С Керрудо легко разговаривать. Он избегает штампов, и у него нет готовых ответов. Он размышляет по ходу беседы, возвращается к ранее затронутым темам, полемизирует...
Алехандро Керрудо. Фото: Тодд Розенберг
Кто есть кто в современном балете. Алехандро Керрудо родился в Мадриде. Учился в Консерватории танца в Мадриде. Профессиональная карьера началась в 1998 году. Танцевал в труппе Виктора Ульяте, Штутгартском балете, Нидерландском театре танца. С 2005 года живет и работает в Чикаго. Член труппы Hubbard Street Dance Chicago. В качестве хореографа поставил одиннадцать спектаклей. В 2006 году спектакль Керрудо “Fuel” получил третье место на XX Международном конкурсе молодых хореографов в Ганновере (Германия). Спектакли Керрудо в репертуаре компаний Германии, Дании, Нидерландов, Австралии, США.
— Что вам нравится в компании Hubbard Street Dance Chicago?
В этой компании я впервые попробовал свои силы в качестве хореографа. Я бы вполне мог быть свободным художником, кочующим из страны в страну, из театра в театр. Мне повезло, что у меня есть своя труппа, что я могу ставить спектакли, экспериментировать, учиться. Мне нравится, что компания приглашает к сотрудничеству крупнейших хореографов мира: Иржи Киллиана, Матса Эка, Охада Нахарина.
— А что вам в ней не нравится?
Керрудо задумался, а потом, засмеявшись, сказал:
— Бюджет... Если серьезно, у нас есть много спонсоров, но если бы их было еще больше, мы бы смогли себе позволить еще большие проекты.
Алехандро Керрудо говорит: “Первый толчок к балету сделала моя старшая сестра. Она стала учиться танцам, и через три года я тоже захотел попробовать. Потом пришла очередь моего брата, а потом и родители присоединились. Это не они меня - это мы с сестрой привели их к танцу. Но я единственный, для кого танец превратился в профессию”. Здесь хорошо было бы написать, что в детстве Керрудо побывал в театре и на него неизгладимое впечатление оказала такая-то труппа. Он сказал себе, что когда-нибудь тоже станет профессионалом, и это послужило толчком к выбору профессии... Увы, ничего подобного в жизни Керрудо не было. Он стал учиться танцам просто потому, что надо было чему-то учиться. Балет не привлекал юношу. Красоту искусства танца он понял гораздо позднее: “Вначале мне не нравился балет. Я танцевал без особых эмоций. И даже когда я начал карьеру танцовщика, я не знал всего, что связано с этой профессией”.
С девяти лет Керрудо учился в Консерватории танца в Мадриде (Real Con?servatorio Professional de Danza de Madrid). Воспоминания об этой школе у него самые хорошие.
— В Испании прекрасная школа танца. Сколько великих танцоров ее закончили! Они танцуют везде: в АБТ, в Королевском балете Ковент-гардена, в балетной труппе Парижской оперы, в балете Сан-Франциско. Главным моим направлением был классический танец, однако много внимания мы уделяли характерному танцу, современному танцу. Я танцевал фламенко. Это было ужасно. (Смеется.) Я впервые вышел на сцену, еще учась в консерватории. Очень волновался.
— А сейчас вы волнуетесь перед спектаклем?
— В качестве танцовщика чувствую не волнение, а, скорее, возбуждение. А как хореограф я волнуюсь не за себя, а за моих артистов. Со временем пришел опыт, и я научился управлять своими эмоциями. Для меня было и остается полным кайфом входить в образ, двигаться на сцене, чувствовать дыхание зрительного зала.
— В каких ролях вы танцевали в европейских труппах?
— Я молод, но у меня уже богатая карьера. (Смеется.) Я начинал в кордебалете в труппе Виктора Ульяте, потом были три года в кордебалете Штутгарта. А в Нидерландском театре танца нет разделения на солистов и кордебалет. Там все (и я в том числе) танцевали все. Я перетанцевал огромное количество балетов, участвовал в спектаклях Кранко, Баланчина, Киллиана, Эка, Нахарина, Форсайта, Дуато... “Дон Кихот”, “Жизель”, “Спящая красавица”, “Ромео и Джульетта”, самые разные современные постановки...
— И после всего этого в двадцать пять лет вы переезжаете в Чикаго. Почему? Ведь, говоря о балете и современном танце, Чикаго не относится к балетным и танцевальным столицам мира. Не Лондон, не Нью-Йорк, не Москва...
— Я не выбирал Чикаго - я приехал работать с конкретной труппой Hubbard Street Dance. У нее сложились особые отношения с Нидерландским театром танца. Директора компаний хорошо знали друг друга и артистов. Мой приезд не был случайностью. Я не приезжал на экзамен – я приехал и сразу стал танцевать. Поэтому переезд прошел спокойно, естественно, без потрясений.
— Скучаете по Испании?
— Нет. Я не живу в Испании с восемнадцати лет. Я скучаю по моей семье и хотел бы, чтобы она была рядом. Я навещаю их на Рождество и летом, но живу в Чикаго.
— А как же другой язык, стиль жизни, менталитет?
— Моей первой страной, когда я уехал из Испании, была Германия – абсолютно другая страна по сравнению с Испанией. Я впервые жил отдельно от родителей и в те три года больше всего скучал по Испании, по дому. Потом я жил в Голландии, сейчас - в Чикаго. Чем больше живешь в других странах, тем больше привыкаешь к ним... Я люблю Чикаго, даже его отвратительные зимы. У этого города есть характер. Вам нравится то или иное место, если вам нравятся люди, живущие там. В Чикаго живут мои друзья. Иногда заполнение официальных документов напоминает мне, что я – пришелец, но друзья и коллеги заставляют быстро забыть об этом.
Уже на следующий год после прихода в труппу Hubbard Street Dance Алехандро Керрудо поставил свой первый спектакль в качестве хореографа – “Lickety-Split” по песням американского певца и композитора Девендра Банхарта. В 2008 году таких спектаклей было два: “Extremely Close” на музыку Филипа Гласса и Дастина О’Халлорана, “Off Screen” на музыку Джонни Гринвуда, Бенуа Чареста, Никколо Паганини и других. Поэтому предложение стать резидентом-хореографом не было для него неожиданным.
— Почему вы решили заняться работой хореографа?
— Вначале я захотел попробовать свои силы в качестве хореографа, чтобы стать лучшим танцором. Я думал, что, будучи хореографом, лучше пойму танцоров и, с другой стороны, какие требования и почему выдвигает к ним хореограф.
— Ну и как? Поняли?
— Не сразу и не все, но я с наслаждением включился в новую для себя работу. Стать хорошим хореографом еще сложнее, чем стать хорошим танцовщиком. Я учился в процессе работы и до сих пор учусь. Один день я чувствую, что могу многое сказать в качестве хореографа, на другой день мне сказать нечего. Трудно объяснить словами то, что происходит на уровне эмоций и ощущений.
— Поговорим о терминологии. Почему в названии труппы Hubbard Street есть слово “танец”?
— Это очень просто. Потому что мы не ставим балеты. Балет – это танец, но не каждый танец – балет. Если вы спрашиваете меня о моих спектаклях, то их можно назвать современным танцем, но никак не классическим балетом. Мы не ставим классические балеты, но каждое утро начинается у нас с классической разминки у станка.
Оригинальность спектаклей, композиторских имен, экспериментальность стиля, независимый почерк каждого хореографа, работаюшего с труппой, выделяет Hubbard Street Dance на фоне других трупп Чикаго и США. И первым в этом списке стоит имя Алехандро Керрудо. Я спросил маэстро, помогает ли ему европейский опыт, и услышал в ответ:
Когда я ставлю спектакль, я не думаю о европейском опыте, корнях и всем прочем. Я даже не думаю в целом о спектакле. Когда я прихожу на репетицию, я думаю конкретно, каким будет движение танцовщика в следующую секунду. Спектакль рождается постепенно, шаг за шагом, движение за движением.
— Как вы работаете с танцорами? Показываете им движения или даете возможность импровизировать?
— По-разному, но я предпочитаю совместное творчество. Я не диктатор. Чем больше предложений выскажут мне танцоры, тем лучше. Я не прихожу на репетицию с готовыми решениями. Движения создаются непосредственно в процессе работы. Я люблю видеть перед собой воплощение моих мыслей. Застывшим конструкциям и фантазиям я предпочитаю живую импровизацию.
— Вы обсуждаете с танцорами характеры героев?
— Мы используем не слова, а язык танца. Мои спектакли абстрактны, бессюжетны. Я говорю о персонаже, но мне бы не хотелось наставлять танцовщика, что он должен чувствовать. Моя задача – указать ему путь.
В честь тридцатипятилетия Hubbard Street Dance Chicago в октябре 2012 года Керрудо поставил спектакль “Тысяча шагов” на музыку композитора-минималиста Филипа Гласса. По словам хореографа, толчком к созданию спектакля послужила композиция Марка Шагала “Окна Америки”. В честь двухсотлетия США великий художник подарил эту композицию АРТ-институту Чикаго. Я спросил у Керрудо, обсуждал ли он с артистами жизнь и творчество Шагала, и услышал отрицательный ответ.
— Нет, я не являюсь экспертом по творчеству Шагала и не хочу притворяться. Я не хочу учить никого ничему. “Тысяча шагов” – спектакль, основанный на моем личном восприятии одной конкретной работы Шагала. Я вижу эту работу и пытаюсь перевести ее на язык танца. Из моего личного опыта я понял, что чем меньше я говорю, тем лучше получается спектакль. У меня нет четко сформулированной концепции произведения. Можно идти одним путем, а потом свернуть в другую сторону, можно пойти назад, а потом вернуться вперед по другой дороге, и на этом пути белое может превратиться в черное и наоборот... Часто у меня самого нет ответа, часто мои ответы неполны и неокончательны. Слова могут меняться, словами нельзя выразить танец. Я не хочу никого раздражать, боюсь быть неверно понятым. Язык танца понятнее слов.
— Как рождаются у вас новые спектакли? Вам нужен какой-то внешний толчок?
— По-разному. Если это чистый лист бумаги, то я начинаю с музыки. В случае со спектаклем “Тысяча шагов” это было произведение Шагала. Мне нужно зацепиться за что-то. Вдохновение – вот что необходимо для работы. Иначе получится механический спектакль без сердца, без эмоций.
— Мы видим имена русских солистов в крупнейших балетных труппах мира. При этом в вашей труппе нет никого из России. Почему?
— Я как-то об этом не задумывался. Не так много русских артистов занимаются современным танцем. В основном, это все-таки классический балет. А мы - компания современного танца.
— А возможно ли танцевать у вас на правах приглашенного солиста?
— Такого у нас никогда не было. Кто знает, может быть, в будущем... Но в нашей труппе нет понятия “ведущий танцор” или “прима-балерина”. В нашей компании все – равные солисты.
— У вас уникальный опыт работы в европейских и американской танцевальных компаниях. Какие сходства и различия вы бы отметили в организации работы танцевальной труппы в Европе и США?
— Мир не такой большой, и сходств гораздо больше. Структуры танцевальных трупп похожие. Самое большое различие в аудитории. Причем, я бы не делил аудиторию на американскую и европейскую. Например, немецкие зрители очень отличаются от испанских. Американская публика более консервативна, европейская – более подготовлена к экспериментам. Это не говорит о том, что искусство танца в Европе лучше. Просто в Европе какие-то вещи проходят скорее, чем в Америке.
— Если бы вы составляли пятерку ведущих балетных театров мира, кто вошел бы в нее?
Первые три номера Керрудо назвал сразу же: “Кировский балет, Парижская опера, Нидерландский театр танца”, а потом задумался:
— Может быть, АБТ... Чтобы назвать полностью пятерку, надо смотреть все работы всех театров. Последний раз я видел балет Мариинского театра три года назад, а балет Парижской оперы – десять лет назад. Я включаю в этот список те или иные театры, основываясь на своих – часто старых – впечатлениях. Это не очень справедливо с моей стороны. Я недостаточно много смотрю работы других и поэтому не вправе судить.
— Если вам предложат работу хореографа, например, в Ковент-гардене или в АБТ, или в Парижской опере, каков будет ваш ответ?
— Вы дали мне список из трех классических балетных компаний. Мне кажется, я бы смог лучше выразить себя в Hubbard Street. С этой точки зрения я бы предпочел работать в Чикаго.
— Вы все время разделяете классические балетные компании и современные танцевальные труппы...
— Конечно. Это, как апельсин и яблоко. Абсолютно разные компании. Я не думаю, что труппа современного танца сможет создать классический балет лучше, чем это делает балетная компания, и наоборот. Например, классическая балетная труппа не сможет сделать мои спектакли лучше, чем артисты Hubbard Street. Современные спектакли требуют другой техники, другой постановки ног. В современном танце все другое.
— С артистами классического балета тяжелее работать?
— Для меня тяжелее работать с любыми артистами, если они не танцуют в Hubbard Street. Я люблю своих артистов, и они меня прекрасно знают. Мне легко работать только с ними.
— Как вы относитесь к современным интерпретациям классических балетов?
— Я их охотно принимаю.
— Но вы сами никогда не занимались этим?
— Пока нет. В будущем я не исключаю для себя такой возможности. Но мне гораздо интереснее смотреть современные спектакли, чем очередную версию балета Мариуса Петипа или осовремененных Ромео и Джульетту на сцене.
— Ваш идеал в балете?
— Трудно назвать всего одно имя. Михаил Барышников, Карлос Акоста, Джули Кент...
— А что касается хореографов?
— Иржи Киллиан. Я многое взял от него: и как от хореографа, и как от человека, что еще важнее. Чем интереснее человек, тем интереснее его творчество.
— На сайте Hubbard Street Dance написано, что осенью вы выпускаете мировую премьеру N12, а зимой 2014 года - мировую премьеру N13. Не могли ли бы вы рассказать нам о предстоящих спектаклях?
(Смеется.)— Я понятия не имею, какими они будут. Какие-то мысли есть в голове, но говорить о них слишком рано. Я люблю удивлять.
Сергей Элькин
CHASKOR.RU