Испанский режиссер и драматург Ангелика Лиделл устроила зрителям испытание временем. На самом деле в ее спектакле "Дом силы" речь идет о женских страданиях и страхах. Сама автор смело определила жанр представления, название которого недвусмысленно отсылает к "Дому Бернарды Альбы" Гарсиа Лорки, как "порнография души". Спектакль "Дом силы" окрашен в розовые и черные цвета, и еще большой вопрос, какой из них здесь является цветом траура. Гордо и изнуряюще долго убеждает автор спектакля (она играет одну из главных ролей — хотя сама утверждает, что "ролей" здесь нет) в том, что страх насилия в женской душе переплетен с его ожиданием: три героини грезят о том, чтобы поехать куда-то в глубь Мексики, туда, где оказывается, распространен "женоцид" — массовые убийства женщин. Вся постановка Ангелики Лиделл — словно развернутая метафора глобального изнеможения: женщины рассказывают банальные истории, молча кружат по сцене, прислушиваются к тишине (а хоть бы и к зажигательной музыке невесть откуда появляющегося мужского оркестра). Длится "Дом силы" почти пять часов, а поскольку в Авиньоне играется он на открытом воздухе и начинается на закате, и когда ближе к трем часам ночи приходит финал — думаешь только о своей судьбе. 

Об убийстве женщины речь идет и в спектакле Жизель Вьенн "Вот так ты исчезнешь". Можно сказать, что он для публики становится испытанием органов слуха и обоняния. Хотя изобразительно поставленное госпожой Вьенн по-своему изумительно — сцена представляет собой натуралистическое воспроизведение чащобы осеннего леса. Есть в ней нечто от иллюзионистских декораций столетней давности в раннем МХТ. Про двух мужчин и одну женщину, появляющихся в этом лесу, нельзя сказать, что они разыгрывают какую-то внятную историю. Из обрывочных диалогов можно уяснить, что героиня, первые полчаса спектакля танцевавшая в дыму под надсадную техно-музыку, это подружка одного из мужчин, которую он убил. Двое парней, фитнесс-инструктор и рок-музыкант, еще полчаса выясняют — в основном пластически — отношения, после чего один из них выпускает в лес живую птицу. Клубы едкого дыма, регулярно заволакивают зрительный зал. В соответствии с замыслом Жизель Вьенн, ее спектакль — театральное воплощение телесного страха. Воспринимается же он как чистый акт агрессии по отношению к публике, и публика, надо отдать ей должное, не остается в долгу: вышедшие на поклон актеры оказываются под градом свиста, "буканья" и криков "дерьмо!" и "ужасно!". 

Самое последовательное и, можно сказать, законченное по форме испытание — испытание цветом — устроила канадская художница и акционистка по имени Жюли Андре Т. Ее перформанс называется "Красный" — и название практически исчерпывает содержание. Выйдя к зрителю, на закрытую листами белой бумаги сцену в белой блузке и серой юбке, целый час женщина занимается тем, что насыщает пространство красным цветом. "Что это за цвет?" — спрашивает она, и сама отвечает: "красный". Под эту триста, наверное, раз повторенную присказку на свет извлекаются разнообразные предметы красного цвета: игрушки и сумки, стаканы и куклы, зеркало и зонтик, грелка и юбка, гирлянды и покрывала. Постепенно белая сцена заставляется, завешивается и даже заливается ярко-красным цветом. Цвет крови, стыда и революции превращается в программное наваждение, подчиняет себе все пространство и само тело героини — отважной кульминацией перформанса становится совокупление Жюли Андре Т. с красным фаллоимитатором. Мир женского красного замкнут, герметичен и по-своему гармоничен и безопасен: он обходится без мужчин. Трудно даже вообразить себе, чем можно было бы порадовать канадскую художницу — разве что тем, чтобы в конце спектакля, когда она красит свои кисти и стопы цветом морской волны, согласиться, что и этот цвет тоже красный.

РОМАН ДОЛЖАНСКИЙ

Коммерсантъ