В декабре 1978 года в столице Советского Союза с концертами побывал один из самых популярных на тот момент поп-ансамблей в мире — Boney M.
В исторической ретроспективе самым ценным в случае с визитом этого коллектива в Москву является не то обстоятельство, что во времена расцвета советской песни, в эпоху царствования на отечественной сцене ВИА из союзных республик, в столичном концертном зале вдруг прозвучала совсем другая музыка. Экзотическая внешность артистов (все участники проекта хоть и проживали в ФРГ, родились на Карибских островах), приехавших к нам в лютые морозы, — факт тоже пусть и любопытный, но не более того.
Бытует даже точка зрения, что именно десять концертов «шоколадного зайца и трех зайчих» пробили брешь в казавшемся несокрушимым железном занавесе, сыграв не последнюю роль в том, что окончание холодной войны стало после этого казаться вопросом времени. Хотя Boney M были не первыми из по-настоящему знаменитых поп-рок-исполнителей «из-за бугра», выступивших на советских просторах. За два года до описываемых событий, в 1976-м, к нам уже приезжал Клифф Ричард, самый заслуженный артист Великобритании, давший двенадцать концертов в Ленинграде и восемь — в Москве.
В 1978-м к нам приехал полноценный, уверенный в себе музыкальный коллектив, находящийся на пике популярности, в классическом, «золотом» составе, куда входили вокалистки Лиз Митчелл и Марсия Баррет, танцовщица Мэйзи Уильямс и главный шоумен Бобби Фаррелл.
Другие музыканты из высшей лиги мирового популяра стали к нам заглядывать более-менее регулярно только после рок-фестиваля 1989 года в «Лужниках», где, среди прочих, выступили Scorpions, Bon Jovi, Motley Crue, Cinderella и Оззи Осборн. Но до этого было еще далеко...
За несколько месяцев до российского вояжа Boney M выпустили третий студийный альбом, Nightflight to Venus, которому было суждено стать самым успешным в дискографии группы. Пластинка заняла первую строчку национальных хит-парадов в ряде стран, в том числе в Великобритании, Германии, Швеции и Нидерландах, а главный сингл с лонгплея, композицию Rivers of Babylon и вовсе ожидал подлинный фурор: в Великобритании песня находилась в чартах 40 недель, став пятой по объемам продаж сорокапяткой за всю историю звукозаписывающей индустрии этой страны. А в Германии «Реки Вавилона» продержались на пике чарта 17 недель и до сих пор (!) удерживают абсолютное первенство по длительности пребывания на первой строчке списка бестселлеров.
Забегая вперед, отметим, что через два года, когда пластинка «Ночной полет на Венеру» была выпущена на «Мелодии», своего главного «аудиокозыря» она оказалась лишена: вещицу Rivers of Babylon в виниловое издание 1980 года не включили. Как, впрочем, были вычеркнуты из оригинального трек-листа и композиции Rasputin и Never Change Lovers In The Middle Of The Night. Но если «судьбу» этих двух произведений еще можно как-то понять (недремлющее око советской цензуры могло иметь некоторые вопросы к их неоднозначным текстам), то причина замены абсолютно безобидной Rivers of Babylon на дурашливую и откровенно проходную Horay! Horay! It's a Holi-Holiday так и осталась неясной...
Но вернемся к декабрьским событиям 1978-го. Проект Boney M, запущенный с легкой руки удачливого немецкого продюсера и композитора Фрэнка Фариана в середине семидесятых прошлого века, к концу десятилетия окреп настолько, что его были рады видеть во всех уголках земного шара (возможно, лишь в США ансамбль пользовался весьма скромным успехом). Не смог устоять перед безотказным натиском мелодичных диско-хитов, исполненных симпатичными темнокожими музыкантами, и наш Госконцерт, явившийся организатором гастролей.
А они были организованы по высшему разряду, учитывая, что отечественный концертно-промоутерский цех, равно как само представление о реалиях западного шоу-бизнеса тогда еще находились в «зачаточном» состоянии, а о таких понятиях, как «райдер» (список требований и пожеланий артиста) вообще мало кто слышал. Поэтому нашим устроителям приезда «ансамбля с островов Карибского моря» (а именно так официально подавались выступления Boney M на небольшом плакате, висевшем у входа в концертный зал «Россия») приходилось учиться на ходу.
Вот что в связи с этим вспоминала впоследствии в одном из интервью ведущая вокалистка ансамбля Лиз Митчелл:
«Мне рассказывали, что у организаторов периодически возникали различные проблемы, но нужно отдать им должное: мы никогда не испытывали дискомфорта и всегда получали желаемое. В частности, это касалось свежевыжатого апельсинового сока, который мы привыкли пить каждое утро. Сначала у советских промоутеров возникла большая проблема со свежими апельсинами, которые невозможно было купить зимой в московских магазинах. Но они как-то решили эту задачу, нашли достаточное количество апельсинов, и мы все время пребывания в Москве были обеспечены апельсиновым соком... До нас также позднее доходили слухи, что те роскошные белоснежные шубы, в которых мы гуляли по Москве и фотографировались на Красной площади, нам по окончании гастролей якобы пришлось сдать. Это неправда: шубы нам оставили. Правда, они в дальнейшем не пригодились, так как были очень теплыми, а в таких холодных местах, как зимняя морозная Москва, мы больше не выступали...»
Москва, кстати, встретила теплолюбивых гостей морозами не только на улице — внутри ГЦКЗ «Россия» атмосфера тоже была весьма прохладная. Нет-нет, речь, разумеется, не об отоплении в зале и уж точно не о качестве самих выступлений. Напротив, почти все простые слушатели, кому посчастливилось побывать на тех аншлаговых концертах, по сей день вспоминают о них с восторженным трепетом и щемящей сердце ностальгией.
Просто советская публика, к тому времени визитами поп-музыкантов экстра-класса не шибко избалованная, слабо представляла себе, как на подобных мероприятиях следует себя вести. Точнее, в искреннем выражении собственных чувств публику сдерживали бдительные органы правопорядка: громко подпевать, вскакивать с мест, танцевать — как минимум не приветствовалось. Да и бурного эмоционального всплеска от большинства зрителей ждать не приходилось, потому что на лучших местах сидели, в основном, люди, которые, возможно, не до конца понимали, где и зачем они находятся.
Парадокс, но это действительно так: в свободную продажу поступило лишь 10% от общего числа билетов, преимущественно «на галерке», остальные распространялись через организации. Часть заветных «проходок» ушла профкомам: ими поощряли передовиков производства. Кое-что перепало и участникам войны, героям и ветеранам труда. Но на самых «козырных» креслах чинно восседали депутаты и партийная номенклатура, а вовсе не искренние поклонники и знатоки творчества именитых ямайцев.
Участники Boney M, понятное дело, поначалу были несколько шокированы сдержанной реакцией на свое шоу, но к концу московских гастролей немного пообвыклись. На подобную «несправедливость», кстати, впоследствии жаловались и другие корифеи западной поп-рок-сцены, которым удалось выступить перед советскими слушателями в 1980-х: Space, Uriah Heep, Билли Джоэл чувствовали себя немного «не в своей тарелке», получая после каждой исполненной песни не бурный восторженный рев, к которому привыкли, а вежливые, а пусть и теплые аплодисменты.
Возвращаясь же к нашим героям, следует отметить, что ни до, ни после в их карьере не было более искрометного, волнующего и значительного события, чем московские концерты 1978 года. Даже американский (а в Штатах, напомним, к Boney M никогда не относились с особым пиететом) еженедельник Time назвал выступление группы в СССР главным музыкальным событием года.
Однако справедливости ради следует признать, что мощной инерции, заданной фееричной поездкой в Советский Союз, хватило ненадолго. Окрыленные успехом, подопечные Фрэнка Фариана выпустили в 1979 году еще один удачный диск Oceans of Fantasy, после чего их творческая энергия иссякла: творческий путь проекта ушел в резкое пике, и уже к началу восьмидесятых на Западе о группе мало кто вспоминал.
Хотя бренд Boney M подает признаки жизни и по сей день. В частности, продюсер-кукловод Фариан (помимо Boney M, ответственный также за раскрутку таких проектов, как Gilla, Eruption, La Bouche и скандально известных Milli Vanilli) расщедрился настолько, что позволил Лиз Митчелл единолично выступать под вывеской «Boney M», что она время от времени и продолжает делать. Оно и неудивительно: эта певица ответственна примерно за 80% вокальной работы, увековеченной на фонограммах ансамбля.
Щедрость Фрэнка, к сожалению, не распространилась на видеоматериалы, отснятые в ходе московской поездки. Дело в том, что валюты, выделенной тогда Госконцерту правительством, не хватило на оплату телесъемки, и в конечном итоге весь отснятый и смонтированный группой Евгения Гинзбурга (руководителя съемочной группы, работавшей над созданием программы о гастролях Boney M в Москве) материал перешел в эксклюзивное пользование Фрэнка Фариана. А тот дал разрешение лишь на двукратный показ концерта по Центральному телевидению, что по горячим следам и было осуществлено.
Впоследствии продюсер заработал на этой записи более миллиона долларов, продавая на нее права европейским студиям домашнего видео. Так что те самые знаменитые московские гастроли корифеев европейской поп-сцены сохранились только в памяти счастливчиков, которые в трескучие морозные декабрьские вечера оказались под сводами столичного ГЦКЗ «Россия».