Об искусстве, в том числе и театральном, у нас принято говорить с пиететом и этаким придыханием. Между тем театр — это не только храм искусства, но и хозяйственное предприятие, которое может работать с разной степенью успешности. Сколько стоит спектакль? Кто и почем делает декорации и шьет костюмы? И вообще откуда у театра берутся деньги? Художественный руководитель и он же директор московского Театра им. Пушкина Евгений Писарев в интервью «Профилю» раскрыл некоторые тайны театральной экономики.
ПРОФИЛЬ: Евгений Александрович, считается, что худруком надо родиться. А можно ли родиться директором театра?
Писарев: Наверное, можно. Но в моем случае действует другая формула: директорами не рождаются, ими становятся. Я стал художественным руководителем театра и директором вопреки собственным желаниям. Так сложилось.
ПРОФИЛЬ: И как директор уживается в вас с режиссером? Допустим, режиссеру хочется поставить на сцене драматического театра оперу, а директор говорит, что этого делать нельзя, слишком дорого…
Писарев: Моего режиссера дисциплинирует знание экономики, потому что я знаю, что окупится, а что нет, где можно рисковать, а где рисковать не стоит. Раньше я не представлял, как из театральных мастерских вдруг появляются костюмы, декорации, свет и так далее. Я не очень задумывался, сколько это стоит, через какие препоны и тендеры необходимо пройти, чтобы все это получить. Такова счастливая участь многих режиссеров, которые остаются только художниками. Я, в отличие от них, понимаю, сколько может стоить та или иная постановка, могу составить бюджет.
ПРОФИЛЬ: Вы сказали, что знаете, когда можно рискнуть и когда этого делать не стоит. Объясните...
Писарев: Есть эксперименты, которые необходимы театру, но которые нельзя ставить на больших площадках, в залах свыше 600 мест. В тысячниках не место экспериментам, потому что они не только не окупятся в плане денег — эксперимент всегда убыточен, — но и просто не будут поняты зрителем. Такой спектакль может получить премию, приглашение на фестиваль, но это не для широкой публики. На нашей малой сцене мы не боимся рисковать. А на большой сцене, что скрывать, можно тратить деньги, если ты подкреплен хорошей пьесой, кассовой историей, если заняты известные, любимые артисты, если ты уверен в профессионализме и таланте режиссера. Если ты понимаешь, что это будет спектакль, с помощью которого ты сможешь зарабатывать деньги на другие проекты, в том числе и экспериментальные.
ПРОФИЛЬ: Какой из ваших спектаклей был самым дорогим?
Писарев: «Конек-горбунок» в МХТ им. Чехова. Он стоил около 15 млн рублей, тогда, в 2008 году, это были большие деньги. Эти 15 млн рублей ушли только на костюмы, свет, оборудование, то есть на техническую часть. Гонорары, авторские и так далее в эту сумму не входят. Это самый, извините, бродвейский спектакль из всех, что я сделал. Не по содержанию, а по размаху. Серьезное зрелище всегда связано с серьезными вложениями. В нем обязательно должны быть какие-то превращения, сцена должна опускаться, подниматься, персонажи должны внезапно появляться и исчезать. Это искусство, в котором постоянно нужно удивлять.
ПРОФИЛЬ: А в Театре Пушкина за время вашего директорства какой спектакль получился самым «размашистым»?
Писарев: Наверное, «Таланты и покойники» — он стоил 8,5 млн рублей. Для Театра им. Пушкина это много, потому что мы, конечно, не можем располагать такими суммами, какими располагает МХТ, там другая дотация, другой оборот. Мы успешный, но все же муниципальный театр, каких много, а МХТ — это первый театр страны, федеральный театр, который получает президентский грант, ну и вообще находится на особом положении, как Малый театр и Театр им. Вахтангова. А у нас нет спонсоров, нет ни федерального, ни муниципального гранта, мы живем только бюджетным финансированием и доходом от нашей предпринимательской деятельности, то есть от продажи билетов.
ПРОФИЛЬ: Евгений Александрович, откройте страшную коммерческую тайну — сколько?..
Писарев: Бюджетное финансирование составляет у нас 104 млн рублей в год, основная часть этих средств идет на зарплату сотрудникам театра и налоги — это порядка 84 млн рублей. Сюда же включены и расходы на новые постановки. Затраты на выпуск нового спектакля зависят от его масштаба, технической сложности, гонорара режиссера и художников, а также от стоимости производства декораций. Например, спектакль «Мышеловка» обошелся театру в 1 млн рублей, плюс еще 500 тыс. рублей ушло на гонорары. «Много шума из ничего» стоил почти в пять раз больше — около 10 млн рублей, поскольку декорации и костюмы изготавливались на заказ в специализированных мастерских.
ПРОФИЛЬ: Но помимо бюджетного финансирования есть еще выручка от продажи билетов, средства, поступающие от сдачи помещений в аренду...
Писарев: В 2013 году выручка от предпринимательской деятельности в полтора раза превысила финансирование.
ПРОФИЛЬ: Как директор театра, вы знаете, конечно, не только то, когда можно рискнуть, но и на чем сэкономить.
Писарев: Если есть возможность изготовить декорации и костюмы своими силами, то стоимость спектакля существенно снижается. Но у нас нет своих мастерских, лишь небольшой столярный цех — два человека. И такой же крохотный слесарный цех. Мы стараемся сами делать декорации для спектаклей филиала, которые стоят в районе 2 млн рублей.
Я читаю справку, которую по моей просьбе подготовила бухгалтерия: например, спектакль «Материнское поле» обошелся в 2,2 млн рублей, «Отражения» — 1,7 млн рублей. Но крупномасштабные декорации мы не можем делать сами, приходится обращаться в специализированные мастерские, которые существуют как отдельные компании либо при крупных театрах — Малом, МХТ, Музыкальном театре им. Станиславского и Немировича-Данченко. Мы по старой памяти заказываем в МХТ, они все делают очень качественно. И очень дорого.
ПРОФИЛЬ: В одном из интервью вы сказали, что пожизненная прописка актеров в театре кажется вам бредом, и обещали при первой возможности перевести всех на контракт.
Писарев: Мне кажется, что это рабочая современная система. А самое главное — в театре необходима ротация.
ПРОФИЛЬ: Звучит жестоко.
Писарев: Актерство — очень жестокая профессия. Люди, которые идут в актеры, должны это понимать. Здесь нет середины: ты или нужен, или нет. Театр сегодня просто не может себе позволить содержать артистов, которые числятся в его труппе, но не работают. С этим надо покончить, и я не раз говорил об этом. Многие мои коллеги, молодые и среднего возраста режиссеры, не хотят руководить театрами, потому что им, по сути, придется обслуживать тех, кто годами не выходил на сцену. Режиссер не имеет возможности привести свою команду — техническую или творческую, — пополнить труппу молодыми актерами. Я знаю, что это очень сложная и большая проблема, социальная незащищенность людей и так далее, но…
ПРОФИЛЬ: Насколько вы сократили бы труппу, если бы у вас была возможность это сделать?
Писарев: У нас не такая большая труппа. Играющая команда, молодые, востребованные люди, это человек тридцать, а в труппе всего 55 артистов. В других театрах, которые находятся поблизости, в Театре Моссовета, Театре на Малой Бронной или Театре сатиры, труппы порядка 80 человек и более. Там ситуация более тяжелая, когда более половины артистов не работают или появляются раз в месяц. Я не собираюсь сокращать труппу до 30 человек, но для театра нашего уровня такого числа артистов достаточно. Безусловно, в этом случае у них выросла бы зарплата, потому что меньше ртов пришлось бы кормить. Сейчас они зарабатывают деньги не только на себя, но еще и на тех, кто висит на шее театра.
ПРОФИЛЬ: В ближайшее время Театр им. Пушкина ждет реконструкция...
Писарев: Все осложняет то, что мы — памятник. Многие вещи хотелось бы поменять — инфраструктура не соответствует современным требованиям, — но нам просто запрещено. Мы не можем ломать стены, потому что это памятник, не можем уходить под землю — под нами течет речка. Не можем раздвигаться в стороны, потому что находимся между Большой Бронной и Тверским бульваром, Литературным институтом и церковью Иоанна Богослова. Вверх идти тоже невозможно — фундамент не выдержит нагрузки. И по архитектурным особенностям Тверского бульвара нам запрещено подниматься выше соседних домов. Придется просто перераспределять существующие площади.
ПРОФИЛЬ: А если одеть старое здание в каркас из стекла и стали, как это сделано в некоторых западных театрах? Появится дополнительное место для магазинов и ресторанов.
Писарев: Радикальный проект грозит одной серьезной опасностью. Мы сейчас, что называется, на взлете. У нас постоянные аншлаги, к нам стали приходить интересные люди, не только театральные, и закрыться на крутую перестройку, которая будет длиться 3—4 года, для нас просто невозможно. Мы останемся без дома, мы костей не соберем. Кто потом будет работать в этом модернизированном, современном здании, непонятно. Поэтому мы рассчитываем за год сделать ремонт и все это время активно гастролировать — к счастью, уже очень настойчиво зовут на гастроли, — но через год вернуться в обновленное здание. Сейчас мы активно работаем над проектом, и в апреле будущего года, я думаю, мы закроемся на капитальный ремонт с серьезной реставрацией помещения.
ПРОФИЛЬ: Может ли случиться так, что после реконструкции Театр им. Пушкина превратится в Пушкин-центр?
Писарев: Ни в коем случае. Хотя мы и говорим, что провели в театре ребрендинг, но обозначать этим словом новый дизайн афиш и театральных программок не совсем правильно. Ребрендинг — это когда меняется название, целевая аудитория и лицо театра, что и произошло с Театром им. Гоголя, который превратился в Гоголь-центр. Новый взгляд, новые стены, новое кафе. И ничего от прежнего Театра Гоголя. А я хочу эволюционного пути. Надо, чтобы и новые звезды зажглись, и старые не погасли, и всем нашлось место. Я слышал интервью Меньшикова, который говорил, что хочет, чтобы в Театре Ермоловой тоже были магазин, кафе, библиотека, школа для одаренных детей, проходили показы мод… Я ничего этого не хочу. Я хочу, чтобы здесь был театр — комфортный, интересный, с культурными событиями, чтобы люди приходили нарядными, и женщины меняли сапоги на туфли. Но чтобы в Театре Пушкина был именно театр без всяких, извините, показов мод.
Досье
Евгений Писарев — актер, режиссер театра и кино. Окончил Школу-студию МХАТ в 1993 году (курс Ю. Еремина) и был принят в труппу Театра им. А. С. Пушкина. С 1996 года работает как режиссер. На протяжении нескольких лет сотрудничал с английским режиссером Декланом Донеланом в качестве режиссера-ассистента. С 1999 года преподает актерское мастерство в Школе-студии МХАТ. С 2007 года стал помощником художественного руководителя МХТ им.А.П.Чехова Олега Табакова. В 2009 году дебютировал на телевидении на НТВ в шоу «Чета Пиночетов». 4 июня 2010 года назначен новым художественным руководителем Московского драматического театра им. А.С. Пушкина. Лауреат театральных премий «Чайка», «Хрустальная Турандот», «Гвоздь сезона».
АВТОР: ТАТЬЯНА ФИЛИППОВА
Профиль