты, почему тогда?

С.ПРУДОВСКИЙ: Лимиты — кулацкая операция. Это тройки НКВД.

Н.ВАСИЛЕНКО: Почему они тогда действовали иными методами?

С.ПРУДОВСКИЙ: Сложно сказать. Наверное, они переходили на более высокий уровень.

Н.ВАСИЛЕНКО: Эволюционировали, скажем так.

С.ПРУДОВСКИЙ: Давалось предписание на расстрел. И параллельно с этим давалось предписание на выдачу заключённых. Производился расстрел, и ставились галочки, когда кого расстреляли. В дело вкладывалась выписочка. И с этим всё закончено.

По Харбинской операции было действительных 570 протоколов. Что мы имеем в итоге? Ещё и особые тройки были созданы по 66-му приказу по завершении операции. Но я просто скажу итоги работы. Двойкой было рассмотрено 32 735 дел. По 21 191 вынесен приговор к расстрелу. Особой тройкой вынесено решение в отношении 11806 человек, в том числе 8 050 человек приговорены к высшей мере наказания. Это данные статистического отчёта Первого спецотдела. На самом деле они несколько иные. По двойке данные НКВД завышены, если считать протоколы. Все протоколы, по крайней мере цифровые данные, были выписаны нами. По особой тройке они, наоборот, занижены. Но тем не менее минимальная цифра итогов Харбинской операции 44 559 человек. Из них 29 241 человек приговорён к расстрелу.

Н.ВАСИЛЕНКО: Как закончилась операция? Как и многое, что творилось, в связи с отстранением Ежова?

С.ПРУДОВСКИЙ: И Ежова отстранили, заменили на Берию постепенно. Они поняли, видно, что они захлёбываются. Почему они ввели рассмотрение особых троек? Потому что у них к тому времени скопилось больше 100 тыс. дел, которые они не успевали рассмотреть. И они, видно, понимали, что они палку эту перегнули. Не то чтобы перегнули, а сломали. И дальнейших репрессий страна просто бы не выдержала. Поэтому в ноябре принимает Политбюро постановление об образовании особых троек. Потом утверждает проект директивы о приостановлении делах на тройках, на двойках. Принимаются новые постановления СНК и ЦК ВКП (б) об арестах и прокурорском надзоре ведения следствия. Там они отмечают успехи достигнутые. Но в то же время есть недостатки: незаконные методы ведения следствия имели место быть, поддельные протоколы, вещественные доказательства липовые. И в ноябре 1938 года эти операции свёртываются.

Н.ВАСИЛЕНКО: Время нашей программы подошло к концу. Следите за анонсами. Скоро книга Сергея Прудовского появится в нашем магазине shop. diletant.media с автографом автора. И для тех, кто заинтересовался историей того, как расследовать своё неудобное прошлое, также рекомендую книгу Сергея Борисович «Спасская красавиц. 14 лет в ГУЛАГе агронома Кузнецова», то есть о вашем дедушке.

С.ПРУДОВСКИЙ: Да, «Спасская красавица» — это сорт помидоров, который он вывел в лагере.

Н.ВАСИЛЕНКО: «Книжное казино» прощается с вами до следующей недели. Берегите себя.

Поделиться