"Я приехал во Францию, чтобы быть ближе к России"
вопрос: Не жалеешь, Миша, что перебрался из американской Мекки искусства в тихую французскую гавань?
ответ: Французская ситуация в сущности для меня очень похожа на американскую. Там было два часа езды до Нью-Йорка, а здесь два - до Парижа. Но здесь у меня намного больше территории. Да и сама природа намного ближе американской. Я приехал сюда для того, чтобы быть ближе к России.
в: Ты по-прежнему собираешься устроить на своих французских землях российский культурный плацдарм?
о: Мне одному все тянуть сложно. В прошлом году на своем самолете ко мне прилетал Арсен Каноков, президент Кабардино-Балкарии. Оттуда родом и мой отец. Каноков поддержал мою идею создания культурного центра и пообещал выделить первый транш в октябре. Но разразился кризис, и господин Каноков исчез с горизонта. А я не Абрамович - живу от контракта до контракта. Но все-таки надеюсь, что мой глас вопиющего в пустыне достигнет ушей судьбовершителей. И наверху поймут, насколько все это важно.
в: А что ты собираешься делать со своим поместьем в Клавераке неподалеку от Нью-Йорка?
о: Я опять-таки пишу письма российскому правительству и предлагаю создать культурный фонд в Клавераке - там у меня 12 гектаров земли. Но получаю отказы - денег нет. В свое время Путин выделил мне помещение в 600 квадратных метров для моего Фонда в Петербурге. Но потом все как-то ушло в песок. Однако пока живу - надеюсь.
в: Обиды на отечество не держишь?
о: Что толку? Боль есть. Но я служил, служу и буду служить России. 5 сентября в Беслане - в пятую годовщину трагедии - будет открыт памятник моей работы. Он готов, осталось сделать пьедестал.
в: К тебе в Шамуссо сейчас приехал молодой хореограф Кирилл Симонов, обладатель нескольких "Золотых масок". Над чем вы с ним трудитесь?
о: Мы с Кириллом поставили "Щелкунчика", который в Мариинском театре идет девятый год с аншлагом. Сейчас мы готовим новую постановку балета Делиба "Коппелия" для Вильнюсского театра оперы и балета. Я хочу из приторного водевиля сделать настоящего Гофмана.
в: Продолжаешь ли ты тему Высоцкого?
о: Я много лет работаю над серией иллюстраций к Высоцкому для книги "Две судьбы". Она должна выйти в издательстве "Вита Нова". В книгу войдут мои воспоминания о Высоцком, его песни и 43 мои иллюстрации. Каждая из них посвящена году его жизни и последняя - его портрет. И не так давно в Самаре открылся мой памятник Высоцкому.
"Серьезный коллекционер не купит дохлую акулу за пять миллионов долларов"
в: Какие задачи решает твой Институт философии и психологии творчества?
о: Это энциклопедическая база, которая избавляет живописца от необходимости изобретать велосипед. Если художник захотел, скажем, написать натюрморт с черепом, то он нажмет на кнопку, и на экране компьютера пройдет все, что было сделано на эту тему в живописи, графике, скульптуре.
в: Есть ли какая-то логика в развитии изобразительного искусства?
о: Безусловно. Существует несколько видов картин. Прежде всего для рассматривания - например, работы передвижников. Ты видишь сцену, которую запечатлел художник. Есть и картины для созерцания. Ты не можешь, как передвижников, разглядывать абстрактные полотна Кандинского или Марка Ротко. Там цветовые пятна. Перед тобой симфония, созданная грандиозным мастером. И ты переключаешься на другие регистры восприятия. Начинаешь наслаждаться картиной как музыкой и понимаешь, что созерцаешь какое-то откровение.
в: Ну а инсталляции?
о: Их понимание идет не через эстетику. Объектом служит комната, в которой развешены грязные носки, разбросаны окурки, стоит ночной горшок. Условно назовем это математическим постижением. Вникаешь в ситуацию не душой, а извилинами.
в: Разве можно в одну телегу впрячь классику и новейшие течения?
о: Поэтому я и предлагаю создать в музее систему блоков. Один - для перформанса, в котором резвятся его адепты. Второй блок - для инсталляций, куда они привозят мусор, старые газеты, башмаки и прочее. Третий - видео, где беспрерывно крутят фильмы. Наконец, еще один блок, в котором выставляют люди, имеющие наглость писать картины маслом, акварелью или карандашом. Словом, те "отщепенцы", которые продолжают плестись в хвосте у прогресса.
в: Не проиграла ли классическая живопись битву за умы и за кошельки? Едва ли не самый дорогой современный мастер - британец Дэмиен Херст - помещает в аквариумы с формалином туши рыб и животных...
о: Скучно все это. Серьезный коллекционер не купит дохлую акулу за пять миллионов долларов.
в: Не потеснили ли лихие авангардисты фигуративное искусство?
о: Не то что потеснили, а просто выбросили нас с наших площадок. Мы вместе с Сезанном остались где-то там, в прошлом.
в: Какие площадки ты имеешь в виду?
о: Представь себе такую ситуацию. Приходит Ростропович и говорит, что хочет сыграть Баха в "Метрополитен-опера". А ему отвечают: "Знаете, у нас сегодня ребята вертятся - рэп идет, а вы лезете со своей виолончелью". Беда в том, что эти пацаны заняли галерейные места, намоленные художниками, и говорят: "Раньше все было г..., а вот мы вам сейчас покажем то, что надо!".
в: Словом, идет тяжелый бой за выживание фигуративного искусства?
о: И мы должны выиграть. Победит гармония и красота. Иначе искусства просто-напросто больше не будет.
"Очень люблю свой американский паспорт"
в: Существовал ли в действительности тот мифический полковник КГБ, который якобы коллекционировал твои работы и помог тебе уехать на Запад?
о: Он совсем не мифический. В свое время он мне представлялся Семеновым, а выяснилось, что его фамилия Попов. Меня не так давно приглашали на чай в "Большой дом" - питерский ФСБ. Я встретил тех же людей, которые занимались моим изгнанием. Меня приветствовали генералы и повели по тем же знакомым коридорам. "Почему у вас полы не менялись с того времени, когда меня вызывали к вам на допросы?" - поинтересовался я. - "Денег нет, Михаил Михайлович! Ищем спонсоров". Потом мне торжественно презентовали барометр с надписью: "Уважаемому гению - Михаилу Шемякину от ветеранов-чекистов в день юбилея Петроградской ЧК". Вручили ценный прибор в том самом кабинете, где меня допрашивали...
в: А если бы Шемякин не уехал из России?
о: Меня бы уже давно не было в живых. Я бы либо спился, либо сгнил в лагерях. В свое время тот же полковник Попов сказал, что у меня есть три варианта: тюрьма, сумасшедший дом или изгнание. И предложил выбор. Он предупредил, что в психушке из меня за два-три года с помощью психотропных препаратов сделают просто овощ.
в: Значит, выбора по сути не было?
о: Да, но и изгнание было тайным. Мне даже запретили сообщать родителям, что я уезжаю. Это была операция одного отдела КГБ. И когда я полюбопытствовал, почему такие предосторожности, мне ответили: "Михал Михалыч, свои хуже врагов! Есть у нас другой отдел, который полагает, что вы группируете вокруг себя интеллигенцию. И за вами удобно наблюдать. А вы уедете, и распадется круг. Мы же считаем, что вас надо спасать для искусства".
в: Получается, что тебя, диссидента, спас КГБ?
о: Так оно и было, спас - я не скрываю. На прощание перед изгнанием полковник Попов меня напутствовал: "Старайтесь поменьше выступать на Западе. Есть предположение, что Россия станет другой. Может, вам еще удастся вернуться. И мы бы хотели, чтобы вы вернулись со щитом, а не на щите". Это я запомнил на всю жизнь. Может быть, таким же образом хотели спасти и Бродского, которого через два месяца после меня выдворили из Советского Союза.
в: Наверное, замечательно быть гражданином Вселенной?
о: Я очень люблю свой американский паспорт. Ни на какой другой его не променяю. С ним легко передвигаться по миру, жить где хочешь и чувствовать себя нормальным человеком. Русского паспорта у меня нет - я езжу в Россию по визе. И по-прежнему считаю, что настоящая демократия - со всеми ее недостатками, срывами и позорными падениями - есть пока только в Америке. У меня в Соединенных Штатах те же права, что и у любого американца, предки которого там живут двести лет.
Известия