Культурная политика

Хор против солиста .
В Греции — стране, по рейтингу упоминаемости в СМИ одной из первых в Европе,— произошел скандал. На сей раз он связан не с беженцами и не с протестами в адрес Международного валютного фонда, а всего лишь с судьбой театрального фестиваля. 

Тем не менее для правящей в стране левой коалиции этот скандал может иметь даже более серьезные последствия, чем политические и экономические турбуленции.

А произошло вот что. Эллинский фестиваль Афин и Эпидавра, проводимый вот уже шестьдесят с лишним лет, помнящий на своей античной сцене Марию Каллас и Рудольфа Нуреева, поменял директора. Того самого Йоргоса Лукоса, бывшего директора балетной труппы Лионской оперы, благодаря которому фестиваль поднялся в XXI веке на новую высоту. Этот директор умел поддерживать международный уровень и в то же время поощрять греческих артистов, искусно храня репертуарный баланс классики и авангарда. Вот пример: в год культурного сотрудничества России и Греции на июль запланирован спектакль Театра Вахтангова "Царь Эдип" в постановке Римаса Туминаса. Одиннадцать наших артистов с греческим хором должны выступить на древней сцене амфитеатра на 14 тыс. мест, возведенного в Эпидавре в IV веке до нашей эры.

Йоргос Лукос считался успешным менеджером и умел экономить государственные деньги, однако он был ставленником центристской партии "Новая демократия". Когда к власти в Греции пришла ультралевая коалиция "Сириза", перемены достигли и фестиваля. У Йоргоса Лукоса якобы обнаружили растрату €2,7 млн, он был отстранен от должности, а на его место пригласили бельгийского мультимедийного деятеля Яна Фабра. Связующим логическим звеном стал 24-часовой спектакль Фабра "Гора Олимп", построенный на древнегреческих мифах и триумфально кочующий по европейским столицам. Казалось, ему самое время и место оказаться на сцене Эпидавра. Однако назначение нового директора вызвало бурю негативных эмоций, укорененных не столько даже в политической или экономической сфере, сколько в области национального менталитета.

""Актеры", усиленно размахивая гениталиями, изобразили танец сиртаки, а затем начали крутить обнаженными задницами перед публикой... греческая публика оказалась не готова не только к такому уровню обнаженки, но также и к такому беспардонному демонстрированию половых органов и голых мужских задниц". Эта цитата из русскоязычного греческого издания, описывающая эстетику "Горы Олимп", отражает настрой, с которым было воспринято "бельгийское вторжение", которое сам Фабр предпочитает называть пересадкой на греческую почву "фламандской весны", или "фламандской новой волны" — культурного феномена конца XX — начала XXI века.

Это явление возникло на фоне классицизма бельгийского франкоязычного театра, возникло в культуре, где не было сильных театральных традиций. Поэтому не приходилось ни с чем спорить, ничего "взрывать", а чувство дикой свободы было абсолютно естественным — так объясняет суть фламандского неоренессанса кинорежиссер Густ ван ден Берхе, автор самых ярких и формально раскованных европейских фильмов последних лет "Маленький Иисус из Фландрии", "Синяя птица" и "Люцифер". Идея Фабра состояла в том, чтобы "превратить фестиваль в место встречи разных национальностей, культур, языков и опыта", спровоцировать продуктивный culture clash. И первым шагом в этом проекте, рассчитанном как минимум на четыре года, должно было стать внедрение в структуру греческого фестиваля "духа Бельгии". В этом замысле был и геополитический подтекст: Бельгия и Греция — "окраины Европы", два ее полюса — северо-западный и юго-восточный, и ту и другую страну в свете последних событий называют слабыми звеньями в цепи Евросоюза, но они же явно наделены запасами креативной энергии. Важным условием проекта было то, что его участники во главе с Фабром готовы были работать за минимальное, по сути, символическое вознаграждение.

Однако этот жест, продиктованный благими намерениями, был встречен в штыки. Несколько сотен деятелей искусств Греции выступили с требованием отставки министра культуры и спорта Аристидиса Балтаса и смены руководителя фестиваля. Ибо весь проект был расценен ими как акция, направленная против бедствующих или безработных греческих художников, и шире — как "деэллинизация". Говорят о том, что посягательство на театр Эпидавра равнозначно тому, если бы в Индию приехали иностранцы и призвали убивать священных коров. Самого же Фабра объявили высокомерным невеждой, презирающим греческую культуру, назвали персоной нон грата "за самомнение и художественный тоталитаризм". Оппозиционные "Сиризе" партии охотно подлили масла в огонь конфликта, который не смогли урегулировать ни премьер-министр Ципрас, ни министр культуры. Фабр скоропостижно ушел в отставку и написал в социальной сети, что готов работать только в условиях свободы, а никак не во враждебной художественной среде. В итоге мультикультурный эксперимент — несомненно, рискованный, но потенциально чрезвычайно интересный — прервался, не успев начаться. Кто виноват, уже теперь не важно, но ясно, что предложенные реформы оказались слишком радикальными и недостаточно подготовленными, что всегда чревато их срывом, особенно в таких странах, как Греция или, скажем, Россия.

Описанную ситуацию легко спроецировать на другие виды искусства, даже на самое интернациональное из них — кино. Первый раз приехав на кинофестиваль в Салоники, я был удивлен пронизывающим его диссонансом. На закрытии сначала вручали призы международного конкурса: им вежливо поаплодировали. Буря эмоций поднялась, когда дело дошло до национальных наград. Зал разделился на два античных хора: каждый болел за свою картину и встречал очередную номинацию громогласным ревом. Потребовались многолетние усилия программного директора Димитриса Эйпидеса, чтобы переформатировать фестиваль и сделать его по-настоящему международным. Недавно Эйпидес покинул свой пост — не исключаю, что и это произошло не совсем добровольно.
Автор
Андрей Плахов
Поделиться
Комментировать

Популярное в разделе