Жизнь must go on

Юрий Васильев рискнул поставить в своём театре один из самых реалистичных романов Пауло Коэльо – «Вероника решает умереть»


Пик моды на романы Коэльо уже миновал, так что заподозрить Юрия Васильева в желании «заработать» на популярности первоисточника не получится, несмотря на то что поклонников творчества бразильского писателя в России по-прежнему немало. Но роман – не спектакль. В литературе длинные философские монологи, равно как и почти полное отсутствие внешнего действия, ещё можно оправдать спецификой жанра. Хотя критики Коэльо именно это и ставят ему в вину в первую очередь. Для театра же и то и другое губительно, если не найти какой-то режиссёрский ход, позволяющий сделать ткань спектакля менее плотной и более динамичной.



Васильев-режиссёр заведомо поставил себя в крайне трудное положение: текст Коэльо насыщен «прописными истинами», в которые современному человеку очень трудно вслушиваться и ещё труднее понимать. Жизнь коротка, конечна, смерть внезапна и безжалостна, а потому надо ценить каждый прожитый день. Но ценить это, как известно, не особенно получается даже у тех, кто стоял на пороге смерти, что уж обо всех остальных говорить. К тому же публика, подсаженная на экшн, постепенно разучивается слушать спектакль: стремление с головой нырнуть в действие подавляет желание вникать в произносимое со сцены. А Коэльо надо именно слушать. И Васильев осознанно ставит себя под удар тех, кто сочтёт сии длинные рассуждения скукотищей.


И пространство действия в данном случае «играет» против режиссёра, ведь оно ограничено стенами клиники для душевнобольных: кабинет главврача, палата главной героини да общая гостиная – вот и все «площадки». Не разгонишься. Особенно если учесть, что у молодого театра своего помещения нет: хранить и перевозить сложные декорации у него просто нет возможности. Так что и сценографу спектакля Г.?Юнгвальд-Хилькевичу поневоле пришлось быть лаконичным.


Но поиск шёл, и судя по отдельным прорывам, как в сцене объяснения Вероники (Агния Дитковските) с Розой (Елена Захарова) или в диалоге Марии (Татьяна Лютаева) и Доктора (Юрий Васильев), мог бы увенчаться успехом, если бы в ансамбле не преобладали актёры кинематографические, а не театральные. Можно очень талантливо смотреть в камеру на крупном плане, отзеркаливая мимикой всю гамму противоречивых чувств персонажа, но сцена требует иных приёмов, иного способа выражения поставленной режиссёром задачи. Лучше всех, похоже, с этим справился Павел Баршак (Эдуард), промолчавший девять десятых сценического времени.


Ещё одна проблема спектакля – несыгранность ансамбля, собранного на этот конкретный проект и, следовательно, не имеющего опыта предыдущей совместной работы. Плюс – наличие нескольких составов исполнителей, что неизбежно при активной гастрольной стратегии, без которой театру не выжить. Разумеется, со временем швы на линиях совмещения актёрских индивидуальностей станут менее заметны. Хочется надеяться, что произойдёт это достаточно быстро.


Но подходить к этой постановке с чисто «техническими» параметрами всё-таки не хочется. Потому что затеяна она ради того, чтобы пришедшие в театр люди отважились найти свой ответ на столь же непростой, сколь и актуальный вопрос: как жить в мире, который устроен совсем не так, как нам бы хотелось? Как найти в нём своё место, не утратив при этом ни самоуважения, ни веры в людей? От этого вопроса большинство из нас старается убежать. В «ночную жизнь» клубов и Интернета, в «инфернальность» наркотиков и алкоголя или в небытие: Россия занимает одно из первых мест в мире по числу самоубийств. Так что если каждый спектакль будет отводить от роковой черты хотя бы одну Веронику, можно считать, что свою миссию театр Юрия Васильева выполнил.

Виктория ПЕШКОВА

Литературная газета

Поделиться
Комментировать

Популярное в разделе