Герой войны и рыцарь музыки

Кроме пары баек (про убийство карточного партнёра и ненаписанную симфонию), да песни "Соловей", даже профессиональным музыкантам часто нечего сказать про Александра Алябьева. 

Позвольте, как же так ненаписанная? Вот, пожалуйста, нашлись люди, сумевшие исполнить алябьевскую симфонию. Не правда ли, навевает мысли о Третьей Бетховена? Только оркестры в России и Австрии были разные. Юный Алябьев работал для роговых оркестров из крепостных. У каждого музыканта был рог, извлекавший всего одну ноту. Требовались исключительная сыгранность и чувство ритма, чтобы исполнить даже самые простые произведения.

Вообще Алябьеву достался от природы редкий, а в России и вовсе прежде невиданный талант - умение сочинить запоминающуюся мелодию. Повезло ему и с происхождением: сын вице-губернатора мог позволить себе лучших в стране учителей музыки и композиции. В 1810 году в печати появились первые сочинения Алябьева, которому было тогда 23 года.

Алябьев в 1850 году. Портрет работы Василия Тропинина.

А затем началась война, композитор записался в гусары. Воевал он в отряде Дениса Давыдова и при самовольном, без приказа, занятии Дрездена изображал на переговорах офицера высокого ранга, чтобы внушить противнику впечатление, будто перед ним не партизанская банда, а по меньшей мере корпус регулярной армии. За взятие Дрездена Давыдову от ревнивого командования как следует влетело. Алябьева начальственный гнев миновал, а затем он дважды отличился: взял батарею в битве при Лейпциге, и в 1814 году в ходе рейда по тылам противника захватил бумаги Главного штаба армии Наполеона, чем сильно облегчил Барклаю-де-Толли задачу взятия Парижа.

Алябьев вышел в отставку еще молодым, в 1823 году, имея чин подполковника и всеармейскую славу сочинителя гусарских песен вроде:

Ты, Федор, славный был гусар,

Товарищей надежным другом,

Оставя бранный сердца жар,

Теперь ты славным будь супругом.

Но мой совет ты затверди,

Что в браке к счастью путь недальний,

Жену хозяйкою веди

И крепче ключ держи от спальни.

Теперь он рассчитывал заняться одной лишь музыкой. Его струнные квартеты играли любители по всей России, в театрах шли под его музыку водевили.

Все складывалось хорошо до весны 1825 года, когда композитор обыграл в карты помещика Времева. Проигравший обвинил Алябьева в нечестной игре. Состоялась дуэль, в которой никто не пострадал. На следующий день Времев выехал из Москвы по Киевской дороге, однако на первой станции - в Тёплом Стане - умер. Свидетель ссоры написал заявление, будто смерть наступила в результате побоев, и явился к Алябьеву, требуя денег за свое молчание. Композитор спустил доносчика с лестницы и не придал инциденту значения.

Но тут Алябьеву отлились его гусарские выходки в адрес московского полицеймейстера, ещё тех времён, когда гусары вернулись с войны и чувствовали себя хозяевами спасённой ими России. По обвинению в убийстве композитора два года продержали в "следственном изоляторе" - подземной тюрьме Тверской части. Она находилась там, где сейчас стоит памятник основателю Москвы. Чтобы сочинять музыку, Алябьев захватил с собой в камеру фортепиано. Там и был написан "Соловей". А публика из созданного в подземелье больше всего ценила симфоническую картину кораблекрушения для постановки шекспировской драмы "Буря". Пьеса шла с громадным успехом до самого суда, пока автор не был признан виновным, и музыку, написанную преступником, стало нельзя исполнять в императорских театрах.

Хотя следствие провели халтурно, и факт насильственной смерти не был доказан, Алябьева осудили и сослали в родной Тобольск. В то время преступники должны были регулярно приносить церковное покаяние. Алябьеву предписали посещать тобольский Знаменский монастырь, где был отличный хор. Оставить это без внимания было невозможно, и композитор стал сочинять духовную музыку. В этот новый для себя жанр он привнёс бетховенскую страсть. Иным современным регентам его "Херувимская" ближе произведения Бортнянского на те же слова.

В 1833 году Алябьева перевели поближе к столицам, в Оренбург. Там было полно ссыльных со всей империи. Их песни оказались ценным источником мелодий. Алябьев первым из настоящих композиторов включил в свои произведения украинские, башкирские и кавказские напевы. Некоторые музыкальные темы, привлекшие его внимание, с появлением звукозаписи облетели всю страну.

При поддержке оренбургского губернатора Алябьев создал из уральских казаков свой первый и последний в жизни оркестр. Особенно помогала ему жена губернатора, говорившая: «России повезло, что у нее есть такие преступники. Вдвойне же повезло Сибири и Уралу, куда этих негодников сослали и где благодаря им наконец возникло культурное общество».

Семь лет спустя Алябьеву разрешили вернуться в Москву, где он и прожил последние годы. Его произведения по-прежнему не могли исполнять ни театральные, ни симфонические оркестры. Но его романсы пели повсюду, и чтобы слышать свою музыку, Алябьев до самой смерти сочинял всё новые романсы, не меньше двух в месяц. Пожалуй, больше других известна "Нищая" на слова Беранже - рассказ о бывшей звезде, которая просит подаяния. Не то чтобы это рассказ о самом композиторе, но ему хорошо знакомо главное настроение, переданное словами: "При счастье все дружатся с нами, а в горе нет у нас друзей".

Он так и умер, стоя на конвейере. Удивительное то было поколение: неприятности они воспринимали как удары судьбы, и протест их был направлен не столько против собственной страны и принятого в ней общественного строя, сколько против подлости и чёрствости окружающих. Здесь они видели главного противника. А важнейшими достоинствами, воспетыми Алябьевым не в одном романсе, были терпение, верность дружбе и своему делу. Видимо, они черпали силы в настоящей вере, угасшей в их потомках.

Михаил Шифрин

Вокруг Света

Поделиться
Комментировать

Популярное в разделе