Понятию троллинга мы обязаны интернет-форумам. Многие ветераны помнят, как зарождался жанр. В Рунете, скажем, стоило лишь появиться первым политическим форумам — еще в конце 90-х — как на них немедленно появились общепризнанные фрики. Из звезд той давней эпохи, на мой вкус, особенно хорош был «внук Божий Боба Иисусович Рабинович», сетевой виртуал, нещадно тролливший и националистов, и коммунистов, и либералов скопом. Позже, когда форумы в качестве основного «места для дискуссий» сменили блог-платформы, специально заточенные под самопрезентацию персонажа, производство блогосферных троллей приобрело куда более массовый масштаб.
Украинская «оранжевая революция» 2004 года — для русскоязычного интернета еще и этапная веха в коммерциализации троллинга. Собственно, именно из той кампании наша российская власть усвоила и само слово «тролль», и соответствующие практики. Покупка платных троллей скоро стала обычным делом, а дальше вслед за политикой подтянулся и бизнес. Сейчас в коммерческих войнах платный троллинг используется ничуть не реже, чем в политических.
Но сейчас обычным делом стало использование понятия «тролль» и «троллинг» далеко за пределами сугубо интернетовских войн. Скажем, ролик «Невинность мусульман», акции Pussy Riot или тех же FEMEN — образцовые примеры офлайнового троллинга. С предсказуемыми последствиями в виде так называемых «лулзов» (сопутствующий термин интернет-жаргона, означающий удовлетворенное созерцание неадекватных действий выведенного из себя оппонента). Ну, то есть, убийство американского посла в Ливии в ходе беспорядков по поводу «Невинности мусульман», следуя логике журнала «Тайм», тоже, получается, проходит по категории «лулзы».
Вот с этого места — шутки в сторону. Коварное свойство интернет-среды: какими бы жаркими ни были дискуссии и обидными оскорбления, шансов немедленно получить в бубен (а равно и способов в оный дать) у участников нет. Но когда люди, уже привыкшие к сетевой безнаказанности, переносят аналогичный стиль коммуникации в офлайн — часто льется кровь.
Как только ты понимаешь, что перед тобой не оппонент, с которым можно спорить, а именно тролль, заряженный на провокацию, альтернатива одна. Либо его удается быстро заткнуть, либо пространство диалога разрушается, и дальнейшее продолжение разговора становится невозможным для всех его участников. В интернете понятно, что такое «заткнуть»: бан, модерация, удаление аккаунтов и т.п. А в офлайне?
Автор этих строк однажды сам оказался в ситуации, когда пришлось давать физический отпор провокаторам, пытавшимся сорвать дискуссионный клуб. Безобидный разговор о книгах на книжной ярмарке внезапно обернулся эпическим мордобоем, о котором еще месяц после судачили в сети. Осадок был неприятный — вдвойне потому, что для сетевой публики вся эта ситуация была не более чем те самые «лулзы».
А для меня — крайне тревожный симптом. Тот же самый, на который намекает редакция журнала «Тайм». Когда поколение, учившееся дискуссиям в интернете, переносит тамошние коммуникативные правила в обычную реальность, это практически сразу приводит к вспышкам насилия. Как минимум символического — в России-2012 это спиленные кресты и изрисованные граффити стены церквей. Но история с «Невинностью мусульман» — это уже реальные погромы и реальные жертвы. И всё говорит за то, что это только цветочки.
Ценности диалога — в фундаменте современного глобального мира. Троллинг как практика — самый серьезный вызов «диалоговой культуре». Это диалог, вывернутый наизнанку, превращенный в свою противоположность. Точнее, даже не так: троллинг — это «обезьяна диалога» ровно в том смысле, в котором дьявол — это «обезьяна Бога».
Скандинавская мифология, кроме троллей, подарила нам еще и сюжет бога Локи. Который, в сущности, о том, что самое большое в мире зло иногда начинается с безобидной шутки.
автор Алексей Чадаев