Экологические и правозащитные организации тяготеют к левым, живущим антиамериканизмом и неразделенной любовью к социализму. В арабо-израильском конфликте они с жаром защищают палестинцев и сквозь зубы — евреев. Они проливают крокодиловы слезы по заключенным Гуантанамо и Абу-Грейба, которых пытают слишком громкой музыкой и зрелищем обнаженных белых женщин, что для правоверного мусульманина якобы непереносимо. В любом московском КПЗ все, включая мусульман, будут кататься по полу от хохота, если узнают, что именно это и называется пыткой. Там о пытках знают гораздо больше — притом о настоящих, а не высосанных из пальца.
Это верно, что ведущие европейские и международные правозащитные организации распределяют свое внимание совершенно непропорционально значимости событий, то есть массовости и жестокости происходящего. Примеров множество, и есть очень показательные.
Несколько лет назад делегация весьма прогрессивных американских женщин посетила в сопровождении журналистов тюрьму Гуантанамо. Американские женщины страшно возмущались порядками в тюрьме, о чем, конечно, из свободной прессы моментально узнал весь мир. Что такое тюрьма Гуантанамо, расшифровывать не надо. Все сразу понимают, что речь идет о тюрьме на американской военной базе на Кубе. Между тем в провинции Гуантанамо есть настоящая тюрьма, куда не пускают ни зарубежные делегации, ни журналистов и даже родственники политзаключенных получают там свидание со своими родными с большим трудом. Но это кубинская тюрьма, а не американская. Диссидентская организация родственников кубинских политзаключенных «Женщины в белом» попросила американских женщин посетить и кубинскую тюрьму. Прогрессивная делегация просьбу попросту игнорировала. Это их не заинтересовало. Не буду говорить о мотивах, только факты.
Другой случай — иракская тюрьма Абу-Грейб в 30 км от Багдада. Кто не помнит грандиозного скандала, вызванного издевательствами американских военнослужащих над заключенными-террористами, которых раздевали, а развратные американки в военной форме позировали с ними в непристойных позах? Об этом с возмущением писала вся мировая пресса, попутно осуждая США за вмешательство во внутренние дела Ирака. А много ли людей помнят или хотя бы знают, какие пытки практиковались в Абу-Грейбе при Саддаме Хусейне, каковы были условия содержания в этой же самой тюрьме? Даже сами иракские власти признавали, что тюрьмы слишком переполнены, но проблему эту они решали одним способом — массовыми казнями. В 1984 году в Абу-Грейбе было казнено 4 тыс. заключенных, а в 1997—1999 годах в рамках кампании «чистки тюрем» — еще 2,5 тыс. человек. Казни проводились два раза в неделю, по средам и воскресеньям. Это не считая приведения в исполнение приговоров, из которых вырывание языка за хулу на Саддама Хусейна было не самым худшим*. Тогда во всем мире не было такого скандала, как в случае с американскими фотографиями. Опять же не буду говорить о причинах, только факты.
Подобных случаев в дополнение к тому, о чем пишет Латынина, можно рассказать немало. О программе ООН по помощи Северной Корее продовольствием, которое все без остатка уходило партийным чиновникам и генералитету, а простые корейцы жевали траву, ловили грызунов и умирали от голода. О помощи Евросоюза военной хунте в Лаосе, которая была не в состоянии прокормить всех своих заключенных и получала за это от сердобольных европейцев примерно по 5 долларов в день на каждого зэка, а кормила раз в день отваром из капустных листьев с мышиными хвостиками в миске. Надо ли удивляться, что тюрьмы в Лаосе всегда были переполнены? Это же золотое дно!
Понятно, что преувеличенная забота об одних и полное равнодушие к другим возмущают человеческую совесть и задевают чувство справедливости. Но справедливо ли обвинять в этом все правозащитное сообщество? Оно ведь не есть что-то однородное и централизованное. Оно состоит из людей и организаций, разных как по характеру деятельности, так и по ее длительности.
Левый дискурс
В старых правозащитных организациях давно образовался свой менеджмент, который считает сам факт своего существования уже большим достижением в защите прав человека.
Поясню на примере любимой Латыниной «Международной амнистии». За 50 лет своего существования она стала солидной международной организацией, со многими наградами, включая Нобелевскую премию мира, с обширными связями и разносторонней правозащитной деятельностью. Левый дискурс, о котором пишет Юлия Латынина, обнаружился с самого начала — первым генеральным секретарем «Международной амнистии» стал один из бывших руководителей Ирландской республиканской армии Шон Макбрайд. В 1973-м Макбрайд был вице-президентом на Всемирном конгрессе мира в Москве, а в 1976-м ему была присуждена Ленинская премия «За укрепление мира между народами». Казалось бы, в комментариях нет необходимости.
Между тем, «Международная амнистия» занималась исключительно важной и полезной деятельностью, поддерживая политзаключенных в разных странах. И это была реальная поддержка: свидетельствую, как один из получавших ее в годы заключения. Противоречие разрешается просто: в «Международной амнистии» есть штаб-квартира в Лондоне — Международный секретариат, а есть ячейки по всему миру, в деятельности которых на сегодняшний день принимают участие почти 3 млн. человек. Верхушка организации может дышать левыми идеями, тайно ненавидеть Америку и сочувствовать левым революционерам, но она не может заставить делать то же самое всех своих членов. Это невозможно. Небольшие ячейки, по нескольку человек берут под свою опеку политзаключенного из другой страны и заботятся о нем и его семье все время, пока он сидит. Так было с самого начала, как это было задумано адвокатом Питером Бененсоном, так продолжается и сейчас. Они и есть правозащитники.
Настоящая правозащитная деятельность — это работа многочисленных ячеек, а не флирт правозащитных чиновников с сомнительными людьми, организациями и правительствами. Конечно, репутация страдает, но дело все равно делается. Увы, ко всякому благородному начинанию со временем примазываются дельцы, мечтающие уютно устроиться и стричь купоны. Иногда им это здорово удается.
Однажды по просьбе своих кубинских друзей я пытался договориться с лондонской штаб-квартирой о создании на Кубе группы «Международной амнистии» — диссиденты в Гаване были готовы идти на этот риск. Международный секретариат остался к этой просьбе глух. И не удивительно. Работавшая тогда в лондонской штаб-квартире одна моя знакомая рассказывала, что сотрудники отдела по Центральной Америке открыто восхищаются Фиделем Кастро и кубинским социализмом, а в свой отпуск ездят на Кубу отдыхать. Однако при этом кубинские диссиденты получают поддержку от групп «Международной амнистии», которые их опекают. Не из Лондона, а из разных стран мира.
Правозащитная коррупция
В правозащитном движении сложилась своя номенклатура, интересы которой действительно весьма далеки от правозащитных. При этом они часто представляются лицом правозащитных организаций, что безмерно эти организации дискредитирует, но настоящей правозащитной деятельностью занимаются рядовые участники движения. Поэтому Юлия Латынина не права, когда мажет всех правозащитников одной краской, преимущественно красной. Они — разные. Говорить, что правозащитное движение себя исчерпало, потому что появились правозащитные дельцы, —это все равно как утверждать, что свобода слова не нужна, потому что имеются продажные журналисты. Везде есть свой мусор, своя плесень — никуда от этого не деться.
Не то же ли самое происходит и в России, где хорошо прижившиеся на хлебных местах правозащитники с удивительной ловкостью совмещают правозащитную деятельность с участием в работе госструктур — различных советах при силовых министерствах, общественных палатках и государственных уполномоченных? Забыты представления о конфликте интересов и о том, что источником нарушений прав человека всегда является власть. Однако же есть и настоящие правозащитники, не прикупленные кремлевскими грантами и красными корочками солидных учреждений. Хотя, по моим наблюдениям, их становится все меньше.
Сближение правозащитников с властями, идеологически или организационно, — это не либеральный фундаментализм, это правозащитная коррупция. Отсюда и появляются в списках узников совести боевики террористических движений, религиозные фанатики, городские партизаны и прочие революционеры и романтики насилия. Устоять перед коррупцией тяжело. Говорят, единственное средство против нее — развитое гражданское общество и свободная печать. Но многие ли готовы оппонировать правозащитникам с их же правозащитных позиций?
Утверждать, что правозащитное движение превратилось в свою противоположность, нельзя и еще по одной причине. Юлия Латынина пишет о ситуации с правозащитным движением в открытом обществе, на Западе, но существуют еще и закрытые общества. Там тоже есть правозащитное движение, и там правозащитники за свою деятельность платят свободой, а иногда и жизнью. Они тоже часть всеобщего правозащитного движения — не такая слышная, не такая состоятельная, не такая многочисленная, но, безусловно, гораздо более важная, чем все остальные, вместе взятые. Обвинять их заодно с западными правозащитниками в либеральном фундаментализме по крайней мере некорректно. Думаю, Юлия Леонидовна просто не учла их в своих рассуждениях, но надо помнить, что они существуют.
Кроме того, есть и на Западе немало вполне приличных правозащитных организаций, успешно действующих и не коррумпированных властями. Не буду называть тех, кого знаю, чтобы не обидеть остальных.
Хорошим — суд, плохим — могила
Убеждение Латыниной в том, что защита прав любого человека, даже мерзавца, препятствует наказанию зла, противоречит логике устройства современного цивилизованного общества. Ключевой вопрос здесь — кем должно быть наказано зло? Если отдельным человеком на основании собственных убеждений и впечатлений, то тогда правы Одиссей, Гарри Поттер и любой другой вымышленный или реальный герой, вершащие правосудие от своего имени. Здесь не нужен закон, не нужна юстиция — пришел, увидел, наказал.
Если же зло должно наказываться судом, то и злодей, и герой должны иметь равные права, чтобы доказывать чью-то вину или свою невиновность. Потому что окончательно станет ясно, кто носитель зла, только после приговора, а до него кто же именно должен иметь какие-либо преимущества? В этом и состоит презумпция невиновности.
Я сомневаюсь, что Юлия Латынина станет отстаивать как наилучшую версию государственного устройства, лишенного юстиции. Хотя бы потому, что терроризм она считает новой разновидностью варварства, а отказ от юстиции — это возвращение к варварским временам. Права террориста нуждаются в защите прежде всего потому, что до окончания справедливого судебного разбирательства нельзя с уверенностью сказать, террорист ли он и велика ли его вина. Разве мало сегодня случаев на Кавказе, когда силовики убивают мирных граждан, подкидывают к трупам оружие и объявляют убитых террористами? Это пример разбирательства без суда.
«Защита прав человека ставит крест на самом понятии «война», ибо война — это когда убивают без суда», — пишет Латынина. Я бы сказал, что это война ставит крест на защите прав человека. Более того, война ставит крест вообще на правосудии и называет это законом военного времени. Война — это разрешение убивать, при этом убийства не только не расследуются, но и поощряются государством. Ничего хорошего в этом нет, войну это не возвышает, а права человека не дискредитирует. И Латынина права, что отказаться от войны не всегда возможно, но это не умаляет значение прав человека в мирной жизни. Да и в военное время воюющие стороны иногда стараются соблюдать установленные правила ведения войны. Однако вообще отрицать права человека на том основании, что они бездействуют во время войны, так же абсурдно, как пытаться приспособить современные понятия о правосудии и состязательном процессе к античным мифам или сказочным баталиям. Слишком велика условность таких сравнений.
Статья Юлии Латыниной очень полезна. Она дискуссионна и, как верно заметил в предисловии к ней Дмитрий Муратов, направлена на свержение моральных табу. Всегда полезно подвергнуть сомнению устои. Однако Муратов не прав в другом — В.В. Путину эта статья вряд ли понравится. 10 лет этот человек старался встроить российское правозащитное движение в вертикаль власти и добился в этом деле немалых успехов. Статья же Юлии Латыниной обнаруживает неприглядные стороны правозащитного движения и заставляет задуматься о подлинной стоимости наших сегодняшних ценностей.
_____
* Из отчета «Смертная казнь и иные наказания при Саддаме Хусейне». Организация «Не троньте Каина», 2003 г.
Александр Подрабинек
обозреватель «Новой»
Новая газета