«Молчали жёлтые и синие»

За свободу передвижения подчас приходится платить не только деньгами, но и собственным достоинством


Глухонемой эстонец в таллинском порту встретил финского собрата по несчастью, и тот поведал ему о прелестях капитализма по отношению к таким как они оба — так, во всяком случае, говорилось в его показаниях. Эстонец стал тщательно готовиться к побегу, купил надувную лодку, спальный мешок, палатку, добыл где-то более-менее подробную карту. В конце концов, собрался и ночью поплыл по компасу, укрываясь от прожекторов пограничных катеров.


Граница на замке


Когда перестройка приоткрыла советскую границу, «низкопоклонники перед Западом», и автор этих строк в их числе, использовали любую возможность, лишь бы одним глазком на него взглянуть. Вот почему, вовсе не являясь любителем природы, в восемьдесят девятом году я десять дней кряду тащился по лесу Кесси, и все из-за того только, что лес этот — в Финляндии.


Тень железного занавеса медленно отступает от наших границ! МИД РФ рассматривает целых 93 (!!!) соглашения об упрощении или отмене визового режима между Россией и другими странами. Конец безвизовой географии уже не за горами. Меж тем мейнстрим русского туризма, так называемые oblico morale, переворачивается на левый бок где-нибудь на турецком пляже и совершенно не в курсе происходящих событий. Что ему до занавеса, до отца родного... Другое дело мы, вольные странники, homo vagabundus с берегов Волги, Оки, Ангары (нужное вставить)… Мы трепетно переживаем за чистоту страниц своего загранпаспорта и свободу личности от постсоветской кармы. Нам хлопотно, накладно и неприятно гонять в посольства и стоять в очередях. Мы готовы на худой конец согласиться на получение визы за символическую плату в порядке общей очереди в аэропорту в момент прибытия.

Собраться и поехать


Участники международного похода защитников природы — пятеро финнов и столько же русских — шли гуськом по тропинке вдоль большого озера, сгибаясь под тяжелыми рюкзаками. Вдруг над нами послышался шум мотора и мы увидели, как маленький самолетик садится прямо на воду и по волнам движется к берегу.


Мы продолжали идти и углубились в лес, когда спустя какое-то время из кустов позади нас выскочил человек с рюкзаком. «Где я?» — спросил он по-немецки, а потом по-английски и, узнав, что в Финляндии, нервно рассмеялся.


Немец объяснил, что прилетел на том самом самолете, оказавшемся воздушном такси, из города Ивола, чтобы начать свое путешествие сразу за Полярным кругом (мы-то до этого места шли целую неделю) и вдруг в лесу услышал русскую речь. Подумав, что летчик по ошибке высадил его в Советском Союзе, он спрятался, а потом, когда мы обратились к финнам по-английски, решил обнаружить себя.


Что бывает с нарушителями советской границы, той самой, которая всегда на замке, ему, видно, было известно. Мне тоже.


В середине семидесятых я получил поручение изучить судебную практику по делам о незаконном переходе границы. Законно перейти границу разрешалось лишь избранным, а для остальных существовали две статьи Уголовного кодекса. Одна, построже – о бегстве из СССР, еще это называлась изменой родине и каралось высшей мерой наказания, то есть смертной казнью. Другая, помягче – предназначалась для тех, кто не имел цели перейти на сторону врага, и предусматривала лишение свободы всего лишь до трех лет. Вот эту категорию дел мне и доверили изучить.


Дел таких было наперечет, на всю страну несколько десятков в год, в основном о перебегавших к нам китайцах. Одно дело было связано с финской границей.


Глухонемой эстонец в таллинском порту встретил финского собрата по несчастью, и тот поведал ему о прелестях капитализма по отношению к таким как они оба — так, во всяком случае, говорилось в его показаниях. Эстонец стал тщательно готовиться к побегу, купил надувную лодку, спальный мешок, палатку, добыл где-то более-менее подробную карту. В конце концов, собрался и ночью поплыл по компасу, укрываясь от прожекторов пограничных катеров. Финский залив в ту ночь штормило, у цели он оказался только перед рассветом. Упал на землю и заснул, а утром был разбужен нашими пограничниками. Ему дали три года, как и всем остальным осужденным по этой статье, судебная практика не отличалась разнообразием.


…Вот что вспомнилось тогда в лесу Кесси или чуть позже, когда мы вышли из леса и на автобусе отправились в норвежский город Киркенес. На финско-норвежской границе (это было еще до Евросоюза) автобус остановился у погранзаставы — крошечного домика с двумя скучающими парнями. Те долго не могли понять, чего мы от них хотим. Хотели же мы проштамповать паспорта, иначе могли возникнуть проблемы с нашими, советскими пограничниками, въезжали-то мы в Финляндию, а возвращаться должны были из Норвегии. За нужным штампом один из норвежских пограничников поехал в город, тем временем другой угостил нас кофе и одарил красочными туристическими проспектами.


«Добро пожаловать в Германию»


За двадцать с небольшим лет все переменилось. Замки с границы давно сорваны, наши соотечественники путешествуют по всему миру. Но за свободу передвижения приходится платить. И не только деньгами, иной раз – собственным достоинством. Теперь вместо советского режима нас унижает режим визовый.


Визовая проблематика с момента распада Советского Союза являлась важной особенностью жизни самого западного российского региона. Эксклавное положение Калининграда ставило его в серьезную зависимость от внешнеполитических факторов — отношения «колонии» и «метрополии» зависели (и зависят) от третьих стран.

В Шенгенскую зону — без визы!


Интернет полон душераздирающими признаниями. Почему-то особенно много женских историй (женщины вообще более чувствительны) о том, как собирали «документы на Шенген» — брони отелей, справки из банка и с места работы, как доказывали недоверчивым людям в консульских окошках, что не останутся в их прекрасных странах. Процитирую один такой крик души: «Мы, работающие, с более или менее нормальными зарплатами, некриминальные, с квартирами, семьями и детьми, должны объяснять, что там у них мы не пойдем на паперть или на панель (уже и поздновато нам, на панель-то), в няньки к их детям и старушкам не наймемся». Или, вот, другой: «А уж чтобы какую-то подольше визу, так то ж ни-ни. А я уже размечталась осенью во Францию или хотя б в Эстонию съездить, ан нет. Опять придется бумажки собирать».


Впрочем, за примерами далеко ходить не будем, собственный опыт у автора перед глазами. Так вышло, что в этом году меня дважды приглашали в Германию для участия в научных конференциях. Приглашения было не от абы кого — от уважаемых немецких государственных институций. Оба раза я строго следовал инструкциям на сайте посольства (из раздела «Добро пожаловать в Германию»), заблаговременно записывался на прием, собирал пакет документов и в назначенный день и час являлся на улицу Пилюгина.


В начале лета, выстояв сравнительно небольшую очередь (полчаса, правда, на жаре), я подошел к окошку. Сидевшая за ним немецкая женщина строго поинтересовалась, где остальные участники конференции, перечисленные, наряду со мною, в приглашении. Откуда же мне было это знать. «Подождите в сторонке!»


Я встал рядом с молодым человеком в униформе, нашим соотечественником, от которого зависел доступ к окошку, и, к его явному неудовольствию, принялся наблюдать за окружающей действительностью. Он регулировал людской поток и следил, чтобы люди впереди очереди не переступали невидимую черту перед импровизированной полосой отчуждения. Последняя использовалась им для того, чтобы пропускать знакомых, здоровавшихся с ним за руку, по виду турагентов. Представить, что это был кто-то другой, можно только приняв за чистую монету объявление на посольском сайте: «Внимание! Посольство Германии не сотрудничает с Визовыми агентствами».


Не прошло и получаса, как обо мне вспомнили и пропустили на посольскую территорию. Стоять в очереди к новому окошку пришлось не больше часа. Из окошка вновь спросили об остальных российских участниках конференции, большинство из которых мне вообще были знакомы лишь по именам, но документы все же приняли и выдали копию анкеты с квиточком синего цвета под трехзначным номером.


Цвет имел значение, что выяснилось в день получения паспорта с визой. На этот раз к окошку стояла очередь куда длиннее, чем прежде. Молодой человек в униформе (уже другой) распределил нас по цветам квиточков, а внутри каждого цвета еще и по номерам. Очередь, как ни странно, не запуталась, хотя разобраться, кто за кем, было непросто. Вначале запустили обладателей красных бумажек, потом зеленых, желтых, оранжевых и синих. Время выдачи паспортов (час сорок пять) истекало, подходили люди с меньшими номерами, отодвигая меня назад, все дальше и дальше, мой цвет был последним.


Но мне повезло, успел подойти вовремя. Тут, правда, везение кончилось, моя виза оказалась еще не готова – «приходите завтра».


Назавтра я явился попозже и с удивлением обнаружил, что носители синего цвета уже прошли, сегодня очередность изменена. Опоздавших поставили в конец очереди, но все закончилось хорошо, спустя час искомая виза была мне выдана.


…Полгода спустя все, буквально все, включая риторические вопросы из окошка о незнакомых мне людях, повторилось сначала. За исключением погоды, на сей раз холодной и дождливой. Пребывание на свежем воздухе свелось к минимуму. Опытный человек, я выждал пару дней после назначенного времени получения визы и, зная фокус со сменой очередности цветов, пришел вместе со всеми к началу выдачи. Нас построили по порядку цветов, и очередь молчаливо двинулась к заветному окошку.


Молчали «красные» и «синие», никто не роптал, напротив, некоторые вслух восхищались образцовым немецким порядком. Такой вот «стокгольмский синдром». Наши люди, к тому же, отходчивые. Приведу отзыв из интернета: «Народу действительно много, сотрудники не особо вежливы, но визу дали, скоро едем, все хорошо!»


Слова эти я прочитал позднее, а тогда из головы не шли почему-то блоковские строки (знаете, иногда совсем некстати привяжутся какие-нибудь стихи, и ходишь с ними весь день):


«Вагоны шли привычной линией,

Подрагивали и скрипели.

Молчали жёлтые и синие,

В зеленых плакали и пели».


CHASKOR.RU


Поделиться
Комментировать

Популярное в разделе