Почти два года назад Владимир Путин объявил о начале специальной военной операции. За это время ярославцы отправили тонны гуманитарной помощи простым людям, оказавшимся в зоне боевых действий, и военным, которые ежедневно рискуют жизнью.
Однако есть и те, кто помогает участникам СВО не только материально. Алиса Бошко — художник-график и искусствовед из Ярославской области. Девушка окончила Суздальское реставрационное училище, а затем Академию художеств в Санкт-Петербурге. Она восстанавливает графику в Ростовском кремле, а в свободное время рисует героев спецоперации и иллюстрирует книги писателей-патриотов. Например, её работы можно увидеть в «Обители» Захара Прилепина.
Мы поговорили с художницей, чтобы понять, как искусство поддерживает людей на фронте и в тылу.
— Алиса, с чего начался ваш творческий путь?
— Я с детства любила рисовать. По образованию я реставратор и, соответственно, художник-график, владеющий техниками рисованной и печатной графики. Не так давно вступила в ярославское отделение «Союза художников России» и Санкт-Петербургский «Профессиональный союз художников».
— Почему ещё до начала спецоперации вы активно поддерживали вхождение ЛНР и ДНР в состав России?
— С августа 2012 года я работала в Музее современной истории России. В 2017-м я собирала экспонаты от восьми ведущих военных корреспондентов: от Дмитрия Стешина, Александра Коца и даже ныне покойного Кирилла Романовского. Получилось около 700 единиц: от стрелянного чехла гранатомёта до символичных фотографий и книжек. Материалы до сих пор хранятся в музее.
Тогда я познакомилась с каждым из них, это был большой толчок для творчества на эту тему. Общение с ними и создание экспозиции стали определённым вектором. Я была тем самым человеком, который знал, что «где-то там» идут боевые действия, но совместная работа всё изменила. Получилась гибридная деятельность между журналистикой и музейным делом: с одной стороны, сложный процесс оценки и понимания аспектов комплектования, с другой — общение с человеком и создание графического контента.
— Какими были ваши первые работу на эту тему?
— Пять лет назад я сделала серию рисунков для книги Семёна Пегова (российский военкор — здесь и далее примечание ЯРИНФОРМА) — шесть портретов погибших командиров: от «Моторолы» (Арсен Павлов, Герой ДНР) до Александра Захарченко (первый глава ДНР).
С этого момента я начала делать серию иллюстраций «Жившие и живущие на войне». С названием помог философ Андрей Коробов-Латынцев, который сейчас живёт в Донецке. Сначала шли иллюстрации только погибших участников событий, но потом я решила создавать и живых. Для меня не имеет значения звание человека. Важен подвиг, лицо и сама личность.
За это время у меня набралось порядка 15 работ. Да, это не так много, но я работаю с 8.30 до 17.30 на государственной работе, поэтому занимаюсь рисункам в свободное время.
— Наверняка очень трудно рисовать тех, кого нет среди живых…
— Да, это очень непросто. Иногда они начинают сниться. Бывает, что открываешь глаза в четыре утра, а на тебя смотрит человек. Ты думаешь: «Это сон или нет?».
Ко мне так приходили «Воха» (Владимир Жога, погиб 5 марта 2022 года) и «Гиви» (Михаил Толстых, погиб 8 марта 2017 года). Когда я их рисовала, мне они казались очень красивыми людьми. Живьём с ними, к сожалению, не была знакома, но вижу их по-прежнему живыми.
Я долгое время смотрела на их лица, и проскакивали ассоциации с латиноамериканским искусством (кубинскими листовками, «агитками» и плакатами с Фиделем Кастро и Че Геварой) и испанским (гравюрами моего любимого офортиста Франсиско Гойи). Изучала и думала: «Какие персонажи вообще!». Они и приходили ко мне несколько раз во снах… Пробирает до жути. Тогда и поняла, что нужно рисовать ещё и живых, иначе можно «уехать».
— Почему именно эти люди стали героями ваших работ? Вокруг же столько всего происходит, помимо событий в Донбассе…
— Мне кажется, что художники должны остро реагировать на происходящее. Графика — это такой вид искусства, который создаётся довольно быстро. Например, наш великий художник Василий Верещагин писал быстрые этюды того, что видел в военных походах. Возвращаясь к мирной жизни, он создавал свои великие полотна.
Я работала восемь лет в Музее современной истории России. Я погружалась в фонды и реставрацию. У меня был доступ к материалам, фотографиям, листовкам и к советскому искусству, которое очень люблю. Моя гражданская позиция всегда была такая: не с 2018 года, не с 2022-го, а намного раньше.
Поэтому я и транслирую патриотическую повестку, потому что меня так воспитали. Для меня никогда даже выбора не стояло, что нужно как-то себя вести по-другому. Я общаюсь с Захаром Прилепиным, Василием Авченко, Андреем Рубановым и с другими русскими писателями, которые остались здесь и никуда не уехали. Либеральный круг всегда был от меня далёк.
— С Захаром Прилепиным вы не только дружите, но и сотрудничаете?
— Да, мы познакомились с Захаром на моём старом месте работы, когда я собирала материалы о нём: его личные вещи, книги, документы и так далее. В 2017 году проходила большая выставка, посвящённая всему творчеству Прилепина. Был отдельный блок по «Обители» (роман о жизни заключённых в Соловецком лагере в конце 1920-х).
Я сделала 17 иллюстрацией по этой книге, а в целом около 52 листов. Вместе с моим дядей, заслуженным художником России Виктором Поляковым, сделали совместную работу — портрет писателя по уникальной технике горячей эмали. Выставка оказалась эпатажной: тогда Прилепин заявил о создании своего батальона. Выглядело очень революционно.
Экспозиция получилась успешной, так как её продлевали около полугода. Такое количество людей в музей пришло впервые. Сейчас мои иллюстрации к «Обители» висят у него на сайте рядом с другими известными художниками. Я очень этим горжусь.
К слову, у нас очень тёплые отношения с его мамой Татьяной Николаевной.
— Храните у себя на память оригиналы работ для книги Прилепина?
— Часть из них, кстати, застряла во Франции. Сейчас это уже звучит смешно, но в 2018-м Лувр проводил в павильоне современного искусства выставку художников из Беларуси, Польши, Украины и России. Галеристка отобрала восемь моих иллюстраций, которые уехали в Париж. Затем волею судьбы эти работы украсили выставку в Бордо, куда на встречу приехал Захар. Тогда мой отчим Бруно помогал с развеской на мероприятии. Там картины и остались.
Французы, как и русские, тоже по-разному реагируют на происходящее. У всех свой взгляд на вещи. На той же выставке Захар подписал моему отчиму «Обитель» на французском языке, и книга пополнила библиотеку дома в Бордо.
— Вы думаете посетить новые регионы? Вдохновились бы там на новые работы…
— В 2019 году я родила дочку, поэтому никак не получалось. Была в планах командировка с коллегами по музею, но тоже не сложилось. Надеюсь, что однажды всё срастётся.
Сейчас с другими художниками собираем бойцам гуманитарную помощь. Отправили уже несколько машин: еда, чай, кофе и остальное. Я и дочку так воспитываю: приходим в магазин, она берёт шоколадку и говорит: «Это солдатикам!». Я понимаю, что ей самой хочется съесть сладкое, но она передаёт это парням. Отправляем детские открытки из школы № 3, где ученики рисуют их на уроках ИЗО вместе с преподавателем Анной Тепеницыной. Это моя мама.
Думаем с друзьями сделать передвижную выставку: я как творческая единица подталкиваю ребят к её созданию. Мы рисуем, собираем материалы, но пока продукт ещё очень сырой. Так нельзя, такой материал должен вызывать гордость.
Ну а если вернуться к теме вопроса, то я бы с товарищами хотела посетить Мариуполь. Почему-то тянет именно туда. Мы понимаем, что там бомбят людей с утра до вечера, поэтому мы со своей выставкой там может оказаться не к месту, нужно не перегнуть палку.
Многие до прошлого февраля меня спрашивали, мол, зачем я рисую именно на эту тему. Я отвечала, что просто не могу мимо этого пройти. Собственно, сейчас вопросов стало меньше.