Вовремя уйти

Двадцать пятого октября — ровно четыре года, как его нет с нами. Я говорю о Муслиме Магомаеве. В этот день он замолчал навсегда. Хотя метафорически он замолчал раньше: в 1998 году вдруг пришел к выводу — нужно уйти со сцены. Но почему "вдруг"? Это так выглядело для нас. А для артиста это было вполне обдуманное, многократно взвешенное, выверенное решение. По этому поводу Муслим Магомаев говорил: "Каждому голосу, каждому таланту Бог определил определенное время, и перешагивать его не нужно".


А ведь никаких проблем в то время (и позже тоже) у него ни с голосом, ни с талантом не было. Тогда в чем же дело?

Видимо, заговорила мудрость человека, хорошо понимающего, что певец с таким именем должен остаться в памяти человеческой утонченным и неувядающим, должен сохранить по возможности первозданный облик, не исказить его прожитыми годами и болезнями. И певец был прав.

Мы запомнили его юным и стройным, черноволосым и прекрасным. Мы сохранили в памяти его голос.

Пел он удивительно просто, без манерничанья и отработанных жестов. Пел как жил, как дышал. Репертуар... Он очень обширен, и, как сказали бы многие, попсы там тоже хватало. Только в его исполнении даже эта самая попса одухотворялась, поднималась ввысь, словно наполняясь светом его души.

Кто еще из великих сумел вовремя уйти со сцены? Вы многих вспомните?

Разговоры о том, что нужно дарить людям талант до конца — да это несерьезно! Что там дарить, когда у певца на сцене постоянно сдает голос и звучит фальшиво, когда певицы похожи на дешевых маскообразных кукол после многочисленных пластических операций, когда движения становятся заторможенными, неестественными. Это все подарки для публики? Смешно. Если только в кавычках...

И такая "отданность и преданность" искусству царила во все времена. Меня всегда поражали раздобревшая Татьяна Ларина, матрона лет пятидесяти, старательно распевающая роль девочки, Травиаты и Дездемоны, далеко обогнавшие в возрасте своих героинь, престарелые дородные Канио... Это прямо доблесть такая — оставаться на сцене до гробовой доски. В любом виде. А что думает и испытывает зритель, глядя на сцену, — так это его проблемы. Пусть радио слушает — там ничего не увидишь.  

В связи с уходом со сцены хочу напомнить давнее и потому забытое интервью с Геннадием Хазановым, тоже добровольно оставившим сцену и занимающимся лишь театром как режиссер.

Вот выдержки:

Недавно я включил телевизор и понял, что мне лично в очередной раз телевидение оказывает великую услугу. Меня сначала запрещали, не показывали, теперь я добровольный затворник.

— Это ваш выбор? Почему?

— Понимаете, если сейчас в соседней комнате будут сидеть проститутки, и в этот момент вдруг вы войдете или пройдете мимо и увидите меня вместе с ними, вы наверняка подумаете обо мне не лучшим образом. Вроде того, что, если я там нахожусь вместе с ними, значит, что-то общее есть, если я, конечно, не заблудился. На сегодняшний день появление в одном пространстве с тем, что происходит в этом жанре, означает, что я попадаю в дерьмо автоматически.

— Сейчас искусство перестало быть мессией, оно стало развлекать?

— С моей точки зрения — да. И тому, кто захватил тот мессианский период, сегодня очень трудно. Это же нужно, чтобы хватило не только мозгов, но и внутреннего смирения! Надо понимать, где талант и личность, а где лавры борца с режимом и больше ничего. Возьмите Театр на Таганке, в котором самое лучшее по знаку было сконцентрировано в том, что делал Высоцкий. Сейчас их спектакли смотреть просто невозможно. Это была разрешенная властью легальная оппозиция, которую специально держали, галочку ставили, пускай будут, пускай занимают эту нишу. Но ведь сцена — не арена и не стадион. Мне кажется, это место необходимо только для исповеди, больше ни для чего. И, может быть, сцена — единственный шанс успеть что-то такое сказать перед тем, как покинуть эту землю. А сейчас бывшие герои тех лет похожи на дом престарелых, в который собрали криминал.

— Наверное, уйти вовремя тоже искусство, и у нас этому пока не научились?

— Это зависит только от человека, и абсолютно неважно, у нас или у них... Когда-то Георгий Михайлович Вицин, мы с ним очень дружили, в ответ на мои уговоры играть в спектакле сказал: "Я люблю, чтобы тихо было". Он был очень светлый человек, замечательный, и как-то очень тихо ушел. Но многие ведь пытаются бежать за временем, сил нет, ничто не держит, и есть в этой погоне за былым величием что-то очень суетное и небожеское.

— Но ведь мотивация может быть разная: надо обеспечивать семью, что-то оставить детям...

— Ну, знаете, такая мотивация у каждого есть. Тогда можно выйти на улицу, убить пару человек и сказать, что у меня дети маленькие, надо что-то им оставить.

Трудно сформулировать лучше...
http://publicpost.ru/blog/id/19213/

Поделиться
Комментировать

Популярное в разделе