Фото: Дмитрий Лекай/Коммерсантъ
В новой постановке «Кольца» на сценографию Георгия Цыпина (на фото) наложат видео Свена Ортеля
"Кольцо нибелунга" — самый мощный проект Мариинки и постановка с самой сложной судьбой. Ее история сама по себе вполне эпическая. Тетралогию начинали ставить одни, продолжали другие, а заканчивали и вовсе четвертые. Первым, что естественно, освоили предвечерье, "Золото Рейна" — в 2000 году его поставили режиссер Иоханнес Шааф и художник Готфрид Пильц. "Валькирию" через год ставил уже один Пильц, теперь не только как сценограф, но и как автор всей концепции. В 2002 году реализовать вторую половину тетралогии призвали художника Георгия Цыпина. Это и определило судьбу "Кольца".
Режиссировать в пару к Цыпину пригласили москвича Владимира Мирзоева; он привел за собой канадского хореографа Ким Франк и танцевальную группу "Каннон-данс". Под новый 2003 год показали "Зигфрида" и "Гибель богов"; разница между Шаафом—Пильцем и Цыпиным—Мирзоевым стала настолько очевидной, что "Золото Рейна" и "Валькирию" было решено переставлять. По логике вещей следовало бы довериться тому же Мирзоеву и Цыпину, но в итоге оставили только Цыпина. Это оказалось верным ходом, поскольку Мирзоеву с самого начала приходилось вписываться в придуманную без него цыпинскую сценографию. Валерий Гергиев, как всегда, решил все по-своему. Упускать "Кольцо" из собственных рук в режиссерские ему отчаянно не хотелось, и дирижер остался властителем тетралогии, не просто музыкальным, но — вместе с Цыпиным — и художественным руководителем постановки.
В "Зигфриде" на пустой сцене выросли гигантские истуканы, похожие одновременно на ящеров, рыб и животных и нависающие над героями роковой архитектурой. На премьере всей тетралогии в июне 2003 года выяснилось, что за полгода, прошедших с премьеры Владимира Мирзоева, его режиссура куда-то выветрилась, а от хореографии Ким Франк не осталось и следа. Да, пожалуй, все это не могло не улетучиться рядом с мощнейшими цыпинскими образами. Мегапроект тянулся к сверхчеловеку и обрел его, Цыпин решил задачу универсально: что бы ни происходило на сцене, размах концепции не заметить невозможно. Каждая эпоха смотрит на вагнеровский миф сообразно своим болевым точкам (поэтому, кстати, никто до сих пор не поставил "Кольцо" эталонно) — русское "Кольцо" отменяет за ненадобностью саму категорию времени. До нашей эры это все творится или после — все равно. Цыпин ухватил главное — вечный космос и эпос Вагнера, густонаселенный, но в каком-то главном смысле пустой. Как сцена у Цыпина. В костюмах Татьяны Ногиновой намешано египетского, индийского, древнегерманского, африканского и бог знает еще какого. Общемировой, понимаете ли, эпос. Поэтому, наверное, у мариинского "Кольца" такой огромный успех по всему миру — в нем есть протеизм, мифоемкость. Вчитывай что угодно, понимай как знаешь, и Вагнер тебе судья.
Внутри мариинской тетралогии все время что-то мутировало: из полноценного спектакля "Кольцо" превращалось в концертное исполнение музыки Вагнера в костюмах Ногиновой и сценографии Цыпина. Теперь, накануне лондонских гастролей, режиссуру "Кольца" доверили англичанину Александру Зельдину, поставившему в Мариинке два спектакля один хуже другого. С собой он пригласил видеохудожника Свена Ортеля (известного работой с Робером Лепажем, Саймоном Макберни и Тревором Нанном) и хореографа Томека Выгоду (ставившего пластику в спектаклях Кшиштофа Варликовского, Кристиана Люпы и Мариуша Трелинского). Но несмотря ни на что кардинального пересмотра облика "Кольца" ожидать не стоит: если усилия мариинских легионеров к чему-нибудь и приведут, они все равно останутся частностями. Гергиев и Цыпин уже вписали в петербургскую тетралогию ее главный месседж: да, азиаты мы. И вы азиаты. Земля — это вообще Азия. Ну может, отчасти Африка.
Коммерсантъ