Алексей Герман-мл.: Да, я пишу, пожалуй, сценарий про идеалиста. Не плакатного, советского идеалиста образца кино 84-го года. Нет, это нормальный человек, состоящий из множества противоречий, как и все мы, но тем не менее есть в нем черты, которые выделяют его именно как идеалиста.
Российская газета: Вам кажется, такой герой сегодня актуален?
Герман-мл.: Я снимаю кино сообразно тому, как я устроен.
РГ: То есть вы идеалист?
Герман-мл.: В какой-то мере да. Я верю в то, во что я верю, я занимаюсь тем, чем я занимаюсь. Для меня деньги не всегда стоят на первом месте.
РГ: "Не всегда" - это хорошая оговорка.
Герман-мл.: Да, потому что, если бы я сказал, что "всегда не стоят на первом месте", я был бы идиотом, существующим в какой-то другой реальности. Но мне абсолютно понятна проблематика человека, для которого важно то, что он создавал годами, и во что он верит, и то, что он не хочет продавать за деньги, потому что считает, что есть вещи выше денег. Мне это понятно в силу того, что я сам совершал такие странные по нынешним временам поступки, много раз. Бывало, что я отказывался от серьезных денег, потому что мне казалось: с точки зрения гармонии, с точки зрения моего духовного развития, это будет неправильным. Хотя об этом никто бы не узнал, а я мог бы сделать много приятных подарков.
РГ: Но вы заступаете на опасную территорию - слишком много циников, для которых, казалось бы, нормальный поступок выглядит в лучшем случае тупостью.
Герман-мл.: В том-то и дело, что очень важно написать историю так, чтобы герой не был смешным и зритель не думал: боже, какой он идиот. Это в худшем случае. А в лучшем - что это художественное преувеличение. Вся беда в том, что у нас утерян фундамент базовых ценностей. Америка - она может нравиться, не нравиться, но общество потребления в ней это только часть фундамента. Потому что, так или иначе, но там существуют в том числе очень жесткие ценностные вещи, существует национальное мессианское сознание и многое другое. А у нас этого пока почти нет. Именно поэтому очень сложно делать такие истории.
РГ: Алексей, как раз к вопросу о возможной реакции - вас не смутило, что киноальманах "Короткое замыкание" (в котором пять режиссеров - Алексей Герман, Петр Буслов, Иван Вырыпаев, Кирилл Серебренников, Борис Хлебников - сняли по новелле "о любви", о "знаменательной встрече", которая меняет жизнь. - Прим. авт.) часть критиков, посмотревших фильм на "Кинотавре", назвала его депрессивным.
Герман-мл.: Я не считаю, что это депрессивное кино. Наши короткометражки - абсолютно человеческое, живое, молодое, энергетическое, правильное высказывание поколения.
РГ: Высказывание о чем?
Герман-мл.: Что мы живы, что мы существуем. Что мы думаем, что мы чувствуем, что мы есть в конце концов. Получилось кино, сообразное нашим внутренним ощущениям о своей жизни. Глупо говорить - "позитивное" кино или "не позитивное". Почитайте "Поединок" Куприна. Почитайте "Преступление и наказание", почитайте Чехова. Почитайте Бунина. Не бывает искусство "позитивно" или "не позитивно". Бывает "искусство" или "не искусство". А русская культура известна во всем мире не за то, что она позитивна или не позитивна. А за то, что она глубокая и говорящая о важных человеческих вещах, с одной стороны, а с другой - мучительно желающая, чтобы в стране все было хорошо, и в то же время обращающая внимание на очень важные проблемы. Вот о чем может идти речь. Это же не мы расстреливаем посетителей в супермаркете или закрываем целые заводы.
Меня удивляет, что часть крупных мастеров начала обвинять молодое русское кино в непрофессионализме. Но, простите, Звягинцев, Серебренников, Попогребский, Хлебников, Хомерики, Лера Гай Германика, Вырыпаев, Калатозишвили, Андрей Прошкин, Мизгирев и многие другие, я, наверное, нам не просто так дают и отечественные и международные призы. А Петя Буслов - человек, с фильма которого вообще возникло русское коммерческое кино - "Бумер". Или прекрасный режиссер Велединский, он чуть старше нас, но мы товарищи, или Федор Бондарчук. И после этого говорить, что русское молодое кино непрофессионально - неправильно. И очень важно понимать одну принципиальную вещь: как правило, крупные мировые коммерческие режиссеры, в том числе Спилберг, Содерберг, начинали не с коммерческих картин. Поэтому, когда некоторые мои коллеги снимают сегодня арт-кино, это не означает, что через 5-10 лет они не станут локомотивами киноиндустрии. Так зачем же с нами бороться? Большинство из нас даже в Союзе кинематографистов не состоит. Мы хотим делать свое дело, ничего не делим, между нами нет конфликтов.
РГ: Кстати, о старых мастерах и молодых кинематографистах. Почему никто из вас не высказался по поводу исключения Марлена Хуциева из ученого совета ВГИКа?
Герман-мл.: Я высказался. Насчет остальных ничего не могу сказать, кроме того, что подобного рода высказывания - личный выбор каждого. Хотя я считаю, что это неправильно. Неправильно делать вид, что ты существуешь автономно от тех процессов, которые существуют в обществе. Мы не должны повторять то, что происходило в начале 90-х - когда из-за внутренних противоречий мы утратили многое из того, что составляло нашу честь, славу прежде. На мой взгляд, то же самое сейчас происходит с Марленом Хуциевым. Мы ни в коем случае не должны подобным образом обращаться так с людьми, благодаря которым во многом сформировалось понятие "советское кино". Точно так же нельзя оставлять журнал "Искусство кино" без помещения. Попробовали бы во Франции тронуть "Кайе дю синема" - одно из крупнейших культурных, системообразующее в мире кино, издание. А вообще мне, честно говоря, надоело, что все в нашем кинематографическом мире делится на "своих" и "чужих". Мы все время говорим, что необходимо бережно относиться к базовым ценностям, а в реальной жизни этого не делаем. Хуциев - базовая ценность.
РГ: Возвращаясь к вашей работе, Алексей, насколько я поняла, работать над сценарием вы приехали в Петербург. Почему?
Герман-мл.: Я начал писать сценарий в Москве, но приехал в Питер, потому что понял, что там у меня ничего не получается, Москва меня отвлекает своей суетой, своими социальными танцами. В Петербурге есть созерцательность, и мне эта созерцательность нравится. А вообще я бы не стал противопоставлять эти два города. Петербург уравновешивает глобализированность Москвы, с ее энергией борьбы, энергией выживания. Другое дело, что, на мой взгляд, Петербургу необходим свой кинофестиваль. Московский Международный кинофестиваль (ММКФ) пока все-таки совсем не Канны или Берлин.
РГ: Пару лет назад мы уже упустили такую возможность. Речь идет о фестивале, который задумал Марк Рудинштейн, но в силу всевозможных интриг не состоялся.
Герман-мл.: Я в этом не уверен. К этой идее можно вернуться. Чтобы в Петербурге сделать кинофестиваль, надо понимать две вещи. Во-первых, что фестивальная жизнь - это бизнес. Потому что любой фестиваль - помимо художественного соревнования, художественных открытий, это еще и мощный кинорынок. А это не только покупка прав на фильмы, не только вопросы дистрибуции в России, но и возможность инвестирования. И в том числе российских денег в качественное европейское кино. В этом смысле должна быть особенно заинтересована власть Петербурга или Северо-Западного федерального округа. Скажем, в Германии существуют земельные фонды, которые очень активно участвуют в европейской культурной жизни, потому что существует одно условие: если ты привлекаешь деньги какой-нибудь федеральной немецкой земли, ты обязан потратить их на той же территории, где ты их привлек.
Вторая вещь, которую надо понимать, - фестиваль должен стать настоящим культурным событием. А это значит, что его надо делать совместно с теми людьми, которые поднимали многие мировые фестивали и которые способны придумать оригинальный формат и форму для петербургского киносмотра. Как только такое культурное событие получится, заработает и кинорынок. Потому что одна из важных причин, по которой ездят на фестивали, - путешествие. Кинематографическая общественность мигрирует, а Петербург с его архитектурой, ландшафтом, в этом смысле, безусловно, представляет интерес.