— Аркадий Михайлович, как будете отмечать юбилей? Гостей много будет?
— Хотел бы отметить его с родными, но родных людей практически нет в России. Вот уже как 20 лет старший сын живет в Америке, работает в Колумбийском университете. Второй сын (от другой жены) совсем маленьким был увезен во Францию и со мной не общается. Так что встречу день рождения в одиночестве. Ну, может, придет мой близкий друг Лева Оганезов.
— Вы, кстати, всегда отличались на удивление позитивным отношением к жизни? У вас это врожденное или приобретенное качество?
— У меня это, наверное, от рождения. И это не какой-то оголтелый оптимизм, а что-то другое. А беспросветный оптимизм я вообще не понимаю. Вот есть такие люди, которые что бы у них не происходило — все воспринимают с печалью, слезами, сожалением. Нельзя всю жизнь грустить или о чем-то сожалеть. Но также я не понимаю людей, которые все время шутят, хохочат, веселятся.
Я считаю, что жизнь как женская коса, где все — и грустное, и веселое — ественным образом переплетено. Но при этом позитивное отношение к жизни должно преобладать. А депрессий нужно вообще сторониться.
— Аркадий Михайлович, я сейчас читаю вашу книгу "Вперед в прошлое". Книга очень интересная. Вы когда ее писали, что хотели донести до читателей?
— Это своеобразный аналитический обзор прожитой жизни, в котором перемешались философия и юмор. Построена она по принципу анализа только что сыгранной шахматной партии. Писательский ход заключается в том, что двое гроссмейстеров разбирают сыгранную партию. Они обсуждают, на каком ходу герой ошибся, а где сделал правильный ход. Но в отличие от разных умных, аналитических книг, описание каждого этапа жизни героя дополняется моим лучшим, на мой взгляд, произведением того же периода. На написание этой книги ушло приличное время, точнее годы.
— Вы остались довольны результатом? Есть желание повторить?
— Думаю, что книга удалась. Хемингуэй говорил, что настоящим писателем может считать себя тот, кто написал хотя бы один стоящий рассказ. А на вопрос, что такое стоящий рассказ, он отвечал, что это рассказ, который западал в душу хотя бы одному человеку. Не могу сказать, что по поводу моей книги раздавались бесконечные звонки, но многие незнакомые мне люди говорили очень хорошие слова по поводу написанного. А продолжить книгу нельзя: я ведь не могу второй раз прожить свою жизнь.
— Недавно была презентация новой книги вашего друга Александра Ширвиндта. И вы как-то высказались, что эту книгу читать никто не будет. Можете пояснить сказанное?
— Я хотел сказать, что книга Ширвиндта "Проходные дворы биографии" будет раскуплена, потому что это отличная книга. Вот только печально одно: книгу прочитает незначительная часть нормально мыслящих, в меру образованных людей. Молодое поколение, не увидев желтизны в этой книге, сочтет ее неинтересной. А книга ценная, у меня у самого возникло куча собственных ассоциаций и воспоминаний. Некоторых людей, упоминающихся там, давно уже нет, и у меня одна надежда, что молодое поколение, прочитав книгу, заинтересуется — а кто это такой был?
— Ну я вами не согласна… У нас читают очень многие, вижу постоянно читающую молодежь. Да и вообще мы были самой читающей страной в мире.
— Были читающей… Когда все было запрещено, люди тянулись к книгам. Попробовали бы вы в советское время достать журнал "Иностранная литература". А сейчас, когда больше нет формальных запретов, все кинулись поглощать что попало. Все сейчас стало упрощенным и примитивным. Успехом пользуется только легкая беллетристика, детективная и сексуальная литература. Боюсь, что мы идем к тому, что лет через десять-пятнадцать в России не останется думающих людей.
— А сами много читаете? Что вас увлекает помимо литературы?
— Хотите сказать, что любой жаренный анекдот спасает джазовая музыка?
— Анекдот, даже если он и жаренный, должен быть мудрым, оптимистичным и острым. У анекдота должна быть точка отсчета, и в нем изначально предполагается многослойность. Это не просто история, он должен ассоциативно отражать целую эпоху. И мой первый принцип — он не должен унижать представителей разных наций. Для меня в этом пример великий актер и совершенно потрясающая личность Юрий Никулин. Я в свое время был вице-президентом передачи "Белый попугай", и Юрий Никулин до сих пор остался для меня мерилом остроумия и такта.
— Не сочтите мои слова бестактными, но у нас при жизни людей почему-то чествуют после смерти, а не при жизни. Так было с Владимиром Высоцким, с Юрием Никулиным. Почему мы не ценим людей при жизни? Вот, например, о ком из ныне живущих вы могли бы сказать теплые слова?
— О Ширвиндте. Для меня Шура — личность с большой буквы. Я не сомневаюсь, если бы его жизнь повернулась по-другому и он не стал великим актером, он был бы прекрасным дипломатом, писателем и остался таким же хорошим человеком. Бесконечно порядочным человеком.
— Все-таки вы остаетесь непревзойденным королем юмора. Аркадий Михайлович, получается, что вы в свой юбилей оставили своих почитателей без концерта, без какого-либо мероприятия. А ведь такой юбилей — восемьдесят лет! Как-то можно это исправить?
— Исправить можно. Приходите на следующий юбилей — девяностолетие. Оставлю вам два билета…
Анжела Якубовская
Правда.Ру