Человек сего дня

Ролан Пети: "Для меня балет - это работа. Моя работа. Я их ставлю, делаю. А балеты других людей меня не интересуют. Может, потому, что мне слишком много лет" 

К роли человека-легенды Ролан Пети привык давно. Для мира он последний могиканин довоенной парижской богемы, работавший и друживший с Жаном Кокто, Жаном Бабиле и Пабло Пикассо. Для бывшей одной шестой части суши - единственный западный хореограф, чьи балеты можно было увидеть на советской сцене, и опять же единственный иностранец, получивший Государственную премию Российской Федерации за постановку балета "Пиковая дама" в Большом театре. Сейчас Пети приехал в Большой на премьеру своего балета "Юноша и смерть". Мэтру 87-й год, но он по-прежнему ловок в жестах и крут в суждениях.


- Господин Пети, вы рассчитывали, что появившийся в 1946 году спектакль и теперь будет по-прежнему хорошо смотреться?

- С такими исполнителями, как сегодня - а в Большом танцуют Иван Васильев и Светлана Захарова, - этот триумф мог случиться где бы то ни было, когда бы то ни было и, конечно, на любой сцене.

- Историю про юношу-художника, который заканчивает жизнь самоубийством, парижские интеллектуалы трактовали как экзи-стенциальную, но русские критики всегда видели в вас неоромантика...

- Я не знаю, что такое неоромантика. Не знаю, что это значит. Просто я делаю то, что мне хочется делать, - ставлю балеты, и не задаюсь вопросами, тем более такими сложными.

- Вы последний участник легендарных парижских тусовок, работавший с богемой круга Жана Кокто. Но наши театралы видят в вас и наследника "Русских сезонов" великого импресарио Сергея Дягилева. Вы ведь когда-то говорили, что "все мы вышли из шинели Дягилева"?

- Не знаю, как другие, но я связан с Дягилевым напрямую. Во время войны мне было пятнадцать-шестнадцать, и я знал всех, кто был вокруг Дягилева, - его секретаря Бориса Кохно, мадам Рузанн, Кокто, Ларионова, Гончарову, все они были и вокруг меня, когда я ставил свои первые балеты. Если можешь пообщаться с Пикассо, то очень многому учишься. То же самое с Кохно, с Жаном Жене. Все гении. Но что касается Дягилева... Он и ошибок много совершил. Поэтому я не хотел бы в такие сравнения пускаться. И знаете, дело еще в магии имени. Три-четыре месяца назад я видел один вечер балетов по Дягилеву в Парижской опере и не могу сказать, что жажду быть наследником Дягилева.

- Страшно подумать, сколько вы видели за свою жизнь балетных спектаклей. Что сегодня может вас подвигнуть посмотреть балет?

- Не хочется вас огорчать, но сейчас я вообще туда не хожу.

- Неужели правда?

- Для меня балет - это работа. Моя работа. Я их ставлю, делаю. А балеты других людей меня не интересуют. Может, потому, что мне слишком много лет.

- Вы не собираетесь создать для их сохранения некий фонд Пети, по образцу фонда Баланчина, контролирующего постановки мэтра по всему свету?

- Может быть, и создам. Существует и фонд Баланчина, и фонд Джерома Роббинса, их много. Так что спасибо, что и меня торопите. Хотелось бы надеяться, что, когда оставлю эту землю, мои балеты будут защищены, что их продолжат ставить.

- Большой и Мариинский танцуют вас активно, а много ли француз-ских театров имеют сегодня ваши постановки в репертуаре?

- И Францией дело не ограничивается! Как, впрочем, в России - Большим театром. Мои балеты идут по всему миру. Сейчас, например, в Москву ко мне на встречу приезжает руководство театра из Кореи - просят, чтобы я ставил у них. Недавно такой же разговор был в Италии. Меня все время об этом просят в разных местах - если и не ставить, то разрешения исполнять когда-то придуманную хореографию.

- Вы долго оставались единственным современным западным хореографом, чей балет исполняли в СССР - "Собор Парижской Богоматери" с 1978 года шел на сцене Кировского, ныне Мариинского театра. Будучи главой балетной труппы Марсельской оперы, вы были единственным западным худруком, регулярно приглашавшим русских артистов на сольные гастроли. Русские для вас - нечто особенное?

- Мне и сейчас кажется, что все великие исполнители, как правило, русские. Так складывается. Да вы посмотрите сами. Нуриев русский был и Барышников тоже. Русские действительно очень талантливы в этой области, яркие, способные. Они чувствуют танец.

- Но когда-то балетная карта мира от Ролана Пети была шире: согласно ей англичане, американцы и немцы танцуют плохо, а умеют танцевать только французы, русские, женщины-итальянки и мужчины-датчане. Сегодня что-нибудь изменилось?

- Во всяком случае, все за русскими. Сначала русские, потом французы. Или лучше так: сначала русские и французы, а потом итальянцы. Ну, может быть, и другие потом, только они еще дальше.

- Какой период времени из прожитого вам кажется самым, ну, удачным?

- Тот, что сейчас!

- Но ведь девять лет назад, когда вы ставили в Большом "Пиковую даму", вам тот период тоже казался самым удачным в жизни?

- Мне всегда нравится Сегодня. Это как бы рецепт вечной молодости. Наверное, когда-нибудь закончится такая творческая активность, хорошо бы не скоро.

- Ваша жена, замечательная актриса кабаре Зизи Жанмер, разделяет эту позицию?

- О, этот человек вообще для меня самый главный в мире. Это моя любимая танцовщица - в общем-то поэтому я и женился на ней. Она была потрясающей балериной, а в моей постановке "Кармен" так просто фантастической. И она, конечно, исключительная женщина. Женщина-праздник.

- Месье Пети, странно спрашивать о планах живого классика, создавшего не один шедевр. Да, они идут во всем мире, и все-таки. Девять лет назад, уже в почтенном возрасте, вы поставили один из лучших своих балетов - "Пиковую даму". Сегодня у вас горят глаза, когда вы смотрите на молодых исполнителей "Юноши и смерти". Можно надеяться, что Ролан Пети придумает новый потрясающий спектакль?

- Что вам ответить... За мной ведь уже столько лет, я даже не знаю, есть ли у меня впереди хоть какое-то время. Мало его или много, неизвестно, потому не хочу планировать. О будущем вообще не думаю. Я думаю о сегодняшнем дне. Вот так.

Лейла Гучмазова

Итоги.RU
Поделиться
Комментировать

Популярное в разделе