Итальянский классик Ренессанса, на время подвинутый в табели о рангах Микеланджело и Леонардо, а затем заново открытый прерафаэлитами, писал ее в тот же период, что «Весну» и «Рождение Венеры», но в отличие от шедевров, запрещенных к вывозу с территории галереи Уффици, «Палладу и кентавра» за границу пустили. Что, конечно, удача: полотно по праву считается одной из художественных вершин золотого века Медичи, занимая место в пантеоне самых загадочных произведений эпохи Возрождения. Афина Паллада — непобедимая воительница, богиня мудрости и знания, рожденная из головы Зевса, — покровительственно держит измученного кентавра за прядь волос. Он держит лук и стрелы, признак животных страстей, на лице же — печать нестерпимого страдания, известного лишь людям.

Как водится, вокруг полотна такого уровня не угасают споры историков и искусствоведов. Первым не дает покоя происхождение шедевра: согласно основной версии «Паллада и кентавр» была создана во славу главы семьи Медичи Лоренцо Великолепного, флорентийского мецената и покровителя Боттичелли. Но есть предположения, что герцог заказал картину в качестве свадебного подарка своему кузену и его невесте, а изображена на ней совсем не Афина, а девственная Камилла, дочь царя Метаба из поэмы Вергилия «Энеида». Искусствоведы ломают копья вокруг символического смысла картины. Трактовок здесь в избытке, и ни одна пока не одержала верх. То ли это хвала проницательности Лоренцо Великолепного — тогда Паллада олицетворяет победу над представителями знатного рода Пацци, строившими заговоры против Медичи. То ли намек на его дипломатическое чутье — и речь идет об успешном противодействии агрессии неаполитанского короля. Впрочем, в XV веке еще не существовало традиции политических аллегорий, а значит, ответы должны лежать в нравственной плоскости. Быть может, картина иллюстрирует соединение страстей и мудрости у Лоренцо? Или общечеловеческий конфликт разума и чувств, как настаивает исследователь Эрнст Гомбрих? Божественную милость, преодолевающую низменные инстинкты тела? Или совсем общо — победу мира над силами разрушения? Не имея точного мифологического источника, «Паллада и кентавр» сама становится предметом мифотворчества, строя вокруг себя бесчисленное количество теорий и трактовок. Картина как бы возвышается над искусствоведческим детерминизмом, и оказывается, что удовольствие от великой головоломки доступно рядовому зрителю. Код Боттичелли может быть разгадан, но у каждого по-своему.

Итоги