Так кто же, всё-таки, эти люди? Желание получить, наконец, ответ на этот простой, но до сих пор, почему-то, никем не заданный вопрос, привело нас в тот день в микрорайон Сокол-1. Здесь, в пяти минутах ходьбы от проспекта Фрунзе, поднялись в последнее время сразу несколько красивых новых домов. Участок прораба Махмади Каримова работает на отделке одного из них.
Махмади с его бородой и тюбетейкой на фоне остальных своих ребят выглядит экзотично. Несмотря на это, он оказался единственным из них гражданином России. Приехал в Ярославль ещё в советское время, о прошлой жизни знает не понаслышке.
В Таджикистане работал помощником моториста. По договору между строящейся Рогунской ГЭС и Ярославским моторным заводом его направили сюда на учёбу. В строительстве Рогунской ГЭС на реке Вахш участвовало более 300 предприятий со всего Союза, работало много автомобилей с ярославскими двигателями – по проекту её плотина должна была стать самой высокой в мире. Махмади изучал двигатели ЯМЗ-236, ЯМЗ-238, ЯМЗ-240, но случился развал Союза, ГЭС перестала перечислять деньги моторщикам, и никакого диплома Махмади не дали.
Остался работать на заводе – в одном цехе, в другом, в третьем. Кризис конца 90-х застал его на сборке двигателей на главном заводском конвейере.
– Зарплату не платили, пришлось уходить. С тех пор так по стройкам и болтаюсь.
Махмади не чужд самоиронии. На самом деле он труженик, какого ещё поискать. На одну зарплату такую семью, как у него, не прокормишь. В Ярославле он женился, у него пятеро детей, приходится работать по десять, двенадцать, а иногда и четырнадцать часов в сутки на объектах, разбросанных по всему городу. На родине остались мать и брат, которые живут в деревне, работают по хозяйству.
– Про таких говорят, с гор спустились, – поддерживает выбранный тон Махмади. И добавляет уже серьёзно: – Такое государство развалилось...
Полная противоположность прорабу – Махмат Юсуф. Ему 25 лет, дитя перестройки, бывший студент-химик из города Курган-Тюбе. Учёбу бросил после второго курса: деньги нужны. В Ярославле всего шесть месяцев. Дома остались родители, сестра, молодая жена, недавно родился сын.
– Поработаю здесь ещё год и уеду.
А вот Фейзали, почти его ровесник, и на родине был строителем.
– Работа там есть, только зарплата маленькая.
Поэтому в России он уже пять лет, в Ярославле работал в разных бригадах. Надолго ли в этой?
– Посмотрю, как платят. Если хорошо и вовремя, то останусь.
В Ярославле ему нравится, в свободное время побывал везде: на набережной, в кинотеатре «Родина», в зоопарке.
– Везде! – хвастается он.
Впрочем, хотя все ребята молодые, они всё-таки настроены не на гуляния, а на то, чтобы заработать. Живут на съёмных квартирах по четыре-пять человек. Питаются вместе: дежурный «повар» уходит с работы часа за два до остальных и к приходу товарищей готовит ужин. Днём обходятся перекусом из банок или из соседнего магазина. Обычная жизнь обычных рабочих, если бы... Если бы не отдельные подробности.
В бригаде почти все говорят по-русски. Кто-то лучше, кто-то хуже, но объясниться могут все. В том числе Идибек, парень из Душанбе двадцати пяти лет, который признался, что никогда не учился в школе. Из-за войны.
И всё-таки по-таджикски он «чуть-чуть» читать умеет. И по-русски немного читать и писать. Идибек – человек бывалый. С детства работал на базаре. В России уже девять лет, где только не побывал: в Тюмени, Казани, Нижнем Новгороде, Волгограде, Екатеринбурге – где-то шабашил, но в основном торговал овощами.
– Устал от рынка! – смеётся он. – Решил приобрести специальность. Папа работает на рынке в Казани, к себе зовёт. Но я думаю, пока молодой, надо самому жизнь узнать, разных людей повидать, научиться с ними общаться.
В Ярославле он купил машину, – не удержался похвастаться Идибек. Хозяева квартиры помогли. Он у них фундамент на даче делал, а они ему на машину добавили.
Что касается Диловаршо, то он оказался на стройке в Ярославле после одиннадцати классов. Причина простая: на родине нет работы. Пока, добавляет он. Диловаршо – оптимист, он верит, что всё со временем утрясётся, устроится. Но пока за дело, зачем терять время? За короткий срок Диловаршо освоил, кажется, все строительные специальности, какие есть: он и каменщик, и плиточник, и отделочник.
– Всё могу, только вот дипломов нет, – вздыхает он. – Но я получу, обязательно. Это моя цель на будущее.
После недавнего рождения дочери Диловаршо всё чаще думает о будущем. В декабре поедет на родину, а в марте – апреле привезёт жену с ребёнком в Ярославль. Зачем туда-сюда ездить? Чувствует свою ответственность и за родителей. На мой вопрос, работают они или уже нет, отвечает: «Я за них работаю».
Было бы неправдой сказать, что все на участке одинаково охотно отвечали на вопросы корреспондента. Кто-то сказал, что не понимает по-русски, кто-то принялся с удвоенным старанием кидать раствор на стену. Может быть, их кто-нибудь обидел? Мало ли желающих привязаться к приезжим. Нет, будто прочитал мои мысли Идибек.
– Я столько городов объехал – в Ярославле понравилось больше всего. Здесь тишина, спокойно – хороший город.
А потом добавил:
– Все люди разные. Пять пальцев на руке и те неодинаковые.
Прораб Махмади не вмешивался во все эти разговоры. Пошёл по этажам смотреть, что сделано со вчерашнего дня, как сделано, какие проблемы. Спустившись вниз, я встретила его уже на улице. Мы садимся в машину, но, прежде чем тронуться, возвращаемся к давней теме.
Он из Таджикистана, тёща у него русская, душой он тянется одинаково и в ту, и в другую сторону. Разве плохо работают его земляки? И начинающие, и опытные трудятся в один котёл. Что зарабатывают, делится на всех поровну. Получается по две-две с половиной нормы в день – заинтересованные в заработке, они не жалеют сил. Нужны такие рабочие в Ярославле? Нужны. К сожалению, российские законы не поддерживают взаимный интерес.
– Надо бы как? Заплатил государству деньги при въезде в Россию, как за патент, и, где хочешь, там и работай: у частника или ещё где. А так перехватывают этих людей подставные фирмы и перепродают потом тем, кому они нужны.
Махмади называет действующие на этом «рынке» цены – светлое чувство, оставшееся от знакомства с этими симпатичными ребятами сразу же омрачается. Всё внутри протестует. Почему? Как так можно? Разве нельзя такое пресечь?
Автомобиль, в котором мы сидим, никак не хочет трогаться с места. Махмади жмёт на газ ещё и ещё раз. В конце концов мы выходим и идём пешком до ближайшей автобусной остановки.
Северный край