В августе 41-го Роман, тогда сержант Красной армии, вместе со своим взводом стоял в окопе и ждал, когда покажутся немцы. Дело было под городом Белая Церковь, на Украине. Вражеской пехоты не было видно, но артиллерия вела огонь по нашим позициям. Сержант почувствовал жажду: «Спрашиваю у бойца в соседнем окопе: у тебя вода есть? Тот отвечает: «Переползай ко мне, дам тебе попить». Переполз. И в этот момент окоп, где я раньше был, накрыло снарядом. Когда очухался, нащупал фляжку у себя на боку. Вода у меня самого была. А что-то заставило перейти к соседу. Как это объяснить?» 

Повестка из военкомата 

Впрочем, то, что Роман встретился в бою с врагом 22 июня 41-го, прошел всю войну, попадал в плен, был не однажды ранен и остался жив, тоже можно считать чудом. А началась его служба в Красной армии не совсем обычно. Роман жил вместе с отцом и матерью в городке Бирча Львовского воеводства в Польше. По пакту между Москвой и Берлином этот край отошел в 1939-м к Советскому Союзу. В следующем году старшему брату пришла повестка из военкомата. «Но брат был нужен дома – помогать отцу и матери. Вместо него пошел в армию я», – вспоминает Роман. Определили в погранвойска. Прошел обучение на курсах сержантов. 

Их 92-й погранотряд располагался у городка Перемышль. За рекой – немцы. На рассвете дозорные увидели, как они переправляются через реку. Открыли огонь, а приказа стрелять – нет. Словом, все было так, как и на других участках границы. Только к 10 утра пришло распоряжение – дать отпор. Командир заставы исчез. Из-за неразберихи много бойцов погибли в первые же часы войны. Пришлось отходить. 

А что значило – отходить? Немецкие самолеты выискивают цель. Даже если всего трех бойцов видят вместе – бомбят. Все же удалось выбраться из окружения. В Тернополе сели на поезд, перебрались в Винницу, оттуда в Житомир. Там получили приказ – взорвать кожевенные фабрики и сахарозаводы, чтобы не достались противнику. 

Командир сказал: нужно идти в Киев. Добирайтесь – кто как может. Вышли группой – 8 солдат и девушка-санитарка. По дороге встретили раненых. Машины едут, но никто не подбирает их. «Я сказал: ложитесь поперек дороги, остановятся. Сами спрятались в канаве. Грузовик затормозил. Я выскочил из канавы и с пистолетом к водителю. Забрали и раненых, и нас». 

В Киеве нашли казармы внутренних войск. «Пришли туда грязные, обовшивевшие. Там удалось помыться. Выдали новое обмундирование. Получили задание – охранять железнодорожный узел под городом. Немцы забросили к нам диверсантов. Они взорвали мост и сеяли панику. Прием был нехитрый, но эффективный. Пускали сигнальные ракеты вокруг нашего расположения. Казалось, мы обречены. Все же двух диверсантов мы захватили». 

Потом – опять на передовую, а после боя под Белой Церковью – опять отступление. Недалеко от местечка Пирятино Ягель попал в плен. Держали пленных неделю недалеко от железнодорожной станции. Гитлеровцы выясняли: есть ли среди них политруки и евреи. Местные жители предупредили – расстреляют. А остальных посадят на поезд и отправят на работы. Ягель уничтожил документы, сорвал с гимнастерки знаки различия погранвойск. Все равно кто-то донес: этот черноволосый – еврей. Но Роману снова несказанно повезло. Вместе с летчиком из Сталинграда сумели удрать, как он выражается. 

Переплыли реку, попали к нашим. Беглецов продержали под арестом десять дней, допрашивали. Они не признались, что были в плену, говорили, вышли из окружения. В конце концов друга Ягеля направили в авиационную часть, а его самого – к пограничникам в Белгород. Приехал туда, никого из его отряда нет. Из пограничников мало кто остался в живых. Но все же подразделение сформировали вновь. Тогда все хотели, чтобы часть получила звание гвардейской. После боев под Старым и Новым Осколом их дивизия завоевала это звание. 

И тут в солдатской судьбе Романа произошел неожиданный поворот. В штабе сказали: создается польская армия. Ты должен в ней служить. Ягеля это не обрадовало. Пытался возражать – разве он здесь не воюет? Но приказ есть приказ. В Воронеже встретил поляков, готовился присоединиться к формировавшейся армии Андерса, которая через Среднюю Азию, Иран должна была переправиться на Западный фронт. 

Но то ли припозднился с отъездом в Ташкент, то ли по какой другой причине в корпус Андерса его не взяли. Тогда военком в сибирском городке, куда направили, говорит: создается дивизия им. Костюшко. Твое место там. Послали в Рязанское краснознаменное пехотное училище. Окончил – назначили взводным. Первый для него бой в составе польских подразделений произошел октябре 43-го под Ленино. Тогда он был ранен. Поправился – снова на передовую. 

В 44-м, когда шла битва за Варшаву, Роман был легко ранен. После освобождения города попросил отпуск – нужно разыскать семью. Приехал в Перемышль. Соседи рассказали – их отправили в концлагерь Белцен. Никого в живых не осталось. «Тогда я решил: раз родни нет, пусть армия будет моей семьей». 

Вердикт маршала Рокоссовского 

После войны служил в Войске польском. Окончил танковое училище. Продвигался по служебной лестнице. Присвоили звание полковника. Но в 1955 году комдив пригрозил: «Я тебя, еврея паршивого, на место поставлю». Ягель не стерпел оскорбления и выстрелил в генерала из пистолета. Думал – убил. Потом выстрелил в себя. «Знал, что меня ждет», – снова переживая случившееся и как бы пытаясь оправдаться многие десятилетия спустя, говорит Роман. 

При нашей беседе присутствовал Моше Шпицбург, ответственный в израильском Союзе инвалидов – ветеранов борьбы с фашизмом за связи с прессой. Он пришел на выручку Ягелю, президенту союза. Роман тогда не знал, пояснил пресс-секретарь, что комдив остался жив. После ранения, нанесенного себе, пролежал в госпитале несколько месяцев, а выйдя, готовился к худшему. 

Но друзья в армии не оставили в беде. Один из них пришел на прием к министру обороны Польши маршалу Советского Союза Константину Рокоссовскому и рассказал, что произошло. Маршал подумал и решил: «Такого происшествия в Войске польском не было. Не судить». 

Вроде бы конфликт улажен. Обошлось. «Но я понимал, что жить и продолжать службу в Польше будет тяжело. И два года спустя уехал в Израиль», – вспоминает Ягель. 

Новая страна, все непривычно. «Явился гол, как сокол. А кушать-то надо». Решил, что пойдет служить в армию танкистом. Но не берут. Сказали: для армии по здоровью не годишься. Но раз в СССР служил в погранвойсках, иди в пограничники... в звании младшего лейтенанта. Это после того, как на прежней службе был полковником. 

Но, видно, опыт и знания боевого офицера новое начальство быстро оценило. Через тридцать лет он вышел в отставку в звании бригадного генерала. Сейчас возглавляет Союз инвалидов – ветеранов войны с фашизмом. Раньше в нем состояли 15 тыс. человек, теперь – 6 тыс. 

Уходят старые солдаты. Но живые стараются не поддаваться хворям. Ягель и его товарищи выступают в школах, рассказывают, как воевали. А в День Победы ветераны планируют устроить парады и шествия в 52 городах. «Если бы не Советская армия, сегодня не было бы ни Израиля, ни свободной Европы. Нужно, чтобы молодые ребята это знали», – говорит генерал.

Владимир Скосырев, Тель-Авив–Москва 

Независимая газета