Этот легендарный спектакль находится на той глубине театрального мирового тренда, куда все театры стремятся, но мало кто ТАК глубоко ныряет. Нина Димитрова и Васил Василев-Зуек не делят театр на клоунаду, комедию дель арте, пантомиму и драму. Не делят на режиссёров и актёров. Может, поэтому они играют куклами и собой с лёгкостью необыкновенной. Мало того, они всегда играют на языке той страны, куда приезжают. Не знаю, как Гоголь звучит на французском, зулусском и китайском, но русский – это же практически болгарский. Поэтому, наверно, болгары сыграли коллективного титулярного советника с особенным воодушевлением. Персонажи настолько гротескны, насколько это вообще возможно.
«Щёлк – ставим капканы на купол Исаакиевского собора, щёлк – ставим на Невский. Щёлк – ловим собак и призраков. О, как мы боимся призраков!»
Первые десять минут ничего не понятно, но очень смешно – болгары мычат, булькают, стонут, закатывают глаза, топорщат невероятные усы и пляшут камаринского. А мы, зрители, присяжные заседатели, можем задавать вопросы. Но, с непривычки, зрители безмолвствуют, не используют интерактивный потенциал шоу, так сказать.
Постепенно выясняется, что рукотворная клетка, из которой вещают лицедеи, способна превратиться в тот самый overcoat, легендарную шинель кукольного, жалкого и никчёмного Башмачкина, затем – в его гробик, и даже – в птицу-тройку. Мало того, этот плетёный человек-клетка припасён для финального метафизического, гоголевского эксперимента – способен ли маленький человек выйти из физической телесности, но остаться самим собой, мировым мстителем? Конечно, ведь смерть его настигает в момент наивысшей обиды. Мечтал всю свою нищую переписческую жизнь о новой шинели, а потом строил, строил, строил шубу. Недоедал, превратился в пыль – но построил вечную, гладкую, тёплую, практически шёлковую шинель. Оказался в раю и на тебе – шинель мгновенно была слямзена, спёрта, украдена и свистнута. Катастрофа.
Тут и выясняется, что финальный аккорд бессмертной «Шинели» – это апофеоз мельчайшего человека, способного выйти из клетки тела и стать громадным тёмным духом. Вон оно как повернулось. Башмачкин громит чиновничий Питер, отбирает все попадающиеся по пути шинели. Не разоблачает, не раздевает, а развоплощает. И не призраки, совсем не призраки эти двое развоплощённых на сцене, они невидимые герои «Шинели», они ставят невидимые капканы на питерских собак.
Медведь