Учительницу с первой войны, когда она была еще девочкой, мучают головные боли – последствие контузии, полученной во время бомбежки. Она из-за этого долго не могла учиться, даже истфак не закончила.
«Я на четвертом курсе была, когда вторая война началась, мы с родителями поскорее уехали. А здесь учить некому, вот мне и позволили с незаконченным...» Я спросила: «А что будете делать, когда придется рассказывать про Ермолова?» Она заморгала потерянно: «Не знаю... Не думала еще...» Эта девочка и все прочие учителя-чеченцы остались наедине с этой неразрешимой на их уровне задачей. Ни в Министерстве образования, ни в правительстве, ни в ведомстве господина Ястржембского никто не озаботился проблемой: как учить русской истории чеченских детей? Впрочем, речь отнюдь не только о чеченских детях – просто с ними из-за войны все особенно остро. Никакому ребенку с Северного Кавказа не может понравиться, как изложена в российских учебниках история покорения Кавказа: Ермолов – герой, само завоевание – нечто несомненно позитивное и проч. Даже в советские времена дагестанский поэт Расул Гамзатов (уж лояльный из лояльных) возмущался тем, что в Гунибе (аул в Дагестане) установлен памятный знак в честь князя Барятинского, пленившего Шамиля: «Почему на камне лишь имя врага?/Неужели тебе сыновья твои чужды?/Неужели нам ближе царский слуга,/Что заставил их бросить к ногам оружье?» Сознание горца никак не могло и не может примириться с такой интерпретацией истории, когда герои не те, кто сопротивлялся интервенции, а те, кто ее осуществлял. В советское время авторы учебников не принимали и не могли принимать во внимание эти народные чувства, а сегодняшние, похоже, просто не дают себе труда подумать, что курс отечественной истории учат не только русские дети и что история только тогда отечественная, когда она написана для всех национальностей, живущих в России.
Под портретом Гумилева
Когда люди отторгают официальную историю, они обязательно творят «альтернативную», расставляя акценты, а зачастую и факты, так, как им больше нравится. Весной 91-го, на закате советской власти, историей вдруг стали интересоваться на Северном Кавказе решительно все. С ее помощью обосновывались политические и территориальные притязания: чеченцев – на повышение статуса с автономии до союзной республики, ингушей – на Пригородный район Северной Осетии и кусок Владикавказа, осетин – на то, чтобы этот район и Владикавказ удержать. С помощью «исторических» доводов доказывали, какие плохие или, наоборот, замечательные осетины, или ингуши, или чеченцы. Чеченцы рассказывали, к примеру, автору этих строк, что древнейшее чеченское государство называлось Урарту и занимало оно территорию от моря до моря (какие именно моря имелись в виду, не уточнялось).
Разумеется, и Кавказская война выглядела и выглядит в представлениях чеченцев и ингушей совсем не так, как в школьных учебниках истории: здесь рассказывают о чудовищных жестокостях Ермолова и славных подвигах тогдашнего сопротивления (в последние годы его участников все чаще называют моджахедами, чтобы было похоже на самоназвание нынешних боевиков).
Кроме Северного Кавказа, традиция «альтернативной» истории в советские годы складывалась в Татарстане, поскольку до самого последнего времени в учебниках по российской истории можно было прочесть много такого, что не могло не задевать татар. Помнится, когда мы в седьмом классе проходили татаро-монгольское нашествие, учительница, рассказывая в красках, как чудовищно жестоки были завоеватели, какими дикарями они были по сравнению с русскими, среди прочего позволила себе такой пассаж: «Имейте в виду, что русский мат имеет татарские корни, так что кто матом ругается, тот, считайте, происходит от татаро-монголов». – «Рыжов – татарин!» – радостно закричали в классе. (Напомним, что среди нецензурных есть слова как славянского, так и тюркского происхождения.)
Этот эпизод – не просто пример педагогической бестактности конкретной училки. Весь курс, все описание татаро-монгольского ига – а это немалый кусок российской истории – был составлен так, что не оставалось сомнений: татарин – враг. Татары – и ученые, и общество в целом – мириться с этим, естественно, не хотели. Не случайно еще в советское время огромной популярностью в татарской среде пользовались работы Льва Гумилева. Он утверждал, что никакого ига не было, а было мирное сосуществование и сотрудничество славян и тюрок – будущих татар. (Книги Гумилева более или менее единодушно оцениваются научным сообществом как бездоказательные, скорее идеологические, чем научные. Но нас в данном случае интересует не истина, а школьный курс, в котором важна не только научная достоверность, но и то, как воспринимается тот или иной сюжет учениками.)
И сегодня в Татарстане чувствуется влияние Гумилева. Например, в замечательной гимназии №2 в Казани портрет Льва Николаевича висит в кабинете истории на самом видном месте в окружении татарских просветителей. «В России две составляющих: славянская и тюркская». Этот чисто гумилевский тезис часто звучит на уроках истории в Казани или Набережных Челнах. Учителя, не дождавшись помощи от Министерства образования, сами объясняют татарским детям, что они – ничуть не меньшие россияне, чем русские. И если школе в этом помогает Гумилев – пусть будет Гумилев.
Татары, монголы и монголо-татары
Другой вариант национального «ответа» на проблему татаро-монгольского ига представляется более научным. Русская школа в Казани. «Иль башку с широких плеч у татарина отсечь», – процитировав «Мертвую царевну», учительница истории Ольга Николаевна обращается к своему седьмому «А»: «Ребята, это про каких татар, про наших?» – «Нет, – дружно кричат дети. – Нет! Это про монголов!» Татарские ученые считают, что современные татары – потомки прежде всего булгар, тюркского племени, пришедшего на Среднюю Волгу в VII–IX веках и основавшего там государство Волжская Булгария, которое было уничтожено монголами. Булгары отчасти смешались с завоевателями, и на них распространился этноним «татары», которым называли тюркские племена, пришедшие вместе с монголами на Русь и в Волжскую Булгарию.
В Татарстане даже есть, хоть и слабенькое, движение булгар – они выступают за то, чтобы татар переименовали в булгар. Известен случай, когда один гражданин в судебном порядке потребовал, чтобы ему соответствующим образом исправили национальность в паспорте.
Татарские ученые и общественные деятели активно сотрудничают с российскими академическими институтами, с Министерством образования, и это кое-какое действие оказывает. В последних вариантах российских учебников описание нашествия дается уже несколько по-другому. Например, в учебнике А.А. Данилова и Л.Г. Косулиной для 6–7-х классов нигде не употребляют слова «татары» – «разоряли, жгли и грабили русские города» именно монголы. Нет татар и в главах, посвященных Золотой Орде и взятию Казани. В итоге остается непонятным, кого же Иван Грозный покорил, взяв Казань: неужели все тех же монголов, которые пришли на Русь? В учебнике Т.В. Черниковой присутствует словосочетание «татаро-монгольское нашествие», но при этом автор оговаривается, что татарами китайцы называли монголов. Черникова не демонизирует ни Чингисхана, ни Батыя, пишет о них не как о предводителях варварского племени, а как о талантливых вождях и полководцах. Здесь, да и во всех других учебниках, ни слова не говорится о происхождении нынешних поволжских татар и о том, какое они имеют отношение к монгольским кочевникам. В результате ответа на множество вопросов (чьим государством – монгольским, или тюркским, или тюркско-монгольским – была Золотая Орда, откуда взялись Казанское и Астраханское ханства, покоренные Иваном Грозным, и др.) – школьники так и не получают.
В Татарстане в национальных школах преподается история республики (как «Москвоведение» в столице). В «Истории Татарстана», самом популярном учебнике группы авторов под руководством Б.Ф. Султанбекова, дается ответ на вопрос, откуда есть пошли татары: «Улус Джучи (Золотая Орда) был создан монгольскими ханами. Монголов же в Европе называли татарами, и этот термин перешел на население Золотой Орды. Со временем он закрепился за булгарами. Однако современные татары, особенно поволжские, обязаны своим происхождением не монголам, а булгарам и кыпчакам. К монгольским завоевателям они не имеют никакого отношения». Этот пассаж так и просится, чтобы его включили в курс истории Отечества. Из-за «татарского ига» вопрос о татарском этногенезе приобрел особую остроту, и внести в него ясность необходимо – в этом нуждаются не только татарские, но и русские, и все прочие школьники.
Вместе, а не врозь
Другой вопрос, по которому у татар имеется свой, отличный от официально-российского взгляд, – взятие Казани Иваном Грозным. Это одно из самых кровавых и трагических событий татарской истории. Татарское национальное движение отмечает дату взятия Казани как день национального траура.
А в российских учебниках покорение Иваном Казанского и Астраханского ханств традиционно рассматривается как внешнеполитический успех России: окончательная победа над Золотой Ордой сделала возможным продвижение на восток. Правда, в последних вариантах федеральных учебников сделаны явные шаги навстречу татарам: например, А.Н. Сахаров в своем учебнике рассказывает, как самоотверженно защищались казанцы, и делает вывод, что после покорения Казанского и Астраханского ханств «Россия... постепенно из обороняющейся, страдающей стороны превращалась в захватническое государство». В учебнике А.А. Преображенского и Б.А. Рыбакова говорится о невероятной жестокости, с которой Иван расправился с населением Казани. Но в целом тональность остается той же, что и в советских курсах: взятие Казани – это благо для России. Татарские авторы согласиться с такой оценкой, конечно, не могут. Но в большинстве случаев они стараются не заострять, а, напротив, смягчать расхождения в оценках этого события. В учебнике Султанбекова, в частности, написано, что вместе с русскими войсками Казань штурмовали и татары из числа противников казанского хана. Учебник отмечает, что наряду с бедами (татар сгоняли с земли, насильно крестили и т.п.) в завоевании были и положительные моменты: быстрее стала развиваться экономика, татары приобщились к русской культуре. Такой взвешенности очень не хватает российским учебникам – в конце концов взятие Казани это такая же часть российской истории, как татарской.
Булат Султанбеков старался – об этом он прямо говорил обозревателю «Журнала», – чтобы его учебник не противоречил общероссийским. «Нельзя устраивать хаос в головах школьников». Надо отметить, что татарстанская элита много делает для того, чтобы расхождения в видении истории по-русски и по-татарски не заострялись. Скажем, в республиканском Институте усовершенствования учителей слушателям рекомендуют рассказывать детям, что Иван Грозный не в одной Казани устроил чудовищную резню, но и в русских городах Новгороде и Пскове. В курсе «Истории Татарстана» всячески акцентируются моменты, когда русские и татары действовали сообща, а не друг против друга. Татар в республике немногим больше, чем русских, и залог ее благополучия – мир между этими двумя общинами. Это осознается практически на всех уровнях, в том числе теми, кто определяет политику в области образования. Здесь всячески подчеркивают взаимное влияние и взаимопроникновение культур.
В центре Казани еще с царских времен стоит памятник русским воинам, погибшим при взятии Казани. Никаких сколько-нибудь серьезных попыток его снять не было даже в начале 90-х, в момент наибольшего подъема национального движения.
Памятник сильно обветшал, и республика будет по мере возможности его реставрировать. Сообщая об этом, диктор местного телевидения не забыл упомянуть, что там покоятся и останки татар, воевавших бок о бок с русскими. Местные школьники, и татары, и русские, про взятие Казани говорят вполне спокойно, без надрыва и запальчивости. Татарстан – не Чечня, здесь с болью и страстью к истории относятся немногие.
Немало эпизодов в курсе истории Отечества изложено так, что ничего, кроме раздражения у отдельных народов, проживающих в России, это вызвать не может. Но помимо этой, существует и другая, как представляется, более сложная, проблема. Курс истории Отечества написан так, словно в России живут только русские: это история русских, написанная для русских. Другие народы появляются на страницах учебников лишь в связи с русскими: о татарах говорится в связи с игом, о народах Северного Кавказа – в связи с Ермоловым. Даже в учебнике Данилова и Косулиной, который называется «История государства и народов России», в главе о народах Поволжья рассказывается только о российской политике на присоединенных после взятия Казани землях. Ни слова об исламе и язычестве, об их роли в жизни людей, проживающих на этих территориях. Авторы пишут о русской колонизации, о том, как татар сгоняли с земли, – и ничего не говорят о том, куда же девались обездоленные. Таких примеров можно приводить множество.
В других учебных пособиях главы о нерусских народах вообще отсутствуют. Кстати, в советские учебники они вставлялись в обязательном порядке. На них никто не обращал внимания, но это хотя бы был знак того, что страна осознает себя многонациональной.
В России живет несколько сот народов, и, разумеется, этногенез и историю всех представить в курсе отечественной истории невозможно. Но дать хотя бы общие представления о тюркских, финноугорских народах, их влиянии на русских и роли в формировании русской государственности необходимо. О народах Сибири и Дальнего Востока следует упоминать не только в связи с Ермаком, а о народах Северного Кавказа – не только в связи с Ермоловым. Если мы хотим, чтобы все живущие в стране чувствовали себя согражданами, другого пути у нас нет.
Источник: "Итоги", №46, 26 ноября 2002