Позвони мне, позвони

«Я не верю в лёгкие жизни, – считала режиссёр Татьяна Лиознова. – Человеку всё даётся трудом… Главное – это способность выстоять во всех трудностях и пройти дальше…».

«Ради этого «пройти» она дралась, хамила, была чудовищем», – вспоминают о ней некоторые коллеги. Другие спорят: «Была волевой – да, но ради дела!» А вот какой помнит Лиознову её соавтор, сценарист Анна Родионова


Михайловна Лиознова и я работаем над новым сценарием. Называется «Святое семейство». Небольшой посёлок. Всё население – одни женщины. Женщины строят, учат, варят сталь и растят дочерей. Девочка-подросток приводит в дом мальчика – украла на вокзале. Захотела брата. 

Лиозновой хочется снять фильм о том, что современным женщинам в принципе мужчины не нужны. Это ещё до искусственного оплодотворения и суррогатных матерей. На основании своей жизни, в которой самую главную роль играла её мама. Режиссёр Лиознова после мужского кино про Штирлица захотела вернуться к своей «Евдокии» и сделать главной героиней не просто одну женщину, а всех как один клан, противостоящий засилью мужских норм и понятий. Не без влияния Феллини, конечно.

Я решила привезти её к нам на дачу и спокойно отработать последний вариант перед подачей на суд высших инстанций Студии Горького. Но дома живёт совершенно непредсказуемый бассет-хаунд Чарлик, который не даст нам ни секунды покоя, он будет грызть её обувь, целовать её влажным собачьим ртом и красть с режиссёрской тарелки всё, что на ней будет лежать. 

Бегу к соседям Лановым со слёзной просьбой – продержать Чарлика одну ночь. Они сами собачники и хорошо понимают, что пёс может помешать важному решению. Не колеблясь, Вася и Ира принимают это исчадие ада на постой. Лиознова приезжает на такси, что меня удивило – она всегда была заядлой автомобилисткой и говорила: «Машина – это мои руки, я могу дотянуться куда угодно», – и очень любила режиссёра Рогового, который не только снял «Офицеров» с Лановым в главной роли, но и владел целой сетью знакомых поставщиков автозапчастей. А тут такси. Кроме того, она совершенно не намерена обсуждать наш сценарий. Ей просто интересно посмотреть, как мы живём. А ведь у нас уже был фильм «Карнавал», и «Святое семейство» задумывалось как продолжение темы. Вежливо отсидев пару часов, на том же такси Татьяна Михайловна уехала. Это было странно.

Утром появился бодрый Чарлик с измученным Лановым на поводке. Вася сказал, что это была самая страшная ночь в его жизни – бассет лаял, выл, стонал всю ночь.

Жертва была напрасная.

Оказалось, что накануне Лиознову вызвал человек по фамилии Шауро, некто, отвечающий за идеологию в Центральном комитете партии. И приказал отказаться от всех планов и срочно снять фильм по пьесе Артура Копита «Конец света с последующим симпозиумом». Эта пьеса была напечатана в журнале «Театр», который тогда возглавлял Генрих Боровик, – это была гарантия правильной идеологической ориентации. В пьесе шла речь о поджигателях атомной войны в пределах США. Впоследствии я пообщалась с Копитом и сказала, что его пьеса перекрыла мне кислород. Копит не понял, при чём тут кислород, но начал стенать, что мадам режиссёр совсем не поняла его замысла и не заметила скрытой иронии.


«Секрет режиссёрского мастерства - любовь к актёрам. Мне не стыдно ни за один фильм» 
Татьяна Лиознова


Татьяна Михайловна была коммунисткой и не могла ослушаться приказа. Фильм получился примитивный и абсолютно мимо кассы, поскольку к моменту его выхода вовсю бушевала перестройка. Никого не волновали реваншисты и поджигатели, а наоборот, очень волновали деньги и капитализм.

А тут поспел Мавроди с его пирамидой. Как получилось, что коммунистка Лиознова поверила в возможность быстрого обогащения и все свои накопления (а это было немало) отнесла в «Чару» – так звали ещё одну финансовую пирамиду, – объяснить нельзя, только помутнением разума. «Чара» быстро обанкротилась, и Татьяна потеряла интерес к жизни. 

Поругавшись, ушла со всех своих постов на киностудии «Мосфильм», и последним жестом доброй воли в отношении меня была передача нашего «Святого семейства» Андрею Эшпаю (её ученику по режиссуре). Она сказала: «Я передаю тебе самое дорогое, что у меня есть, – этот сценарий, пусть он будет в твоей копилке». Но Эшпай собирался снимать фильм «Дети Арбата», и ему наши женские сопли были неинтересны.

И мы надолго расстались.

Я слышала, что она болеет и злится на всё, что происходит. Вообще, она была человеком решительных действий и на самой заре перестройки в ответ на разоблачительные статьи говорила: «Взять парочку этих коррупционеров и повесить на Красной площади, пусть повисят, а народ подумает». А тут уж так всё закрутилось, что двумя уже никак было не обойтись.



Только не сегодня!

Очень жарким июньским днем 2011 года я приехала к Кате Жемчужной. Я буквально истекала потом. И Катя накинула на меня тончайшего шёлка шаль и сказала, что цыганки так спасаются от жары. И действительно, шаль моментально принесла прохладу. Потом Катя сказала: «У меня гениальный внук, его надо срочно снимать в кино, иначе попадёт в плохую компанию. Напиши продолжение «Карнавала», чтобы в главной роли был цыган, а я найду деньги». Я стала вяло что-то предлагать, а потом говорю: «А поехали к Лиозновой, посоветуемся. Знаешь, купим всяких фруктов, ягод, конфет, целую корзину, и нагрянем прямо домой!» Кате очень понравилась идея, и она побежала одеваться. Честно говоря, на такое изобилие у меня денег не было, но мне казалось, что главное – подать идею, и потом, это можно было расценить как аванс.

И я, дура, набрала номер Лиозновой. Ответил слабый голос – она. Несколько минут я потратила, объясняя, кто я такая и что мне надо. Чуть  окрепший голос меня признал, но на моё предложение немедленно повидаться встревоженно ответил: «Только не сегодня!» О, как я ненавижу это «не сегодня», оно всегда означает «никогда». Всегда.

Когда принаряженная Катя вошла в комнату, я уже лепетала: «Да, конечно, о чём речь, поправляйтесь, вот и Катя желает здоровья, сил. Когда-нибудь…»

Лиознова умерла в сентябре. Это был последний шанс её увидеть. Просто увидеть. Ничего не просить. Просто увидеть. И теперь, если мне надо кого-то просто увидеть, я не спрашиваю разрешения, потому что я его никогда не получу… Я просто еду.



«Я так вижу!»


Татьяна Лиознова. 1982 год


Первый раз я увидела Татьяну Лиознову на съёмках фильма «Школьный вальс». Это был мой диплом на сценарных курсах, и я болталась на  съёмках всё время. Может, учитывая этот фактор, в нашей дальнейшей работе над фильмом «Карнавал» Татьяна Михайловна мне сказала: «Нечего на площадке сидеть, надо будет, я сама тебя позову. Ты мне звони, и я тебе буду рассказывать всё, что хочешь знать».

А пока я на Студии Горького и лезу во все дырки – очень подружилась со звукооператором Леонардом Буховым, мы с ним сблизились на тему польской драматургии, и я ему подарила некогда украденный из библиотеки Варшавского университета томик Мрожека для перевода. Подружилась с оператором Петей Катаевым, но не так близко, как с Буховым. Петя отпугивал страстным желанием втянуть меня в члены КПСС – сам он был и мечтал, чтоб и другие были, – наверное, для человеческого лица. Я ему говорила: «Петя, вот ты меня примешь, а я тебя опозорю – мне же тебя жалко».

Отчего я рассказываю о них – да они же и были самыми преданными творческими помощниками в лиозновской команде, сначала на «Семнадцати мгновениях», потом в «Карнавале» и потом в «Конце света», на съёмках которого Петя умер прямо на своём рабочем месте, глядя в глазок камеры.

И вот идёт какое-то обсуждение снятого материала, режиссёр Паша Любимов спрашивает Татьяну про Цыплакову, устраивает она её или нет. Лиознова задумывается, а потом говорит: «Да вроде ничего, но у неё пятки какие-то некрасивые». Так мы с ней познакомились. 

Потом Цыплакова, Цыпа, закончит у Лиозновой курс режиссуры и защитится блистательным фильмом «Камышовый рай» по сценарию Луцыка и Саморядова. А по другому их сценарию снимет ещё один её ученик – Хван, фильм «Дюба-дюба». Лиознова гордилась своими учениками.

Татьяна Михайловна обладала даром демагогии. На стадии приёмки сценария «Школьный вальс», который был посвящён довольно острой теме школьной беременности, было много возражений. Лиознова как руководитель объединения давала мне знак – на что согласиться, на что нет. День зачатия пришлось перенести на последний звонок – на это редакторы согласились, а вот когда один редактор вообще высказался, что беременные женщины вызывают у него стойкую неприязнь всем своим видом, потому что они антиэстетичны, – у Татьяны дрогнули губы, и она тут же повела дискуссию в другую сторону. Она сказала: «Вы заметили, что в сценарии беременная девушка идёт за помощью в райком комсомола? Обратите на это особое внимание. Не в церковь, не к бабкам-знахаркам, а в райком и просит там работу». Действительно, у меня так и было написано – в райком комсомола. Комиссия дрогнула и поставила свою подпись. Райком комсомола даже не снимали, он сыграл роль «белой собачки», призванной отвлекать внимание на не важный момент, которого не жалко лишиться впоследствии.

После «Школьного вальса» у меня был долгий ступор – я что-то писала на потребу, но неудачно, и мне даже Людмила Голубкина, мой мастер на курсах, говорила: «У тебя заказуха не получается, не пиши». Тогда я взяла и в два присеста накатала «Карнавал», а его напечатали в альманахе киносценариев – это было очень престижное издание, так он попал к Лиозновой. Но не сразу. Примерно год его мурыжили на «Мосфильме». Хотел снимать режиссёр Валерий Кремнёв, он был тогда знаменит после фильма «Мимо окон идут поезда». Но загадочным образом начальство  категорически не принимало сценарий. Бедный Лев Арнштам, будучи руководителем объединения, в котором это всё варилось, сел и переписал весь текст, из которого я запомнила одну фразу: «голая, а не стыдно». Мне было всё равно, я думала – пусть заплатят, а потом сниму своё имя. Или повешусь.

И тут звонит Лиознова и говорит: «Забирай сценарий с «Мосфильма», я буду ставить». Я начала: «А вот «Мосфильм» требует, чтобы… надо  переписать… так всё неудачно… бездарно». – «Ничего не надо. Главное, не мешай». – «Татьяна Михайловна, а можно мне…» – «Нет. Надо будет, позову».

Как истинная ученица Сергея Герасимова, Лиознова сначала опробовала материал на своих студентах во ВГИКе, но меня не позвала, только информировала, что «показ состоялся, теперь я знаю, как снимать».

Никакой разбитой тарелки в первый день съёмки, ни посоветоваться на тему актёров, ни показать кинопробы, только сухие отчёты по телефону. У меня была годовалая дочь и ещё трое детей, я не очень-то и рвалась на съёмки, но регулярно ездила с дачи, где мы жили без телефона, в город, чтобы выйти на связь, поблагодарить и мчаться обратно на электричку.

Но вдруг она сказала: «А вот завтра приходи».

И мы с мужем попали на единственную съёмку – как раз ту самую, которая стала визитной карточкой «Карнавала»: там, где была песня «Позвони мне, позвони!».

Я знала от Лиозновой, что она пригласила Максима Дунаевского и дала задание – написать песню, чтобы как у папы Дунаевского, чтоб на следующий день пела вся страна. Бедный Максим ушёл озадаченный.

Потом она приказала помрежам найти сто красивых девушек с самыми длинными ногами. Мы с Татьяной длиной ног не отличались, и мне показалось это интересным.

Но вместо ста красавиц нашли ансамбль Бориса Санкина «Ритмы планеты», и это удовлетворило нашего режиссёра, хотя в наших разговорах ещё долго аукалось: «Эх, не нашли. Может, плохо искали? Александров вот нашёл для фильма «Цирк». Что, с тех пор изменились стандарты? Где эти акселератки, о которых я мечтала?»

И вот мы допущены до святая святых – сидим в декорации хлопающих дверей и слушаем, как поёт не Ира Муравьёва, а профессиональная певица Жанна Рождественская. (Ира потом взяла реванш и записала на сорокапятку эту песню в своём исполнении, и это было классно!)

Рядом с нами сидит нервный человек и время от времени вмешивается в таинство репетиции.

– Это кто такой? – надменно спрашиваю я.

– Скажем, мой племянник, – загадочно отвечает Лиознова, мол, заткнись и не лезь не в своё дело.

Потом я узнала, что это был знаменитый впоследствии гений сценического движения Андрей Дрознин, которого пригласили просто посидеть. Но «просто посидеть» Дрознин не умел и встревал очень по делу – Татьяна не перечила. У неё был нюх на талант.

Смешно, что именно эта песня и стала слоганом фильма – «Позвони мне, позвони!». Я к ней не имела никакого отношения. Все тексты писал Роберт Рождественский. Татьяна его обожала и в конце фильма поставила две песни подряд, что называется, ничтоже сумняшесь. Когда я в первый раз услышала «Спасибо, жизнь, за каждый миг, в котором я живу, но и за тот, в который перестану», я пришла в восторг от высокой философской ноты, но оказалось, что я просто ослышалась – всё банальнее: «но не за тот, в который перестану», немного торговля с Богом.

Лиознова хотела сделать что-то очень мощное и замахивалась на две серии. 

В связи с этим я оказалась у неё дома.


«Карнавал я снимала о себе: Я прилагала дикие усилия, чтобы преодолеть нужду» 
Татьяна Лиознова


Сначала немного вернёмся назад – в период до «Карнавала». Татьяна Михайловна жила с мамой в небольшой квартире на Звёздном бульваре. Я помню её маму – она была очень строгая, про неё Татьяна говорила: «Чтобы мама днём включила телевизор? Ни в коем случае. Только вечером после трудового дня». У них в квартире висело овальное зеркало. Татьяна про него сказала: «Когда я родилась, мама поднесла меня к этому зеркалу, и мы вместе в нём отразились».

Когда мама умерла, Татьяне стало невмоготу одной. И Кобзон, её старый друг ещё по «Семнадцати мгновениям», помог ей получить квартиру на улице Алабяна. Она ничего не взяла в новую квартиру, всё купила новое, перевезла только зеркало, где в загадочном зазеркалье продолжали жить их отражения – мамы и маленькой Танечки.

И вот я в новой квартире. Здесь огромная кровать арабского гарнитура. Потом я буду здесь часто бывать и однажды принесу свою работу не вовремя – у Лиозновой грипп, она лежит на этом ложе маленькая, седенькая и как-то на обочине, потерянная сирота – мамы нет и никого нет вообще. А за ней простиралось огромное поле неудавшейся личной жизни, о которой она говорить не любила. Наоборот, ненароком бросались имена неких космонавтов или Арчила Гомиашвили, который ради Штирлица был готов на ней жениться, но, когда роль досталась Тихонову, забыл об обещании. Мифы входят в профессию режиссёра, и Татьяна Михайловна об этом не забывала и даже подкармливала эти мифы то намёком, то недосказанием. Я лично ни разу не видела у неё никого, кроме неё самой.

Но это после. А сейчас заканчиваются съёмки «Карнавала», и меня позвали показать новое жильё. Я всем восхищаюсь – и кухней, и прихожей,  и спальней с огромным букетом подсолнухов – эти подсолнухи будут жить долго, они пластиковые. Потом меня угощают чаем, потом, помешкав,  Татьяна приступает к главному. Ох, какая сложная и неприятная задача.

«Аня, я тебя прошу, отнесись к тому, что я скажу, с пониманием. Это принесёт нам известные дивиденды, и не в последнюю очередь финансовые, а тебе деньги нужны, я знаю. Мне предлагают сделать фильм из двух серий и на двухсерийный отпускают в два раза больше средств. Но у них условие, чтобы я была соавтором сценария. Нет, даже не соавтором, а то, что называется «при участии», – это распространённая форма, вполне принятая в современном кино, да ты и не можешь сказать, что я ничего не внесла в твой сюжет, например, сцена с медведем на роликах, ты сама знаешь, предложена мной, и понос у мишки, так что «моё участие» не фикция, а подлинная правда жизни».

Я молча выслушала монолог. Что я могла сказать? Что вообще может сказать автор в том зависимом положении, в котором он всегда находится? Татьяна положила мне ещё один кусок торта и добавила: «Мне очень нравится с тобой работать, и я хочу продолжить наше сотрудничество. Что скажешь?»

Очень захотелось быстро уйти, но не хотелось обижать. Я съела второй кусок торта и тоскливо откланялась. Лиозновой тоже было не по себе, и я подумала, что никто ей никаких условий не ставил – она была уже недосягаемая и делала то, что хотела.

Как я ошибалась.

Никаких роликов в сценарии не было – это Татьяна Михайловна позаимствовала у Барбры Стрейзанд из фильма «Смешная девчонка». Но главное, как угадала! Бум на роликовые коньки и самокаты был ещё впереди. Ира Муравьёва тогда была актрисой Театра Моссовета и вместе с театром была на гастролях в Киеве. Мой муж тоже работал с ней на гастролях и был свидетелем подвига Муравьёвой – каждый день она осваивала ролики, причём ей предстояло показать как талант бездарности героини, которая еле держится на роликах, так и блистательное владение ими.

Спустя годы я встретилась с Юрием Яковлевым за одним столиком на вручении премии Станиславского моей подруге Алле Покровской. Стесняясь, я напомнила ему про «Карнавал», мало ли у него было проходных ролей? Но у Лиозновой он снимался не раз и, конечно, вспомнил про «пленительное небо детства» – даже глаза замаслились.

Одну актрису Татьяна Михайловна снимала всегда как талисман. В «Карнавале» она играет маму. Это Алевтина Румянцева.

Главный режиссёр Театра Советской Армии Борис Морозов сыграл эпизод – художника-графика. Я очень люблю Борю и часто удивляюсь, а почему и он хорошо ко мне относится, а потом вспоминаю – «Карнавал»! Конечно, «Карнавал»! Худенький, молоденький, типичный «семидесятник»!

Катя Жемчужная очень хотела сниматься в этом фильме. Она буквально гипнотизировала Лиознову своим цыганским взглядом. И та сдалась. Катя очень яркая актриса, и её сцены с Муравьёвой самые мои любимые. Но у меня перед цыганами большая неловкость, с которой я не могу справиться до сих пор. Когда я писала их быт, их отношения, их музыкальность, я написала в их диалогах придуманный язык «воляпюк» – ну как бы что-то временное, «рыбу» – как называют композиторы-песенники такие суррогаты. Но потом получилось, что эту «рыбу» так и напечатали в альманахе киносценариев, а я про это не подумала. И мне стыдно было даже напоминать об этом. Конечно, в сценах актёры-цыгане говорили на своём хорошем языке, но у меня осталось какое-то чувство вины, как будто я их передразнила, что ли. Вот пишу сейчас – может, Катя прочтёт и меня простит.

В сцене поступления героини Муравьёвой на актёрский факультет Лиознова сняла всю кафедру ВГИКа, которую я сама хорошо помню. Завкафедрой Тавризян, Жора Склянский, на самом деле потрясающий актёр, лучший Иван Карамазов, которого я когда-либо видела, и другие, такие знакомые лица, и Лидия Смирнова, конечно. Татьяна Михайловна никогда не забывала хороших людей, которые были в её жизни, и платила им как могла. Клара Лучко была её подругой ещё по «Молодой гвардии». И Татьяна подарила ей в своих последних фильмах хорошие роли, не всегда, может, подходящие по возрасту, но Лиозновой это было не важно, она просто знала, на кого она может опереться.

Татьяна Михайловна много ездила по миру со своими фильмами и говорила мне: «Таких идиоток мало, но я ничего не покупаю за границей и всю валюту честно возвращаю обратно в банк». Лукавила, конечно. Привозила всякие хозяйственные штуки, типа фритюрницы, и сразу звала Лучко опробовать новинку.

Заканчивались съёмки. Пора было выходить из монтажной.

Конечно, я присутствовала на сдаче фильма высокому начальству. Все говорили одно и то же: концовка затянута и вообще непонятно, станет она артисткой или нет. Татьяна Михайловна держала удар стойко и не поддавалась ни на какие советы. Её довод «я так вижу» был непоколебим. Мне тоже казалось, что две песни в конце – это перебор, а вот с вопросом, станет ли героиня Муравьёвой артисткой, я намучилась страшно. До сих пор меня преследуют какие-то тётки, которые, узнав, что «Карнавал» – мой сценарий, буквально припирают к стенке и требуют чёткого ответа: да или нет? Я парирую – смотрите внимательно, в конце под дождём мокнет афиша, что на ней? Не помните, идите посмотрите ещё раз.

Поначалу фильм казался неудачей режиссёра и к нему отнеслись снисходительно. Ну, поиграла в мюзикл. Боря Грачевский, занимающийся «Ералашем», мне недавно сказал: «Надо же, как странно, мы думали – это провал, а прошли годы, оказалось – шедевр». 

Но я помню очень строгую оценку Юрского. Мы проводили отпуск в Ялте, и там объявили просмотр «Карнавала». Юрские пошли все. Я подошла к главному из них и спросила: «Ну как? Понравилось?» (Ещё один опыт – никогда не надо спрашивать, понравилось ли.) Юрский мрачно ответил: «Нет». Но я не отставала и, потрясённая, спросила: «И вы не смеялись?» Юрский сказал: «Нет». Я залепетала: «А народу нравится». Юрский посмотрел на меня с удивлением, как такое вообще может нравиться. Мимо прошёл народ, напевая: «Позвони мне, позвони!» Юрский проводил народ долгим взглядом и сказал: «Бывает».

На первый студийный просмотр «Карнавала» пришли педагоги Лиозновой – Тамара Фёдоровна Макарова и Сергей Аполлинариевич Герасимов. Герасимов готовился к съёмкам фильма о Толстом. Перед просмотром Лиознова прижалась к его рукаву, погладила и проговорила тихо: «Учитель!» Она благоговела перед ними – учитель был ей заменой отцу, погибшему в сорок первом на войне, он воплощал для неё идеал мужчины, режиссёра, педагога. Она старалась так же, как он, заботиться о своих студентах, снимать их в своих фильмах. После того как сделала с ними мой «Карнавал» в качестве курсового показа, она пригласила их на съёмки, конечно, главные роли были отданы именитым и опытным – Юрию Яковлеву, Ирине Муравьёвой, Кларе Лучко, Александру Абдулову, но ребята обижены не были, у них в «Карнавале» большие сцены школьной самодеятельности и моменты вступительных экзаменов. А уж в последней картине «Конец света с последующим симпозиумом» её любимый студент Вадим Андреев играет самую главную роль. Не его вина, что кино не прозвучало, а ведь там были и Басилашвили, и Надежда Румянцева. Время подвело.


…Однажды канал «Доверие» брал у меня интервью на тему «Карнавала». Я честно рассказывала всё то, что рассказала тут. Ведущая удивлённо сказала: «Вы рассказываете какую-то сказку. У нас выступали самые разные люди и говорили, что она чудовище. Что оскорбляла людей, лезла на рожон, хамила, дралась и была невыносима». 

Теперь я удивилась. Я не видела никакого чудовища. Видела решительную, волевую женщину-режиссёра, идущую, быть может, напролом, но не по трупам. Как же может быть разнообразен человек! Ко мне Лиознова была повёрнута другим ликом – может, потому она и убирала меня со съёмочной площадки, чтобы хоть у меня осталась память о ней самая светлая.

Премьера фильма была в кинотеатре «Россия» на Пушкинской площади. Я обзвонила человек пятьдесят родных и близких – многих я не видела  годами, хотелось повидаться, потом надо было расплатиться со всеми, кто помогал строить дом, в смысле не деньгами, с этим всё было в порядке, а просто пусть порадуются, не каждый день, чай, на премьеры ходят. Мне сказали: надо взять пригласительные, и я поехала в кинотеатр «Россия».

Гигантская афиша у входа в кинотеатр гласила: «Фильм «Карнавал». Сценарий – Татьяна Лиознова и Анна Родионова».

И тут я слетела с катушек. Я ощутила не просто своё унижение, а унижение всего сценарного цеха, хотя я прекрасно знала, что в фильме в титрах Лиознова – «при участии». Это была очень показательная ошибка кинотеатра. 

Что я орала – не помню, но администрацию я запугала хорошо, помогли мой муж и ещё режиссёр Харченко, который как раз снимал кино о том, как режиссёр Лиознова снимает это кино. В итоге были вызваны художники и переделана афиша, а в качестве утешительного приза мне дали пятьдесят билетов на премьеру. На самые лучшие места.

Оередь перед входом была такая, что Абдулов, который играл героя-любовника, вначале принял её за очередь в «Ленком», которая тогда была привычна москвичам.

Вечер был омрачён трагедией на станции метро «Авиамоторная», где обрушился эскалатор и погибло много людей. Генсек дышал на ладан. Страна разваливалась на глазах. 

Со мной на премьеру шла семья скромного профессора МГУ Попова, будущего мэра Москвы и прораба перестройки, но никто не мог тогда  предсказать, что произойдёт в самом ближайшем времени. 

До конца советской власти оставалось три года. И её обломки накроют народную артистку СССР, лауреата Государственной премии, руководителя режиссёрско-актёрской мастерской ВГИКа и прочая-прочая-прочая… Татьяну Михайловну Лиознову.

Останутся «мгновения» её жизни, перенесённые на экран. 

Автор
Анна Родионова, фото: личный архив В. Шмырова; Игорь Гневашев/EAST NEWS; МИА "РОССИЯ СЕГОДНЯ"
Поделиться
Комментировать

Популярное в разделе