Гонзо-урбанистика: Настройки оптики

Одна моя подруга исследует городских активистов в Москве. Некоторые из её информантов признавались, что почитав блог Варламова стали замечать качество плитки, парковочные столбики, лавочки. Человек ходил по городу, думал о чём-то своём. Но однажды он узнал, что плитку можно укладывать качественно — щёлк, завращалось!

Когда-то давно я читал Юргена Хабермаса и, признаться честно, плевался от его концепции публичной сферы и публичных пространств. Подумаешь, какие-то кафешки и гайд-парки! Несерьёзно! Дело было зимой, а весной я увидел, как высыпали люди на свежеблагоустроенный сквер — щёлк, завращалось!

Британский фантаст-троцкист Чайна Миевиль в книге «London Overthrown» рисует апокалиптические картины городской жизни Лондона. Его пылающее революционным пламенем перо, подкреплённое фильтрами Instagram, уже не знает, за что зацепиться – подземка, пустыри, манифестации анархистов. Всё уже вписано в общий пейзаж нечеловеческого упадка. И вот он беседует со смотрителем голубятни о фасадах лондонских домов — щёлк, завращалось!

Пространство города не является некоторой объективной реальностью, во всяком случае, если мы смотрим на город при помощи глаз. Мишель де Серто писал о разнице между тем, как обозреваешь город с самого высокого небоскрёба и тем, как идёшь по узкой улице, зажатой между домами. Одна и та же физическая среда с разных ракурсов предстаёт настолько различной, раскрывает настолько различные свойства, что впору сомневаться в праве описывать эту среду языком экономических показателей и миллионов, потраченных на благоустройство.

Познание устроено таким образом, что всегда есть оптический аппарат и аналитический. И один с другим находятся в интересных отношениях — безусловно, мы не можем анализировать то, что мы не видим, но то, что мы видим — зависит от того, как мы анализируем. Городская повседневность, её ритмы и флуктации, калибруют наше зрение определённым образом, поэтому всякий процесс познания повседневности — выход за рамки привычного. В экстремальной форме — форме психодрейфа — этот выход описывал выдающийся французский алкоголик и интеллектуал Ги Дебор. Постигать город с чистого листа, в исследовательских целях прикинуться культурным идиотом, согласиться на добровольное безумие, расширить своё сознание наркотиками или спиритуальными практиками, стать максимально чуждым изучаемому объекту.

Гиперреалистическая оптика психодрейфа кажется соблазнительной, но страх не вернуться назад приводит к мысли об удобном скафандре, в котором можно спускаться в те же глубины, не боясь быть раздавленным толщей воды. Таковым скафандром предстаёт Jane’s Walk, прогулки памяти Джейн Джекобс. Вместо опьянения реальностью Ги Дебора, мы вооружаемся гуманистическим знаменем и роговыми очками бабушки либерального урбанизма. И уже не стремимся сами отдалиться от объекта, но придирчиво оглядываем его, на предмет соответствия нашим собственным масштабам.

Мы живём в чудесные времена зарождающейся городской симфонии взглядов — еще не так давно казалось, что жёлто-зелёные бордюры будут вечны, поскольку нет никакого иного способа смотреть на них, кроме как с точки зрения того, что зелёный полезен для здоровья, а жёлтый вселяет уверенность в завтрашнем дне. Однако же… щёлк, завращалось!

Философское познание лишено политических коннотаций — его объекты нематериальны и некапитализируемы. Но познание городской среды обречено на существование в политическом измерении. Поэтому любая оптика отличная от слепого сенсорного аппарата бюрократии превращает исследователя в участника уличных боёв. На стороне противника экономические возможности и политическая воля — это позволяет ему удерживать власть над физическим пространством, пусть и номинальную. На стороне герильерос — боевые машины номадов, о которых писал Жиль Делёз. Машины, производящие пространство и преодолевающие время, неуязвимые ризоматические структуры, смотрящие тысячами глаз на все возможные измерения.

Залог победы партизан в этой фантастической баталии вовсе не в умении в совершенстве использовать какой-то один способ взгляда, но в умении оперировать всеми узлами боевых машин, с лёгкостью меняя дислокацию, нанося удары там, где противник меньше всего ожидает, предвосхищая каждый его шаг.

Я нарочно прибегаю к метафоре сражения, поскольку именно она лучше всего характеризует российскую ситуацию. Но может действовать и совсем иной режим, когда политическая воля стремится не отстоять своё право на слепоту, но поставить оптические таланты исследователей на службу общему благу.

Чикаго 1930-х годов, социальные исследователи в костюмах тройках, белых рубашках и котелках, неуловимо напоминающие гангстеров, отправляются в гетто и трущобы… щёлк, завращалось!

Фото: Robert Longo | manchesterphotography.blogspot.com

автор ПЁТР ИВАНОВ

UrbanUrban

Поделиться
Комментировать

Популярное в разделе