И вот тут он осознал, что электронные книги — это действительно уже совсем не то, что старорежимные печатные. Слова в книгах «поплыли», они перестали быть застывшими. И вот эта бесконечная пластичность электронных книг может перевернуть все наши представления о книгоиздании.
Это ведь гораздо радикальнее, чем разные издания одной книги, в которых могли быть исправления и дополнения. Сами книги, тем не менее, воспринимались — и автором, и читателем — как неменяющиеся, константные объекты. Какими видим их мы, такими увидят и наши потомки, это очевидные всем правила игры.
Соответственно, «фиксация типографией» обеспечивала своего рода культурный консервант, помогала защитить оригинальные документы от порчи, давала тем, кто занимается написанием истории, более солидное основание. Записанные и опубликованные как книга знания получали гарантию надежности. Возможно, способность печатных книг служить «консервантом» знаний была самым важным последствием изобретения Гутенберга.
А теперь, когда книги стали цифровыми, они потеряли свою стабильность, константность. Всякий раз, когда на экране происходит обновление, книга может меняться. Это как страница веб-сайта, которая может до бесконечности редактироваться. Никаких технологических ограничений на вечное редактирование больше нет — стоимость изменения цифрового текста близка к нулю. Получается, что книги — это организованные массивы информации, которая может меняться по ходу. Ревизия за ревизией — сколько не жалко.
В этом есть много плюсов. Писателям легко исправлять свои ошибки и обновлять факты. Путеводители больше не будут посылать путешественников в закрывшиеся рестораны и когда-то прекрасные гостиницы, которые превратились в клоповники. Инструкции в учебниках всегда будут ясными и точными. Справочники никогда не устареют.
И ладно бы только нон-фикшн. Историки и биографы смогут ревизовать собственные книги — если обнаружились новые факты или после некоторых событий, проливших свет на то, о чем рассказывается в их книгах. Дискутирующие между собой авторы смогут обмениваться новыми аргументами. Романисты — вычищать небольшие анахронизмы; и так далее.
Впрочем, есть и оборотная сторона медали. Ясно, что возможность изменять содержание книги открывает путь злоупотреблениям. Раз текст теоретически не неизменен, значит, его можно подгонять под самые разные стандарты, в том числе — идеологические, и это уже не будет таким преступлением, каким казалось раньше.
Еще последствия — коммерческого характера. Поскольку электронные книги дают огромное количество информации о том, как читают люди, издатели могут использовать это для своих маркетинговых исследований. Они будут знать, с какой скоростью читатели продвигаются через различные главы, что пропускают вообще, где бросают читать книгу. И раз так — наверняка возникнет соблазн влезть в содержание книги, добавить пару слов там, подрезать пару глав сям, чуточку подмарафетить главного героя. Что от этого пропадет — ну или уменьшится — так это ощущение, что книга — это законченный, завершенный объект, автономное произведение искусства, которое в состоянии устоять перед модой и перед эрозией времени.
Лев Данилкин
Афиша