Север

На холодном-холодном севере, в маленьком-маленьком городе, таком маленьком и таком холодном городе, продуваемом всеми ветрами, заваленном негреющими батареями, словно костями замерзших мамонтов, жила девушка Настя. Или это холодный северный город жил в ее душе... Так можно было бы начать историю, рассказанную Семеном Серзиным и актерами Волковского театра. История распадается на наших глазах, теряются причинно-следственные связи, в ней мешаются трагические события и бред.

 

 

Настя (Евгения Родина)

Внушающая иррациональный страх и при этом правдивая страшная сказка, почти притча. Вроде гроба на колесиках, который настигнет тебя обязательно, ты посмеешься или недоверчиво хмыкнешь, но чувство, что что-то черное уже движется за тобой, останется. Много романтики, почти сентиментальной, и жестокости, жесткости.

 

Молодой режиссер сокращает возраст героев, уходит от любой социальной проблематики и этим добивается обобщения, говорит про юность вообще, про нежного маленького человека, заточенного в клетку быта, душевного холода, грубой нелюбви…

 

Режиссер ничего не утверждает, ничего не поясняет, не дает ответов. Девушка Настя (Евгения Родина) чем-то иная, слишком живая, юная, южная, нежная в холоде и неуюте северного городка, среди скелетов батарей и труб (Сценография Валентины Серебренниковой). И ее сознание расцвечивает огоньками этот грубый мир охранников и рабочих. Она бежит от довольного ограниченного мужа Аркаши  (Сергей Карпов) – бежит в ванну с мягкими игрушками, в которую увлекает случайно подвернувшегося любовника. Она отчаянно преобразовывает этот корявый, страшноватый, промозглый и пустой мир. До такой степени отчаянно, что ее видения захлестывают реальные события. Раскачиваясь на качелях, она как маленький демиург, превращает жестокое избиение ребенка в комичный бит-бокс.

 

 

 

 

 

 

 

Сцена из спектакля

 

 

Трогательный бунт Насти против севера – нелюбимого города, нелюбимого мужа, чужого взрослого мира – этот бунт, начавшись как веселый сюрреалистический трип с элементами нуара, заканчивается настоящей драмой. Похожий на ладно сбитого зомби муж Насти расстреливает случайных посетителей магазина,  и девушка сходит с ума окончательно, клинически. К спектаклю мало имеет отношения аллюзия на печально известного майора Евсюкова, устроившего бессмысленную бойню в магазине. Здесь проявляется  скорее злой, неправильный ход жизни, который воплощается в этом деревянном мерзковатом человеке в форменной куртке охранника.

 

 

 

Аркадий (Сергей Карпов)

 

 


Теперь даже на юге, с любимым мужчиной Костей (Кирилл Искратов) – мягким, любящим, заботливым, Настя не может быть счастлива.  Север и юг – два полюса, тепло и холод в душе, любовь и нелюбовь, оказываются связаны  гораздо крепче и сложнее, чем на первый взгляд. В первой части спектакля героиню согревал, бросал в объятия незнакомца, гнал по сцене  ее Юг, память о нем, надежда на него давала ей силы и энергию. Во второй, попав домой, она не узнает родного и желанного дома, любимого брата, уверенная в том, что родина ее – на севере. Отравлена, прострелена холодом. Актриса меняет пластику, она резко взрослеет, движется нервно, болезненно реагирует на все вокруг, с обостренным вниманием вглядывается в неузнаваемый мир.

 

 

 

Костя (Кирилл Искратов) и Настя (Евгения Родина)

 

 

 

После абсурдной, лишенной логики, азартной первой части актеры переходят к другой манере, даже к другому способу существования во второй, разыгрывая психологическую драму. Безнадежную историю любви двух людей, одна из которых теряет рассудок– «уходит», по выражению то психиатра и по совместительству художника из видений Насти (Владимир  Майзингер).

 

Нелепая, яркая, как калейдоскоп, и не поддающаяся никакому анализу жизнь первой половины спектакля рассыпается, скукоживается, становится объяснимой, но от этого совсем безысходной во второй, южной половине.

 

Невозможность счастья ни на севере, ни на юге, тщетность фантазий и их спасительная сила, их красота, по сравнению с беспросветной жизнью. Никто не виноват. «Я живучий, но невезучий» - присваивает себе Настя строчки Дмитрия Озерского, известные по песне «Аукцыона». Все остаются живы: Костины  раны от драки с обманутым мужем затягиваются, случайные жертвы бессмысленной агрессии мужа Насти делятся своими воспоминаниями, сам Аркаша восставшим из могилы призраком является в финале за женой, Настя, возможно, даже на какое-то время возвращается «в себя», читает стихи, прежде чем окончательно расстаться с реальностью… Но это возвращение ненадолго. Все будут жить, но не так. Разломаны, надломлены, покороблены «невезучие» люди.

 

Режиссер, по-моему, берет на себя большую смелость, не  поддавшись соблазну «прояснить», привести к единому логическому знаменателю пьесу Вячеслава Дурненкова. Оставляя между событиями, сценами, воздух  не только для северных и южных ветров, но и для возможности зрителю  осознать, сделать усилие для осознания, что никто не виноват, но кому-то приходится принимать на себя вину, как шальную пулю, как безумие.  Зрителю предлагают не столько понять, сколько ощутить жутковатую и гипнотизирующую историю.

 

 Фото  - Татьяна Кучарина

Поделиться
Комментировать

Популярное в разделе