Фотография: Анастасия Юрчук
— Сейчас только совсем уж отсталые чиновники не рассуждают про «городских активистов» и «местные сообщества». Чем обусловлен такой интерес и насколько он искренний?
— Это не просто интерес, это интуитивное понимание, что городские активисты и городские сообщества — это такие же полноправные субъекты городской жизни и городского развития, как власть и бизнес. За последние двадцать лет общество развилось настолько, что может и хочет стать как минимум равноправным партнером власти и бизнеса, только пока они не всегда это понимают. Отсутствие опыта взаимодействия с сообществами заставляет чиновников придумывать новые способы как это движение “возглавить”, как им управлять. Городским властям все так же хотелось бы просто информировать население об изменениях в городе (открылся новый садик, построили новую филармонию, отремонтировали дорогу, начали строить новый жилой комплекс), но уже не получается. Сам факт появления в риторике власти и бизнеса (в частности, девелоперов) терминов из социального проектирования фиксирует переходный период от массовых манипуляций населением через СМИ к более сложным формам взаимодействия.
ЛЕТ ПЯТЬ НАЗАД В СОЦСЕТЯХ СТАЛИ КАК ГРИБЫ ПЛОДИТЬСЯ ПАБЛИКИ, ПОСВЯЩЕННЫЕ ОТДЕЛЬНОМУ ГОРОДУ ИЛИ РАЙОНУ. «ТИПИЧНЫЙ N» — ГРУППА С ТАКИМ НАЗВАНИЕМ ЕСТЬ ПОЧТИ В КАЖДОМ РОССИЙСКОМ ГОРОДЕ
— Что вообще такое городские сообщества?
— В моем понимании городское сообщество — это самоорганизованное неформальное (без юридического лица, счета в банке, регистрации в госорганах и тд) объединение людей. Мной типологизировано 150 видов сообществ, но этот список далеко не окончательный: эволюция сообществ находится сейчас в стадии бурного роста, появляются, например, сообщества, связанные с воркаутом. Другие виды сообществ, наоборот, умирают (например, сообщества бардовской песни). Я выделяю шесть больших групп сообществ: посвященные социальным проблемам (экология, бездомные животные, защита памятников и так далее), сообщества по интересам, субкультуры, «сообщества места» (например, сообщество парка или улицы, дворовые сообщества), творческие и профессиональные сообщества. Криминальные, политические, религиозные и национальные сообщества я в своих исследованиях стараюсь не брать — это отдельная и более сложная история.
— Тогда расскажите, почему в России так и не появились нормальные квартальные или районные сообщества?
— Лет пять назад в соцсетях стали как грибы плодиться паблики, посвященные отдельному городу или району. «Типичный N» — группа с таким названием есть почти в каждом российском городе. Она объединяет практически всех подростков и молодых людей этого города. В реальности всё хуже: все формы взаимодействия между соседями были разрушены в 90-е годы, только сейчас возникает потребность в новых неформальных способах взаимодействия. Особенно это стремление построить нормальное соседское сообщество развито в новостройках, но для его создания нужны целенаправленные усилия — и девелоперы начинают это понимать.
— Ну а кто же должен этим заниматься?
— Власть и местный бизнес. Но тут возникает базовое противоречие: если какие-то социальные группы становятся самостоятельными, начинают эффективно и с меньшими затратами решать те или иные проблемы, то они сразу начинают восприниматься властью как конкуренты, а не партнеры. Поэтому власть предпочитает «работать» с населением, то есть в лучшем случае спрашивать мнение нескольких сумасшедших бабушек на общественных слушаниях, а не совместно решать проблемы, делясь ресурсами и делегируя населению часть своих полномочий.
ЛЮБОЙ ЧЕЛОВЕК, КОТОРЫЙ НАЧИНАЕТ ЗАНИМАТЬСЯ ТОЙ ИЛИ ИНОЙ ПРОБЛЕМОЙ И ПРЕДЛАГАТЬ ВАРИАНТЫ ЕЕ РЕШЕНИЯ, АВТОМАТИЧЕСКИ ДЕЛАЕТ БОЛЬНО ВСЕМ ОСТАЛЬНЫМ
— Хорошо (точнее, плохо), но что же мешает городским активистам договориться о координации действий хотя бы друг с другом?
— Городские активисты — это вообще не то же самое, что городские сообщества. Слово «активист» подразумевает очень высокую степень участия. Помимо них, в сообществах есть еще множество простых членов, и заниматься только «работой с активистами» так же неправильно, как вообще игнорировать жителей. Городские активисты могут помогать сообществам развиваться, и есть города (например, Ижевск и Вологда), где большему количеству активистов удалось правильно себя поставить и найти свое место. Тогда они, действительно, становятся связующим звеном между жителями и властями. Но у активистов есть риск попытаться стать “верхушкой” городских сообществ. Это произошло, например, в Пензе, где часть городских активистов, фактически став сотрудниками правительства, попытались возглавить остальные городские сообщества. Совершенно безуспешно, потому что возглавить неформальную сеть невозможно.
— До недавнего времени городские сообщества ограничивались только разными маргинальными тусовками - металлисты, байкеры, сумасшедшие бабки и так далее. Почему?
— Любой человек, который начинает заниматься той или иной проблемой и предлагать варианты ее решения, автоматически делает больно всем остальным, потому что есть система координат, в которой все - власть, бизнес и худо-бедно жители - существуют, а этот человек предлагает покинуть зону комфорта и что-то поменять. Ну и плюс классическое советское “тебе что, больше всех надо?” продолжает работать. Это наслаивается на всемогущество чиновников и бизнеса.
— То есть, главная проблема здесь психологическая?
— Это важное препятствие на пути роста городских сообществ, но не единственное. Часто все упирается в вопрос инфраструктуры. Нужно больше неформальных площадок для их роста и развития: всяких антикафе, коворкингов, кафе с активной культурной позицией, квартирников, уникальных дворов и так далее. Я называю это IT-термином «хард», которым программисты обозначают «железо».
Автор: Серафим Ореханов