Эстетическая резня Павла Пепперштейна
10 июня 2019 ● ELLE
Литературный критик Сдобнов Сергей рассказывает, как устроена новая книга одного из самых успешных современных художников.
Павел Пепперштейн
В издательстве «Носорог» вышел новый роман художника и писателя Павла Пепперштейна «Странствие по таборам и монастырям», в котором часто занимаются сексом, убивают, путешествуют, но все это оказывается не важным. Попытаемся разобраться в том, что в нашей культуре критикует Пепперштейн
Открываешь новый роман художника и писателя Павла Пепперштейна и сразу понимаешь, что попал в ловушку, поставленную автором. Во-первых, главных героев в этом тексте нет, но действуют множество персонажей: напуганный в детстве до аполитичности писатель Штагензальц, по мнению автора напоминающий Мандельштама, патологический альфа-самец, работающий в аукционном доме Christies, звезда порноиндустрии Нутелла, современный китайский художник, который покупает произведения искусства, оскверняет их, и в таком виде выставляет. В одном из фрагментов романа появляется Елизавета Вторая со слоновьим хоботом, а в другом — добрые православные мертвецы. Персонажи — как пазлы, часть: из старых романов и рассказов, некоторые созданы для нового романа, который оказывается частью психоделического, разрастающегося мира Пепперштейна.
В «странствии по таборам и монастырям» в основном случаются три типа событий: секс, путешествия и (само)убийства. Секс — оргии или индивидуальный — в романе становится основной формой досуга. Два главных странника: Зоя Синельникова, которая пережила изнасилование и охотится за теми, кто тем или иным образом оскорбил Майкла Джексона, и Цыганский царь — алкоголик, самозванец (настоящее имя Яросвет Близнецов). Цыганский царь связан с цыганами только кочующим образом жизни. Попробуем хотя бы пунктирно описать его приключения. После прихода таинственных гостей Царь бросает пить, вместе с бывшими собутыльниками несет старый советский стол на съемочную площадку киноэксперимента Курчатова — картины, посвященной советскому физику-ядерщику. После того, как режиссер рассказывает о своем масштабном проекте, становится ясно, что Пепперштейн со злой иронией описывает проект Дау Ильи Хржановского: «Я на съемках данного фильма использую принцип реалити-шоу — все снимается скрытыми камерами, действующие лица должны забыть, что они на съемочной площадке, забыть о том, что они снимаются в фильме. Они должны просто жить — жить и поступать спонтанно. Сценария, по сути, нет, лишь рамка. Поэтому буфет, где наливают, — эпицентр. Туда мы и направляемся». Писатель не удерживается и рифмует этот эксперимент с экскрементами. На съемках Цыганский царь оказывается свидетелем убийства режиссера Курчатова (именно этот момент не снимали на камеру). Потом Царь появляется в нескольких главах — танцует в рейв-республике Радости, живет в лесу с эльфами-толкиенистами во главе с Гэндальфом. Персонаж-странник нужен Пепперштейну, чтобы показать путь, Царь почти никак не действует и мало влияет на события вокруг себя.
Иллюстрации Пепперштейна из книги «Странствии по таборам и монастырям»
Убийства в романе случаются довольно часто, основные жертвы — близнецы, их уничтожают поодиночке, а если удается, то и сразу пару. Так в пространстве своей собственной выставки во время званого ужина погибают братья Чепмены. А Пепперштейн, насмехаясь над жанром детектива, придумывает мотивы для всех гостей этого ужина. При этом серийный убийца близнецов страдает замыканием памяти, забывая об убийстве в скором времени после его совершения. Автор придумывает для этого псевдодетектива и юного Мориарти, заимствуя образ подростка-гения у Сэлинджера.
Тэдди 14 лет, он плод инцеста, вундеркинд, прогнозирующий скорую войну в Европе. Мальчик оказался свидетелем трагедии 11 сентября — крушения башен-близнецов. После пережитого ребенок стал считать самолеты убийцами-людоедами. В больничном бреду Тэдди проговаривается, что желает смерти всем самолетам. В этой фобии узнается и страх самого Пепперштейна перед полетами, о котором художник не раз говорил в интервью. Пеппершейн в своих текстах любит проводить почти абсурдные параллели между событиями и словами. Так, убийства близнецов связываются с детской травмой мальчика, который видел гибель башен-близнецов. Убийцу ищет следователь Курский — вечный герой других текстов Пепперштейна — и другие персонажи нового романа Пепперштейна.
Иллюстрации Пепперштейна из книги «Странствии по таборам и монастырям»
Автор, как главный персонаж, постоянно вмешивается в сюжет — комментирует и обесценивает происходящее в тексте, транслирует свои мистические откровения. По стилю и регулярности подачи этот поток напоминает философию Пелевина, которую Виктор Олегович копирует и вставляет из одной своей книги в другую уже не первое десятилетие.
Но, в отличие от Пелевина, философия Пепперштейна состоит из множества коротких наблюдений. По одному каждое из них претендует на твиттер Хармса. В одном из комментариев Пепперштейн предполагает, что читателем этого текста может быть не только человек, но и другие живые создания: «существует звонкая фраза «Историю пишут победители». Так оно и есть. Но побежденные тоже не сидят без дела, если их не стерли в прах. Они пишут романы, подобные тому, который вы держите в руках, любезный читатель, хотя, возможно, у вас не руки, а золотые щупальца или коралловые ветви, в таком случае нам ничего другого не остается, как только принести вам наши искренние извинения за необдуманное употребление слова «руки». Пепперштейн любит общаться с читателем, не таясь, спрашивает его, в каком месте тот знакомится с книгой, а в какой-то момент не выдерживает и напоминает: «у нас нет перед вами ни малейших обязательств, и мы в любой момент можем разочаровать вас самым неприятным образом».
Иллюстрации Пепперштейна из книги «Странствии по таборам и монастырям»
В каком-то смысле Пепперштейн в этом романе максимально приближается к пути другого художника — Александра Бренера, который не терпит любые формы культурных институций и их атакует. Пепперштейн же в своей ироничной манере уничтожает привычные для читателя жанры, сюжеты, героев, обращая наше внимание на сверхзадачи человеческого рода: «на наше с вами счастье или на горе, этот рассказ — не детектив. Убийства, кражи, подлоги, движение банд, политические и финансовые аферы, террористические ячейки, маньяки — все это вещи, безусловно, заслуживающие вашего пристального внимания, но покажутся ли они вам столь важными в момент, когда перед вами откроется возможность продлить вашу жизнь на несколько сотен лет? Не забудьте, родненький: от того, какими глазами вы окинете данный рассказик, будет зависеть длительность вашей жизни».
Павел Пепперштейн
Пепперштейн показывает читателю локации и события, в которых человек старается уйти от реальности — тайное общество в старой квартире, рейв-республику, работающую один летний месяц, съемочную площадку Курчатова (читаем Дау), лагерь толкиенистов в лесу и, наконец, Пепперштейн указывает авторов своего романа — двух девушек, которые изучают литературу, то есть удаляются от жизни.
По-прежнему Пепперштейн — технофоб. Усмехаясь, он смотрит на «клаустрофобический бредок, что нынче называется прогрессом». В пылу своих ассоциаций автор указывает на то, что все мы рабы электрического господина, но в самом опасном рабстве находятся пожилые люди.
Павел Пепперштейн
Больше всего Пепперштейна бесят истории, от которых читатель получает удовольствие. Тот самый сторителинг, без которого невозможно представить сегодня любой бестселлер. Если Пепперштейн-художник сегодня — один самых модных, богемных и узнаваемых персонажей арт-сцены, то Пепперштейн-писатель в своих текстах как раз совершает тихие нападки на канонические сюжеты мировой культуры: то поменяет местами Каина и Авеля, то расскажет о трансформации и предательстве плюшевого мишутки. А в конце нового романа бросит читателя с ощущением опустошенности, недосказанности и культурного голода.
В издательстве «Носорог» вышел новый роман художника и писателя Павла Пепперштейна «Странствие по таборам и монастырям», в котором часто занимаются сексом, убивают, путешествуют, но все это оказывается не важным. Попытаемся разобраться в том, что в нашей культуре критикует Пепперштейн
Открываешь новый роман художника и писателя Павла Пепперштейна и сразу понимаешь, что попал в ловушку, поставленную автором. Во-первых, главных героев в этом тексте нет, но действуют множество персонажей: напуганный в детстве до аполитичности писатель Штагензальц, по мнению автора напоминающий Мандельштама, патологический альфа-самец, работающий в аукционном доме Christies, звезда порноиндустрии Нутелла, современный китайский художник, который покупает произведения искусства, оскверняет их, и в таком виде выставляет. В одном из фрагментов романа появляется Елизавета Вторая со слоновьим хоботом, а в другом — добрые православные мертвецы. Персонажи — как пазлы, часть: из старых романов и рассказов, некоторые созданы для нового романа, который оказывается частью психоделического, разрастающегося мира Пепперштейна.
В «странствии по таборам и монастырям» в основном случаются три типа событий: секс, путешествия и (само)убийства. Секс — оргии или индивидуальный — в романе становится основной формой досуга. Два главных странника: Зоя Синельникова, которая пережила изнасилование и охотится за теми, кто тем или иным образом оскорбил Майкла Джексона, и Цыганский царь — алкоголик, самозванец (настоящее имя Яросвет Близнецов). Цыганский царь связан с цыганами только кочующим образом жизни. Попробуем хотя бы пунктирно описать его приключения. После прихода таинственных гостей Царь бросает пить, вместе с бывшими собутыльниками несет старый советский стол на съемочную площадку киноэксперимента Курчатова — картины, посвященной советскому физику-ядерщику. После того, как режиссер рассказывает о своем масштабном проекте, становится ясно, что Пепперштейн со злой иронией описывает проект Дау Ильи Хржановского: «Я на съемках данного фильма использую принцип реалити-шоу — все снимается скрытыми камерами, действующие лица должны забыть, что они на съемочной площадке, забыть о том, что они снимаются в фильме. Они должны просто жить — жить и поступать спонтанно. Сценария, по сути, нет, лишь рамка. Поэтому буфет, где наливают, — эпицентр. Туда мы и направляемся». Писатель не удерживается и рифмует этот эксперимент с экскрементами. На съемках Цыганский царь оказывается свидетелем убийства режиссера Курчатова (именно этот момент не снимали на камеру). Потом Царь появляется в нескольких главах — танцует в рейв-республике Радости, живет в лесу с эльфами-толкиенистами во главе с Гэндальфом. Персонаж-странник нужен Пепперштейну, чтобы показать путь, Царь почти никак не действует и мало влияет на события вокруг себя.
Иллюстрации Пепперштейна из книги «Странствии по таборам и монастырям»
Убийства в романе случаются довольно часто, основные жертвы — близнецы, их уничтожают поодиночке, а если удается, то и сразу пару. Так в пространстве своей собственной выставки во время званого ужина погибают братья Чепмены. А Пепперштейн, насмехаясь над жанром детектива, придумывает мотивы для всех гостей этого ужина. При этом серийный убийца близнецов страдает замыканием памяти, забывая об убийстве в скором времени после его совершения. Автор придумывает для этого псевдодетектива и юного Мориарти, заимствуя образ подростка-гения у Сэлинджера.
Тэдди 14 лет, он плод инцеста, вундеркинд, прогнозирующий скорую войну в Европе. Мальчик оказался свидетелем трагедии 11 сентября — крушения башен-близнецов. После пережитого ребенок стал считать самолеты убийцами-людоедами. В больничном бреду Тэдди проговаривается, что желает смерти всем самолетам. В этой фобии узнается и страх самого Пепперштейна перед полетами, о котором художник не раз говорил в интервью. Пеппершейн в своих текстах любит проводить почти абсурдные параллели между событиями и словами. Так, убийства близнецов связываются с детской травмой мальчика, который видел гибель башен-близнецов. Убийцу ищет следователь Курский — вечный герой других текстов Пепперштейна — и другие персонажи нового романа Пепперштейна.
Иллюстрации Пепперштейна из книги «Странствии по таборам и монастырям»
Автор, как главный персонаж, постоянно вмешивается в сюжет — комментирует и обесценивает происходящее в тексте, транслирует свои мистические откровения. По стилю и регулярности подачи этот поток напоминает философию Пелевина, которую Виктор Олегович копирует и вставляет из одной своей книги в другую уже не первое десятилетие.
Но, в отличие от Пелевина, философия Пепперштейна состоит из множества коротких наблюдений. По одному каждое из них претендует на твиттер Хармса. В одном из комментариев Пепперштейн предполагает, что читателем этого текста может быть не только человек, но и другие живые создания: «существует звонкая фраза «Историю пишут победители». Так оно и есть. Но побежденные тоже не сидят без дела, если их не стерли в прах. Они пишут романы, подобные тому, который вы держите в руках, любезный читатель, хотя, возможно, у вас не руки, а золотые щупальца или коралловые ветви, в таком случае нам ничего другого не остается, как только принести вам наши искренние извинения за необдуманное употребление слова «руки». Пепперштейн любит общаться с читателем, не таясь, спрашивает его, в каком месте тот знакомится с книгой, а в какой-то момент не выдерживает и напоминает: «у нас нет перед вами ни малейших обязательств, и мы в любой момент можем разочаровать вас самым неприятным образом».
Иллюстрации Пепперштейна из книги «Странствии по таборам и монастырям»
В каком-то смысле Пепперштейн в этом романе максимально приближается к пути другого художника — Александра Бренера, который не терпит любые формы культурных институций и их атакует. Пепперштейн же в своей ироничной манере уничтожает привычные для читателя жанры, сюжеты, героев, обращая наше внимание на сверхзадачи человеческого рода: «на наше с вами счастье или на горе, этот рассказ — не детектив. Убийства, кражи, подлоги, движение банд, политические и финансовые аферы, террористические ячейки, маньяки — все это вещи, безусловно, заслуживающие вашего пристального внимания, но покажутся ли они вам столь важными в момент, когда перед вами откроется возможность продлить вашу жизнь на несколько сотен лет? Не забудьте, родненький: от того, какими глазами вы окинете данный рассказик, будет зависеть длительность вашей жизни».
Павел Пепперштейн
Пепперштейн показывает читателю локации и события, в которых человек старается уйти от реальности — тайное общество в старой квартире, рейв-республику, работающую один летний месяц, съемочную площадку Курчатова (читаем Дау), лагерь толкиенистов в лесу и, наконец, Пепперштейн указывает авторов своего романа — двух девушек, которые изучают литературу, то есть удаляются от жизни.
По-прежнему Пепперштейн — технофоб. Усмехаясь, он смотрит на «клаустрофобический бредок, что нынче называется прогрессом». В пылу своих ассоциаций автор указывает на то, что все мы рабы электрического господина, но в самом опасном рабстве находятся пожилые люди.
Павел Пепперштейн
Больше всего Пепперштейна бесят истории, от которых читатель получает удовольствие. Тот самый сторителинг, без которого невозможно представить сегодня любой бестселлер. Если Пепперштейн-художник сегодня — один самых модных, богемных и узнаваемых персонажей арт-сцены, то Пепперштейн-писатель в своих текстах как раз совершает тихие нападки на канонические сюжеты мировой культуры: то поменяет местами Каина и Авеля, то расскажет о трансформации и предательстве плюшевого мишутки. А в конце нового романа бросит читателя с ощущением опустошенности, недосказанности и культурного голода.