Источник заразы. О чем были песни группы «Звуки Му»
19 июля 2023 ● СНОБ
15 июля 2021 года не стало Петра Мамонова — поэта и композитора, солиста одной из самых экспериментальных перестроечных групп «Звуки Му».
Петр Мамонов во время выступления
Фото: Guterman Mihail / East News
Чем интересно творчество коллектива — в материале «Сноба».
На Каретном Ряду вечерело. В окрестностях сада «Эрмитаж» традиционно прогуливались компании скучающих подростков, влюбленные парочки, одинокие взрослые люди в длинных пальто. Вдруг откуда-то из подворотни за скользящим по улице троллейбусом с криком погнался худощавый молодой человек. Мокрый от пота костюм на нем был изорван в клочья, лицо бледное как снег, а из окровавленной груди торчал напильник. На ближайшей остановке троллейбус замедлился, мужчина влетел внутрь него и выволок, избивая, одного из пассажиров. Когда тот, под градом лихорадочных ударов, окончательно обмяк на асфальте, человек в костюме поднялся с колен, отряхнулся и тоже упал — казалось, замертво. Проснулся он уже месяц спустя в реанимации — и сразу пошел в пивную. Этого человека звали Петр Николаевич Мамонов.
С его собственных слов, тем роковым вечером он, как это часто бывало, выпил лишнего и повздорил со случайным гражданином, а тот, чтоб неповадно было, решил своего собеседника убить — ударом напильника в грудь. Петр Николаевич каким-то чудом не умер. В ту ночь, как считал сам музыкант, Бог ради более важной миссии «оставил его жить». Куда вероятнее, конечно, что «оставил жить» Мамонова выброс адреналина, который он тогда испытал, и врачи больницы, куда его быстро доставили очевидцы драки у «Эрмитажа», но именно в этот день будущий лидер «Звуков Му», возможно, понял, что в жизни есть какие-то другие цели помимо саморазрушения. 10 лет спустя музыкант стал известен во всем мире как главный панк советской неофициальной сцены. Он записывал альбом в Лондоне и даже ездил с туром по Соединенным Штатам, где журналисты и критики называли музыкантов группы «сумасшедшими русскими», интересными своей «бескомпромиссностью».
Михаил Мамонов во время выступления
Фото: Сергей Кузнецов / РИА Новости
Звучание
Британский композитор Брайан Ино — продюсер альбома Zvuki Mu, работавший с Дэвидом Боуи и Talking Heads, познакомился с Мамоновым и группой в 1987 году во время своего визита в СССР. Уникальное звучание «Звуков» произвело на Ино огромное впечатление. Позднее он характеризовал стиль группы как «маниакальный минимализм» — инструментальные партии в каждой песне были нарочито примитивными, что оказывало на слушателя психоделический эффект. Сам Мамонов, по словам Ино, был носителем «удивительного и страшного архетипа» из «глубокого средневековья», в атмосферу которого он погружал слушателей благодаря перегруженным гитарным партиям в стиле постпанка и грязного lo-fi. Со временем стиль группы менялся, включая в себя элементы синтипопа и новой волны, звучание становилось более электронным, близким к трип-хопу. В своем позднем творчестве Мамонов заимствовал многие приемы из своих любимых зарубежных композиций: так, в треке «Уверенная» (2021) переливчатое электрическое пианино как будто сэмплировано с первого альбома The Doors, а песня «Зависть» «утопленным» вокалом и гитарным темпом напоминает поздних Portishead.
Петр Мамонов в собственной студии звукозаписи
Фото: Михаил Воскресенский / РИА Новости
Техника письма
В текстах своих песен Мамонов всегда старался говорить предельно простым языком про такие же предельно «простые» вещи. Наглядный пример — трек «Волкмэн» (1986). По сюжету оставленный родителями ребенок сидит дома, жаждет внимания и «конфет», но взрослые «ушли на работу» и конфет ему не купили. Недовольный таким положением дел герой фантазирует о собственной взрослой жизни, когда он будет совсем «один» и даже не вспомнит, что раньше был «чьим-то сыном». Песня об одиночестве, взрослении и подростковой обидчивости заканчивается просьбой ребенка купить ему кассетный плеер Sony Walkman — чтобы модная музыка заменила близких и спасла от тоски. Через описание такого мелкого детского переживания Мамонов смеется над зарождающейся культурой потребления, которая любую эмоцию в конечном итоге сводит к покупке, к реакции на товар. Пока другие перестроечные коллективы писали «протестные» песни, «Звуки Му» исследовали новую реальность советских граждан.
Кроме прочего, Мамонов был одним из немногих, кто поднимал в песнях тему секса. Рассуждал «про это» поэт довольно необычно для своего времени — ничего вызывающего в текстах не было, даже напротив, описания интимной близости получались аскетичными, очень условными (хотя говорить откровенно музыкантам уже никто не запрещал). В песне «Забытый секс» фраза «300 минут секса с самим собой» — это максимум эротического, который предлагает артист. Куда больше в тексте сцен из обычной городской жизни: «девушки слушают радио на площадях», «юноша роет тоннель сильной и страстной рукой», «забытые наслаждения таит микрофон». Таким образом Мамонов пытался показать, что секс «каждый вечер» и «каждый день» окружает людей повсюду — он в каждом встречном человеке, в новых «кинопрограммах» и даже в движении «поездов». Энергия любви движет миром — ее нужно лишь научиться замечать вокруг себя. Вот, например, «чиновник несет портфель и нежно следит за мной» — в «нежном» взгляде герой Мамонова как бы читает подавленное сексуальное желание, нереализованный любовный порыв. Тревожная, предположительно интимная связь, которая могла бы возникнуть между героями, здесь в чем-то повторяет центральный мотив из текста Моррисси к песне This Charming Man, только у «обаятельного господина» из трека The Smiths атрибутом взрослой жизни выступал автомобиль, а у «Звуков Му» — «портфель» советского бюрократа.
Петр Мамонов в составе группы «Звуки му»
Фото: Joanna Stingray / Getty Images
В 2015 году, спустя десять лет после распада группы, Мамонов, ставший за это время театральным актером, создал другой коллектив — «Совершенно Новые Звуки Му». В 2021 году у него вышел альбом «Незнайка», все тексты в котором были заимствованы из детских произведений Николая Носова. Безобидные истории о дружбе и поиске себя в исполнении Мамонова заиграли новыми красками. Например, в песне «Тюбик» герой комментирует портрет, нарисованный художником. «Как я похож!» — говорит он, посмотрев на картину. Потом начинает сомневаться — «Вроде похож! Только вот кончик носика чуточку не похож. И волосики тоже — чуточку не похожи». Мамоновский Незнайка в реальном времени становится все более «непохожим» на самого себя, теряет привычные черты. На фоне пронзительного речитатива все время слышится какое-то жуткое старческое бормотание, а инструменты как будто залипают, раз за разом играют один и тот же кривой мотив. Казалось бы, основа трека — детская сказка, но в каждый из отобранных текстов Мамонов вкладывает какое-то личное переживание, собственную историю, которую после прослушивания трудно выбросить из головы.
Искусство перформанса
Главное отличие «Звуков Му» от коллег по перестроечной сцене заключалось в неповторимой манере выступлений Мамонова. И без того жуткие композиции на концертах коллектива превращались в полноценные артхаусные постановки, которые Брайан Ино вполне справедливо сравнивал с древними языческими обрядами. Эталонный пример такого «обряда» — исполнение песни «Консервный нож» на «Программе А» (1998). На видео оцепеневший артист ковыляет по сцене, весь потный, с широко раскрытыми, неморгающими глазами, — как будто его только что хватил удар, — и просит «консервным ножом» по буквам вырезать на его спине имя «Коля». На пружинящем в припадке Мамонове криво сидит тяжелый белоснежный костюм, напоминающий одеяние покойника, а все выступление похоже на бюджетную версию концерта Talking Heads под названием Stop Making Sense: солист группы Дэвид Бирн в характерной «придурковатой» манере трясся и плясал там в почти таком же огромном пиджаке. Отчасти поведение Мамонова на сцене походило и на «припадочную» сценическую манеру солиста Joy Division Йена Кертиса — тот, правда, страдал эпилепсией и трясся у микрофонной стойки не по своей воле.
Ничуть не меньше впечатляет нашумевшее в свое время выступление «Звуков» на «Музыкальном ринге» в 1989 году. Все начинается очень сдержанно: ведущая спокойным голосом объявляет группу, называет песню — «Гадопятикна». Советский телезритель ожидает услышать очередную молодежную группу типа «Секрета», но на экране начинает происходить нечто совсем иное. Абсолютную тишину после анонса сперва прерывает выкрик из зала — «Танцуй, Петя!» — видимо, от уже знакомой с творчеством группы публики. Затем звучит тяжелый гитарный рифф. Сразу за ним вступает издевательски «волшебная» по настроению клавишная партия. В паузах между одиночными «залпами» из разных инструментов зал погружается в паническое молчание. И вот «Петя» начинает «танцевать». Гнущийся, как насекомое, которое медленно давят пальцем, Мамонов извивается перед микрофоном. Сначала он вкрадчивым басом шепчет: «От бизоньих глаз темнота зажглась». И вдруг резко, как сирена, начинает вопить, мол, у него дома поселилось «такое!» — и, улыбаясь, замолкает. Клавишник поет фальцетом. Мамонов продолжает двигаться на месте, как парализованный, складываясь пополам.
По проверенной временем формуле «куплет-припев» это представление повторяется трижды. Завершает его джазовая импровизация на саксофоне. Номер закончен, зрители хлопают — потому что так принято. Только что они прослушали стихотворение Марины Цветаевой из цикла «Бессонница» — точнее, вольную интерпретацию этого текста от Петра Мамонова: «бессонные» глаза в его исполнении стали «бизоньими», а акценты немного сместились с романтического на потустороннее, непознаваемое — так в сюжете появилось чудовище «Гадопятикна», которое музыкант, по-видимому, пытался изображать на сцене на протяжении шести минут.
В конце 1990-х Мамонов внезапно отрекся от всего, что делал, как от «бесовщины», стал актером и глубоко погрузился в веру. Юродивые в его исполнении мелькали на экране в фильмах Павла Лунгина, но истории там были слишком нравоучительными, а написанные герои серьезно уступали в харизме Мамонову-музыканту. Превращение артиста из главного панка своего времени в пожилого ревностного христианина выглядело довольно странно — но только на первый взгляд. На самом деле все эксперименты с наркотиками, безумные концерты, поздние театральные выступления и съемки в подчеркнуто православном кино были просто разными способами соприкоснуться с потусторонним, неважно, божественным или «бесовским». Артист много раз говорил о том, что все люди — «маленькие», они беспомощно барахтаются во тьме и рискуют утонуть, если им не протянуть спасительное весло, не подсветить дорогу. И на протяжении всего своего творческого пути Мамонов — или, как считал музыкант, святой дух, руководящий им, — делал ровно это — разгонял мрак.
Фото: Guterman Mihail / East News
Чем интересно творчество коллектива — в материале «Сноба».
На Каретном Ряду вечерело. В окрестностях сада «Эрмитаж» традиционно прогуливались компании скучающих подростков, влюбленные парочки, одинокие взрослые люди в длинных пальто. Вдруг откуда-то из подворотни за скользящим по улице троллейбусом с криком погнался худощавый молодой человек. Мокрый от пота костюм на нем был изорван в клочья, лицо бледное как снег, а из окровавленной груди торчал напильник. На ближайшей остановке троллейбус замедлился, мужчина влетел внутрь него и выволок, избивая, одного из пассажиров. Когда тот, под градом лихорадочных ударов, окончательно обмяк на асфальте, человек в костюме поднялся с колен, отряхнулся и тоже упал — казалось, замертво. Проснулся он уже месяц спустя в реанимации — и сразу пошел в пивную. Этого человека звали Петр Николаевич Мамонов.
С его собственных слов, тем роковым вечером он, как это часто бывало, выпил лишнего и повздорил со случайным гражданином, а тот, чтоб неповадно было, решил своего собеседника убить — ударом напильника в грудь. Петр Николаевич каким-то чудом не умер. В ту ночь, как считал сам музыкант, Бог ради более важной миссии «оставил его жить». Куда вероятнее, конечно, что «оставил жить» Мамонова выброс адреналина, который он тогда испытал, и врачи больницы, куда его быстро доставили очевидцы драки у «Эрмитажа», но именно в этот день будущий лидер «Звуков Му», возможно, понял, что в жизни есть какие-то другие цели помимо саморазрушения. 10 лет спустя музыкант стал известен во всем мире как главный панк советской неофициальной сцены. Он записывал альбом в Лондоне и даже ездил с туром по Соединенным Штатам, где журналисты и критики называли музыкантов группы «сумасшедшими русскими», интересными своей «бескомпромиссностью».
Михаил Мамонов во время выступления
Фото: Сергей Кузнецов / РИА Новости
Звучание
Британский композитор Брайан Ино — продюсер альбома Zvuki Mu, работавший с Дэвидом Боуи и Talking Heads, познакомился с Мамоновым и группой в 1987 году во время своего визита в СССР. Уникальное звучание «Звуков» произвело на Ино огромное впечатление. Позднее он характеризовал стиль группы как «маниакальный минимализм» — инструментальные партии в каждой песне были нарочито примитивными, что оказывало на слушателя психоделический эффект. Сам Мамонов, по словам Ино, был носителем «удивительного и страшного архетипа» из «глубокого средневековья», в атмосферу которого он погружал слушателей благодаря перегруженным гитарным партиям в стиле постпанка и грязного lo-fi. Со временем стиль группы менялся, включая в себя элементы синтипопа и новой волны, звучание становилось более электронным, близким к трип-хопу. В своем позднем творчестве Мамонов заимствовал многие приемы из своих любимых зарубежных композиций: так, в треке «Уверенная» (2021) переливчатое электрическое пианино как будто сэмплировано с первого альбома The Doors, а песня «Зависть» «утопленным» вокалом и гитарным темпом напоминает поздних Portishead.
Петр Мамонов в собственной студии звукозаписи
Фото: Михаил Воскресенский / РИА Новости
Техника письма
В текстах своих песен Мамонов всегда старался говорить предельно простым языком про такие же предельно «простые» вещи. Наглядный пример — трек «Волкмэн» (1986). По сюжету оставленный родителями ребенок сидит дома, жаждет внимания и «конфет», но взрослые «ушли на работу» и конфет ему не купили. Недовольный таким положением дел герой фантазирует о собственной взрослой жизни, когда он будет совсем «один» и даже не вспомнит, что раньше был «чьим-то сыном». Песня об одиночестве, взрослении и подростковой обидчивости заканчивается просьбой ребенка купить ему кассетный плеер Sony Walkman — чтобы модная музыка заменила близких и спасла от тоски. Через описание такого мелкого детского переживания Мамонов смеется над зарождающейся культурой потребления, которая любую эмоцию в конечном итоге сводит к покупке, к реакции на товар. Пока другие перестроечные коллективы писали «протестные» песни, «Звуки Му» исследовали новую реальность советских граждан.
Кроме прочего, Мамонов был одним из немногих, кто поднимал в песнях тему секса. Рассуждал «про это» поэт довольно необычно для своего времени — ничего вызывающего в текстах не было, даже напротив, описания интимной близости получались аскетичными, очень условными (хотя говорить откровенно музыкантам уже никто не запрещал). В песне «Забытый секс» фраза «300 минут секса с самим собой» — это максимум эротического, который предлагает артист. Куда больше в тексте сцен из обычной городской жизни: «девушки слушают радио на площадях», «юноша роет тоннель сильной и страстной рукой», «забытые наслаждения таит микрофон». Таким образом Мамонов пытался показать, что секс «каждый вечер» и «каждый день» окружает людей повсюду — он в каждом встречном человеке, в новых «кинопрограммах» и даже в движении «поездов». Энергия любви движет миром — ее нужно лишь научиться замечать вокруг себя. Вот, например, «чиновник несет портфель и нежно следит за мной» — в «нежном» взгляде герой Мамонова как бы читает подавленное сексуальное желание, нереализованный любовный порыв. Тревожная, предположительно интимная связь, которая могла бы возникнуть между героями, здесь в чем-то повторяет центральный мотив из текста Моррисси к песне This Charming Man, только у «обаятельного господина» из трека The Smiths атрибутом взрослой жизни выступал автомобиль, а у «Звуков Му» — «портфель» советского бюрократа.
Петр Мамонов в составе группы «Звуки му»
Фото: Joanna Stingray / Getty Images
В 2015 году, спустя десять лет после распада группы, Мамонов, ставший за это время театральным актером, создал другой коллектив — «Совершенно Новые Звуки Му». В 2021 году у него вышел альбом «Незнайка», все тексты в котором были заимствованы из детских произведений Николая Носова. Безобидные истории о дружбе и поиске себя в исполнении Мамонова заиграли новыми красками. Например, в песне «Тюбик» герой комментирует портрет, нарисованный художником. «Как я похож!» — говорит он, посмотрев на картину. Потом начинает сомневаться — «Вроде похож! Только вот кончик носика чуточку не похож. И волосики тоже — чуточку не похожи». Мамоновский Незнайка в реальном времени становится все более «непохожим» на самого себя, теряет привычные черты. На фоне пронзительного речитатива все время слышится какое-то жуткое старческое бормотание, а инструменты как будто залипают, раз за разом играют один и тот же кривой мотив. Казалось бы, основа трека — детская сказка, но в каждый из отобранных текстов Мамонов вкладывает какое-то личное переживание, собственную историю, которую после прослушивания трудно выбросить из головы.
Искусство перформанса
Главное отличие «Звуков Му» от коллег по перестроечной сцене заключалось в неповторимой манере выступлений Мамонова. И без того жуткие композиции на концертах коллектива превращались в полноценные артхаусные постановки, которые Брайан Ино вполне справедливо сравнивал с древними языческими обрядами. Эталонный пример такого «обряда» — исполнение песни «Консервный нож» на «Программе А» (1998). На видео оцепеневший артист ковыляет по сцене, весь потный, с широко раскрытыми, неморгающими глазами, — как будто его только что хватил удар, — и просит «консервным ножом» по буквам вырезать на его спине имя «Коля». На пружинящем в припадке Мамонове криво сидит тяжелый белоснежный костюм, напоминающий одеяние покойника, а все выступление похоже на бюджетную версию концерта Talking Heads под названием Stop Making Sense: солист группы Дэвид Бирн в характерной «придурковатой» манере трясся и плясал там в почти таком же огромном пиджаке. Отчасти поведение Мамонова на сцене походило и на «припадочную» сценическую манеру солиста Joy Division Йена Кертиса — тот, правда, страдал эпилепсией и трясся у микрофонной стойки не по своей воле.
Ничуть не меньше впечатляет нашумевшее в свое время выступление «Звуков» на «Музыкальном ринге» в 1989 году. Все начинается очень сдержанно: ведущая спокойным голосом объявляет группу, называет песню — «Гадопятикна». Советский телезритель ожидает услышать очередную молодежную группу типа «Секрета», но на экране начинает происходить нечто совсем иное. Абсолютную тишину после анонса сперва прерывает выкрик из зала — «Танцуй, Петя!» — видимо, от уже знакомой с творчеством группы публики. Затем звучит тяжелый гитарный рифф. Сразу за ним вступает издевательски «волшебная» по настроению клавишная партия. В паузах между одиночными «залпами» из разных инструментов зал погружается в паническое молчание. И вот «Петя» начинает «танцевать». Гнущийся, как насекомое, которое медленно давят пальцем, Мамонов извивается перед микрофоном. Сначала он вкрадчивым басом шепчет: «От бизоньих глаз темнота зажглась». И вдруг резко, как сирена, начинает вопить, мол, у него дома поселилось «такое!» — и, улыбаясь, замолкает. Клавишник поет фальцетом. Мамонов продолжает двигаться на месте, как парализованный, складываясь пополам.
По проверенной временем формуле «куплет-припев» это представление повторяется трижды. Завершает его джазовая импровизация на саксофоне. Номер закончен, зрители хлопают — потому что так принято. Только что они прослушали стихотворение Марины Цветаевой из цикла «Бессонница» — точнее, вольную интерпретацию этого текста от Петра Мамонова: «бессонные» глаза в его исполнении стали «бизоньими», а акценты немного сместились с романтического на потустороннее, непознаваемое — так в сюжете появилось чудовище «Гадопятикна», которое музыкант, по-видимому, пытался изображать на сцене на протяжении шести минут.
В конце 1990-х Мамонов внезапно отрекся от всего, что делал, как от «бесовщины», стал актером и глубоко погрузился в веру. Юродивые в его исполнении мелькали на экране в фильмах Павла Лунгина, но истории там были слишком нравоучительными, а написанные герои серьезно уступали в харизме Мамонову-музыканту. Превращение артиста из главного панка своего времени в пожилого ревностного христианина выглядело довольно странно — но только на первый взгляд. На самом деле все эксперименты с наркотиками, безумные концерты, поздние театральные выступления и съемки в подчеркнуто православном кино были просто разными способами соприкоснуться с потусторонним, неважно, божественным или «бесовским». Артист много раз говорил о том, что все люди — «маленькие», они беспомощно барахтаются во тьме и рискуют утонуть, если им не протянуть спасительное весло, не подсветить дорогу. И на протяжении всего своего творческого пути Мамонов — или, как считал музыкант, святой дух, руководящий им, — делал ровно это — разгонял мрак.