– С тем, что сегодня картина в нашем обществе далека от идеальной, спорить не приходится. Из всех преподавателей ЯрГУ только я вырастил троих детей. Тогда как трое – необходимый минимум для воспроизводства нации. В смысле социально-психологическом двое детей – это уже неполная семья.
– Но принято считать, что, чем меньше в семье детей, тем больше у родителей возможностей дать каждому из них достойную жизнь…
– И где же эта «достойная жизнь»? Единственный ребенок в семье гораздо чаще бывает обделен человеческими отношениями, чем дети многодетных родителей. Детей в семьях все меньше, а сирот при живых родителях – все больше.
– Возможно, это некая неизбежность – нечто вроде обязательной расплаты общества за уровень цивилизации европейского типа?
– Да, мы расплачиваемся, но за цивилизацию ли? По-моему, абсолютно несущественно, граммофон или «ай-фон» общество считает признаком цивилизации. Куда важнее, что под видом цивилизации через электронные СМИ обществу навязываются взгляды, прямо исключающие семейные отношения.
– Да, сегодня редкий человек не ругает телевидение за тот откровенный негатив, что присутствует на телеэкране. Но группа «Верасы» пела про то, что «у меня братишки нет», еще во времена, когда в стране вещали только два метровых канала.
– А уже тогда по отношению к семье строилась абсолютно разрушительная государственная политика. Смысл ее сводился к тому, что главная суть семьи – не дети, а благосостояние.
– С детьми и само по себе непросто. А уж без благосостояния совсем тяжелая картина получается.
– А как получилось, что благосостояние противопоставляется многодетности?! Причем, обратите внимание, сегодня это происходит уже не на уровне работы аппарата государственной пропаганды, а на уровне общественного сознания. Многодетная семья приравнивается к отсталой и ущербной.
– Как-то мы слегка уходим от темы разговора. Начался он с необходимости воспитывать детей в любви, а продолжился многодетностью…
– На самом деле мы только подходим к сути. Именно отсутствие настоящего, глубинного смысла создания семьи и приводит к тем проблемам, которые фактически ставят ее сегодня на грань существования. В наше время среднестатистическая семья – союз двух эгоистов, каждый из которых стремится как можно более полно реализовать свои предпочтения и свои желания. Главный вопрос современного брака: «Что может дать мне мой супруг (супруга)?». Если ожидания не совпадают с реальностью, семья распадается. А они чаше всего не совпадают, поскольку вопрос «что я могу дать?» задается по отношению к себе гораздо реже.
– Нет ничего проще, чем запретить разводы да уж заодно и аборты, благо опыт есть. А дальше? Дальше потребуется что-то разрешить – понятно же, что одними только запретами ничего толкового не добьешься.
– А зачем изобретать велосипед? В России около девятисот лет семейная жизнь определялась служением. Жена служила мужу, муж – жене, оба они служили детям, дети, вырастая, служили родителям…
– Не поздно ли в XXI веке возрождать патриархальную семью? Тем более что и в «Домострое» есть как минимум два существенных аспекта. Он, во-первых, ориентирован на совсем другую скорость течения жизни. А во-вторых, полностью противоречит современным общественным отношениям.
– Я бы не стал во всем уравнивать домострой и патриархальную семью. Хотя бы потому, что патриархальная семья серьезно дискредитирована в середине прошлого века именно этим приемом. Тот же Горький в повести «Детство» энергично расписал насилие, которое исходило от старших по отношению к детям, и практически не коснулся аспектов, позволивших семье и обществу сохраниться.
– Например, каких?
– Во-первых, отношение старших к младшим в патриархальной семье носило ярко охранительный характер. Во-вторых, даже городские семьи были многопоколенческими. И когда от старших поколений «вниз» по отношению к младшим шло покровительство, то «вверх» распределялось внимание. Старики могли делиться не только индивидуальным опытом, но, что самое главное, всеми архетипами народного сознания. Я имею в виду легенды, сказки, былины, песни… Проще говоря, это был богатый обобщенный эмоциональный опыт.
– А действительно, когда читаешь раннего Гоголя, поневоле ловишь себя на мысли, что детям того времени «телевизором» был дедушка. Точнее – его устные рассказы…
– На самом деле работникам телевидения можно только молиться, чтобы стать для детей хотя бы отчасти настолько же значимыми людьми, какими были дедушки середины XIX века. Что в принципе невозможно: авторы программ стремятся угодить всем. Это делает телевизор наиболее доступным суррогатом общения. А потребляя суррогаты, очень трудно остаться здоровым человеком.
– Тогда не совсем понятно, в чем вы черпаете основания для оптимизма? Как можно изменить ситуацию, в которой все мы сегодня живем?
– Интересно, что мы и о десятой части сложностей не упомянули. К примеру, 95 процентов педагогической деятельности сегодня находится в руках женщин. То есть количество мужчин, воспитанных мужчинами, исчисляется считанными процентами. А женщины, занимающиеся воспитанием, волей-неволей вынуждены принимать псевдомужские модели поведения. Из-за этого в нашем обществе невообразимый процент женщин мужского типа поведения и мужчин, идеально разбирающихся, к примеру, в косметической номенклатуре или тенденциях моды.
– Вот и получается: чем дальше, тем беспросветней.
– Я бы так не сказал. Девятьсот лет существования патриархальной семьи – такой срок, за который ее ценности проникли глубоко в подсознание. Важно правильно расставить акценты и понять – изменение ситуации в лучшую сторону не произойдет само по себе. Укрепление истинных семейных ценностей должно стать одним из главных направлений работы и общества, и государства.
Беседовал Анатолий КОНОНЕЦ
"Ярославский Регион"