«Мы выиграли войну в 1945-м, но это не значит, что она окончена»

Хореограф Борис Эйфман — о том, почему в душе человека, пишущего сценарий своей жизни, воюют Бог и дьявол.

Фото: Игорь Захаркин

27 января в Александринском театре состоится премьера балета Бориса Эйфмана «Реквием», приуроченная к 70-летию освобождения Ленинграда от блокады. За пульт оркестра и хора встанет Владимир Спиваков. Корреспонденту «Известий» Борис Эйфман рассказал, чем будет уникален этот вечер.

— Борис Яковлевич, вы поставили балет «Реквием» на музыку Моцарта в 1991 году. Чем будет отличаться новый балет — если говорить о сверхзадаче?

— Конечно, многое изменилось более чем за 20 лет. Изменилась страна, изменился я, прожив эти годы активной творческой жизнью, открывая новые возможности балетного театра. Изменились мой театр, его технологии, профессиональные возможности труппы.

Премьера «Реквиема» была назначена на 19 августа 1991 года в зале «Октябрьский». В связи с известными событиями спектакль отменили. Два дня мы жили в мучительном ожидании. Ждали чуда. Я ходил на митинги, где выступал Анатолий Собчак. 21-го числа стало ясно, что путч потерпел фиаско. В этот вечер в «Октябрьском» и состоялась премьера. В зале было больше 4 тыс. зрителей, и балет о смерти и возрождении, безусловно, воспринимался в контексте последних событий. Тогда я впервые открыл для себя, каким огромным эмоциональным воздействием на людей обладает наше искусство.

— А как правильно назвать то, что зрители увидят сейчас: возобновление, новая редакция, новая постановка?

— Это новый балет с новой хореографией на музыку Моцарта, к которой я обращался в 1991 году. Знаю точно: я не реставратор. Возвращаясь к своим старым балетам, я не реконструирую их, а даю новую жизнь, открывая неизвестное в известном. Но отсекать связь со старой версией было бы неверно. Я бы назвал это реинкарнацией, но на новом уровне.

Задумав возродить «Реквием», я сочинил еще один балет — по мотивам «Реквиема» Ахматовой на музыку Камерной симфонии Шостаковича. Спектакль будет состоять из двух отделений.

— Что вы предполагаете сделать постоянными условиями игры, а что будет разовым эксклюзивом?

— Конечно, сам вечер будет эксклюзивом. Большой вопрос — удастся ли когда-нибудь еще сделать так, чтобы все объединились: Александринский театр, «Виртуозы Москвы» с Владимиром Спиваковым, Большой хор «Мастера хорового пения», наконец, наш театр со своим графиком. Для всех исполнителей и зрителей этот день, не сомневаюсь, станет событием.

Предполагается, что и дальше два балета будут идти в один вечер. Эти разные произведения во многом связаны, так что можно говорить о цельном сочинении. Первая часть, на музыку Шостаковича, — как напоминание о конкретном трагическом времени. А затем благодаря Моцарту мы уйдем в сферу глобальной философии, говоря о Жизни, Смерти и Воскресении. Мне кажется, нам удалось найти форму современной мессы.

— «Реквием» Ахматовой посвящен жертвам ежовщины, симфония Шостаковича — жертвам фашизма.

— Честно говоря, не хотелось бы конкретизировать и жестко привязывать свой балет к какой-то дате. Да, мы приурочили премьеру к 70-летию полного освобождения Ленинграда от фашистской блокады и посвятили ее тем, кто пережил то страшное время, и тем, кто дожил до победы. Но при этом наш «Реквием» — о человеке вообще, человеке, который рождается, живет, преодолевает катаклизмы, гибнет, но который, по слову Пушкина, «весь не умрет».

— Вы верите в загробную жизнь?

— Я не хотел бы называть это загробной жизнью. Я знаю то, что свою жизнь после смерти каждый из нас создает во время пребывания на этом свете. Человек может обрести бессмертие.

Вот родителей уже нет с нами, но все равно они рядом, они в нашей памяти, в нашем сердце. Память связывает нас нитями с теми, кто существует в ином измерении. Да, я верю, что жизнь после смерти не кончается. И когда говорят об умерших «живее всех живых» — это не пустые слова.

И у Ахматовой, и у Шостаковича, и, конечно, у Моцарта тоже есть вера в бессмертие человека. Они словно подспудно проговаривают нам идею об очищении посредством страданий, о неминуемой победе духа над плотью, о воскресении.

— Почему для вас так важен «Реквием» Моцарта?

— Если отставить мою искреннюю любовь к Моцарту, то важна сама форма его «Реквиема», которая гармонично сочетается с языком танца. Далеко не всякий реквием может быть «переплавлен» в балетный спектакль.

Когда в исполнении балета принимает участие оркестр и им дирижирует выдающийся музыкант Владимир Спиваков, музыка, как и визуальный, пластический ряд, становится определяющим началом. Я бесконечно благодарен Владимиру Теодоровичу за возможность совместного творчества.

— Вы совмещаете функции хореографа и режиссера, хотя на афише значитесь только как хореограф. Можете ли вы представить себе участие у вас приглашенного режиссера?

— В моих спектаклях — нет (смеется), а вот другим балетмейстерам, молодым в особенности, я посоветовал бы подумать о приглашении к работе соавтора. Многие мои коллеги, даже очень известные, не владеют искусством режиссуры. И особенно это проявляется не в маленьких бессюжетных композициях, а в спектаклях большой формы — развернутых, со сложной драматургией, многоплановыми взаимоотношениями персонажей. Замечу, что помимо режиссерских функций и самой хореографии я также отвечаю за философское и интеллектуальное содержание спектаклей, мастерство актеров, декорации, костюмы, свет — за все.

— Вы — ребенок послевоенного времени, но, наверное, война как-то вошла в вашу жизнь?

— Хотя в войну мои родители работали в тылу на танковом заводе, она нанесла тяжелый удар по их жизни. У отца не осталось ни одного родственника — близкого или дальнего, погибли очень многие родные мамы. Для нашей семьи, осиротевшей после войны, главными всегда были два праздника — Новый год и 9 Мая. День Победы — это, по сути, воскресение из пепла. Почти в религиозном смысле. И для меня Великая Отечественная война, конечно, явление живое, а не просто страница истории.

С другой стороны, мне вообще свойственно трагическое мироощущение. Боль человека — то, что мне в первую очередь хочется понять, прочувствовать и воплотить в своем искусстве. Если вы посмотрите на репертуар нашего театра, вы заметите, что меня всегда интересовала не «легкость бытия», но глубинные проявления человеческого естества. Язык тела — наиболее открытый, даже откровенный выразитель душевной боли, которая проявляет себя прежде всего через человеческую физику, через движение тела.

— У вас есть любимые произведения о войне?

— Есть, но скажу о другом — о войне в более глобальном понимании. Как о состоянии не временном, но постоянном. Да, мы выиграли войну в 1945-м, но это не значит, что она окончена. Одна закончилась, но продолжается другая: война внутри тебя самого, война духа и плоти. И очень большой вопрос, какой враг опаснее — внешний или внутренний.

Когда человек борется с дьявольским искушением, это тоже война. Диалог Бога и дьявола внутри каждого идет непрерывно. Чем более развита личность, тем активнее ее внутренние оппоненты. Воюет каждый, кто самостоятельно пишет сценарий своей жизни.

— Какие «битвы» вас ожидают в наступившем году?

— 2014 год будет для нас очень насыщенным. Начнем с премьеры «Реквиема», затем покажем наши лучшие спектакли в Москве и Киеве. Представим балеты «Анна Каренина» и «Роден» в Лондоне на сцене театра «Колизей» в рамках перекрестного Года культуры России и Великобритании. Надеемся, мы выпустим премьеру, снимем фильм, покажем свои спектакли в городах России, примем активное участие в Санкт-Петербургском международном культурном форуме. В общем, нам предстоит интенсивная жизнь.

— Хотя открылась ваша Академия танца, планируется строительство Дворца танца, проблема со сценой для ваших спектаклей — весьма насущная. Неспроста ведь ваша регулярная аренда Александринской сцены. Или режим аренды вас вполне устраивает?

— Нет, далеко не устраивает. Чтобы сыграть один спектакль в родном Петербурге, мы платим за аренду театра гораздо больше, чем получаем за спектакль, показанный вне нашего города. Это архиважная проблема. Я очень рад, что проект строительства Дворца танца в силе. Верю словам президента о том, что театр будет построен.

Дворец танца нужен не только мне, но и всем, кто не может существовать вне танцевального искусства. Посмотрите: сегодня и власть, и общество всё больше обращают внимание на проблемы отечественного балета. При Министерстве культуры создан совет по хореографическому образованию. В Петербурге проводится масштабный культурный форум, где активно обсуждаются насущные вопросы балета. Это происходит не случайно.

Мы твердим об экономической интеграции, но не знаем, как достичь интеграции духовной. И на этом фоне общество вновь открывает для себя огромную силу балета, его объединяющий потенциал. Я уверен: люди вернутся к вечным ценностям высокого искусства.

Евгений Авраменко

Известия

Поделиться
Комментировать

Популярное в разделе