Как нам обустроить современную музыку?

Заочный круглый стол композиторов. Курляндский. Невский. Раннев. Светличный. Филановский

 Зачем и для чего нужно слушать серьезную авангардную музыку, написанную нашими современниками и не являющуюся особенно комфортной? Что нужно сделать, чтобы расширить круг слушателей и потребителей нынешних серьёзных композиторов?

Со стороны кажется, что современные композиторы, сочиняющие серьёзную и сложную музыку, самодостаточны. Они настолько погрязли в неудобоваримом авангарде, что забыли о слушателе.

Но это нет. Важная музыкальная (а так же философская и даже антропологическая) работа не позволяет сочинителям, достаточно условно называемым авангардистами, идти на компромиссы. Отсюда — трагический разрыв между слушателями, с одной стороны, и с композиторами и исполнителями — с другой.

Когда даже самые продвинутые завсегдатаи концертных залов плохо ориентируются в том, что происходит на нынешней композиторской сцене.

Отсюда, кстати, и возникают достаточно спекулятивные теории о конце времени композиторов. О смерти писателей или художников никто и не помыслит, а о смерти привычной музыки — пожалуйста.

«Часкор» продолжает серию заочных круглых столов по самым разным вопросам культуры. Мы предложили высказаться современным и достаточно востребованным композиторам на темы самодостаточности и несамодостаточности нынешнего музыкального процесса.

И о том, что нужно сделать для того, чтобы приблизить эту музыку к потенциальным слушателям. Читатели «Часкора» приглашаются к выступлению в прениях после текста или же в нашем часкоровском комьюнити в «Живом журнале».

 

Дмитрий Курляндский, композитор

1. Зачем и для чего нужно слушать серьёзную авангардную музыку, написанную нашими современниками и не являющуюся особенно комфортной?

— Мне крайне сложно ответить на этот вопрос — я не испытываю ни малейшего дискомфорта, слушая «серьёзную авангардную музыку». Мало того, я воспринимаю эту музыку как непосредственное продолжение традиции профессиональной музыки — Бетховен и Лахенманн, Вагнер и Штокхаузен, Шуберт и Гризе, Моцарт и Кейдж кажутся мне взаимодополняющими, и это позволяет воспринимать музыкальный исторический процесс как единую живую материю. Возможно, для этого и нужно слушать много разной музыки.

2. Кто является слушателем (потребителем) музыки наших современников, которую принято называть серьёзной или академической?

— Это очень разные люди. Музыкантов среди них не больше половины. В основном это люди, которые согласятся с моим ответом на первый вопрос.

3. Правомерно ли говорить о том, что сегодняшняя серьёзная музыка заключена в профессиональном гетто?

— Ровно настолько, насколько любое другое искусство.

4. Что нужно сделать, чтобы расширить круг слушателей и потребителей нынешних серьёзных композиторов?

— Очень просто. Создать центры современной музыки с собственными концертными залами и библиотекой в семи-восьми крупных городах, поддержать три существующих (Московский ансамбль современной музыки и Студия новой музыки в Москве, eNsemble в Петербурге) и создать новые специализированные музыкальные коллективы при каждом таком центре, возобновить практику госзаказа (например, как во Франции, где ежегодно на заказы композиторам выделяется порядка 750 тыс. евро), учредить систему грантов и стипендий композиторам на концертные и учебные поездки. Это позволит стать России одним из активнейших участников мирового культурного процесса, а не оставаться местом жительства талантливых одиночек. Ну и безусловно, реформировать образование. Российская новая музыка сегодня достаточно активно востребована мировой сценой, но все молодые композиторы полностью проигнорированы российской культурной системой и в лучшем случае являются нахлебниками зарубежных ансамблей, фондов и фестивалей.

5. Давайте пофантазируем. Как могла бы выглядеть идеальная ситуация бытования серьёзной музыки в современной России?

— Очевидно, в случае решения вопросов, поставленных в предыдущем пункте.

Сергей Невский, композитор

1. Зачем и для чего нужно слушать серьёзную авангардную музыку, написанную нашими современниками и не являющуюся особенно комфортной?

— Человеку свойственно менять свои представления о прекрасном. Это касается и музыки. С XIV века в Европе появлялись трактаты, где композиторы и теоретики утверждали: раньше красивым считалось одно, а теперь это будет другое.

Эта линия непрерывна от Филиппа де Витри, написавшего в 1325 году трактат «Арс Нова», до сегодняшнего дня. Сегодня современная музыка — одно из возможных описаний того, как меняется мир, меняются наши представления о красоте.

2. Кто является слушателем (потребителем) музыки наших современников, которую принято называть серьёзной или академической?

— Любой человек, склонный к независимости восприятия и суждения. Хотя современная музыка происходит из академической традиции, академический бэкграунд для её восприятия совершенно не важен. В Берлине среди моих друзей, увлекающихся современной музыкой, есть люди, воспитанные на рок-фестивалях, панке и т.д. Да и у современных композиторов случаются очень неакадемические биографии.

3. Правомерно ли говорить о том, что сегодняшняя серьёзная музыка заключена в профессиональном гетто?

— Ровно настолько, насколько любое другое искусство.

Да, но эта ситуация сегодня меняется к лучшему, причём очень быстро.

4. Что нужно сделать, чтобы расширить круг слушателей и потребителей нынешних серьёзных композиторов?

— Слушатели и музыканты уже есть. Необходима мощная поддержка со стороны государства, как в Европе. Нужны региональные центры современной музыки, регулярная зарплата для двух-трёх уже существующих ансамблей по её исполнению, система заказов для композиторов, библиотеки для музыкантов, специальные просветительские концерты для неподготовленной публики, как в Европе.

Сегодня огромное количество проектов в российской провинции делается на энтузиазме. Ситуацию можно изменить, просто поддержав на федеральном уровне уже существующие инициативы.

5. Давайте пофантазируем. Как могла бы выглядеть идеальная ситуация бытования серьёзной музыки в современной России?

— См. пункт 4.

Владимир Раннев, композитор

1. Зачем и для чего нужно слушать серьёзную авангардную музыку, написанную нашими современниками и не являющуюся особенно комфортной?

— Нет никаких особенных нужд, ради которых её требуется слушать. Это излишество, которое «быстрые разумом» себе позволяют. Без этой музыки, раз уж она излишество, можно, конечно, обойтись. Но жизнь тогда потеряет в цвете и вкусе, а главное — в разпознаваемости в ней происходящего.

2. Кто является слушателем (потребителем) музыки наших современников, которую принято называть серьёзной или академической?

— Очень странные люди, городские сумасшедшие. К сожалению, слушать такую музыку или хотя бы просто «быть в курсе» не входит в меню продвинутого человека. Скажем, если вы не знаете Хёрста или Кулика, значит вы тёмный. А если вы не знаете Эринга или Кнайфеля — это ничего не значит.

Но есть одно правило: если умный и с ушами человек говорит вам, что он устал от некомфортной музыки, значит он устал вообще.

3. Правомерно ли говорить о том, что сегодняшняя серьёзная музыка заключена в профессиональном гетто?

— Ровно настолько, насколько любое другое искусство.

Нет, в гетто заключают извне, это акт насилия. А серьёзная музыка, когда она не жертва насилия (формализм, entartete Kunst), всегда достойна своей участи, какой бы она ни была. В том числе завидной.

4. Что нужно сделать, чтобы расширить круг слушателей и потребителей нынешних серьёзных композиторов? — Расширить невозможно, это объективный процесс, «должна измениться вся страна в целом», как сказал тут Десятников про риски с XX и XXI веками в репертуарном планировании Большого. А создать условия для расширения — возможно. Необходимо практиковать серьёзную музыку как часть современного искусства с соответствующими формами существования… (Начинается фантазирование, то есть перетекаю в следующий вопрос.)

5. Давайте пофантазируем. Как могла бы выглядеть идеальная ситуация бытования серьёзной музыки в современной России?

— …то есть в идеале — как в Германии: небольшие коллективы, привязанные к небольшим залам-базам, с худруком-куратором. Внешне напоминает галерейное дело. Но есть тут одно трагическое отличие — современная академическая музыка нерентабельна, её не продашь на фестивалях, как картины и поделки на арт-ярмарках. Её продукция — не продукт, то есть не вещь и не «движимость», а какая-то нетоварная «летучесть». На тиражах тоже не разгонишься. Так что это искусство, нужно признать, не может быть независимым. А композиторам и исполнителям приходится оглядываться по сторонам — иметь дело с чиновниками или спонсорами (институциями или частными благожелателями). Правило тут такое: чем больше потенциальных источников финансирования, тем меньше зависимость от каждого из них. Отсюда рецепт: идеальная ситуация бытования серьёзной музыки — это длинный список возможных источников финансирования, фондов, грантов, стипендий и т.д. И здоровая конкурентная среда вокруг них.

Антон Светличный, композитор

1. Зачем и для чего нужно слушать серьёзную авангардную музыку, написанную нашими современниками и не являющуюся особенно комфортной?

— Музыка слушается для развлечения — всегда. (Хотя создаётся не всегда.) Вместе с тем развлекаться можно по-разному. Диван с телевизором или пиво с барной стойкой — формы досуга нетребовательные и потому широко распространённые. Напротив, сплав по горным рекам, альпинизм или прыжки с парашютом (а также роллеркостеры, фильмы ужасов, rope-jumping, бодибилдинг и БДСМ) — не самые комфортные развлечения на свете и потому распространены гораздо меньше, однако их право на существование, кажется, ни у кого сомнений не вызывает. Авангардной музыке в этом смысле просто меньше повезло. Так что ваш вопрос фактически эквивалентен вопросу «Зачем лезть к чёрту на рога с риском для жизни, когда можно сидеть дома в тепле?» — короче говоря, вопросу о мотивации.

Ответ на все эти вопросы один: понятие комфорта многосоставно. Альпинист, которому на вершине холодно и нечем дышать, гордится умением преодолеть обстоятельства, испытывает прилив адреналина и многое другое — тут, в общем, лучше спросить у альпинистов. Акустический дискомфорт при слушании авангарда запросто компенсируется комфортом психологическим, познавательным, коммуникативным и т.д., причём компенсируется настолько, что совсем перестаёт ощущаться как дискомфорт. По-видимому, в психике человека спрятаны мощные компенсаторные механизмы, которые не желают простаивать. А поскольку в благоустроенной среде им особо негде проявиться, приходится изобретать разного рода девиантные практики, тренажёры для неразработанных психических мышц. Слушание авангарда — один из таких тренажёров, только и всего.

2. Кто является слушателем (потребителем) музыки наших современников, которую принято называть серьёзной или академической?

— Это очень важный вопрос. Отвечать на него общими фразами бессмысленно, а соответствующая статистика мне неизвестна. Когда-то я спрашивал Филановского про социальный состав публики Пифийских игр, но не помню, что он мне ответил. По моим наблюдениям, это (на данный момент и в России, по другим местам недостаточно данных) скорее молодые люди, жители крупных городов, критически настроенные к миру вокруг (но их отношение к религии и политике мне пока неясно — предполагаю преимущественно равнодушие к тому и другому либо, во всяком случае, отрицание официальных институтов), часто имеющие отношение к творческим профессиям (короче, хипстеры) либо к тем или иным субкультурам (от клубных до альтернативных), активные пользователи интернета. Плюс некая важная граница проходит по отношению к эстетике. У кого на первом месте «красота» (и сопутствующие ей, как правило, «духовность», «традиции» и всё такое), тот авангард с его неклассической эстетикой, как правило, не воспринимает. У кого место красоты занимает выразительность или смысл — у того есть шансы.

3. Правомерно ли говорить о том, что сегодняшняя серьёзная музыка заключена в профессиональном гетто?

— Ровно настолько, насколько любое другое искусство.

Нет, потому что метафора «гетто» имплицитно подразумевает иерархию территорий, а сейчас музыка распадается на всё более мелкие субкультуры, ни одна из которых не в состоянии претендовать на статус центра. Это первое.

И второе: если под «профессионалом» понимать человека с образованием, то это утверждение неверно даже фактически (слушатели-немузыканты у авангарда есть, сколько их от общего числа, я судить не берусь). Кроме того, Хельмут Эринг или Сальваторе Шьяррино композиции особо не учились, но в среде авангардистов сейчас весьма влиятельны — считать их профессионалами или нет? Если же «профессионал» — это тот, кто хорошо разбирается в музыке и понимает её (хотя и не обязательно имеет диплом о формальном образовании), то этак у нас практически любая музыка окажется заключена в профессиональном гетто; сейчас, в общем, и «Битлз» за пределами главных хитов мало кто знает.

4. Что нужно сделать, чтобы расширить круг слушателей и потребителей нынешних серьёзных композиторов?

— Увеличивать число людей, статистически подходящих (см. вопрос 2), и предоставлять им информацию.

5. Давайте пофантазируем. Как могла бы выглядеть идеальная ситуация бытования серьёзной музыки в современной России?

— Честно говоря, затрудняюсь ответить. А как могла бы выглядеть идеальная ситуация бытования серьёзной музыки во Франции или Германии?

Борис Филановский, композитор

1. Зачем и для чего нужно слушать серьёзную авангардную музыку, написанную нашими современниками и не являющуюся особенно комфортной?

— Незачем и не для чего. Так же как не надо смотреть подобное кино, ходить в подобный театр, читать подобные книги и пр. (Я вот не смотрю, не хожу, не читаю. Шутка.)

2. Кто является слушателем (потребителем) музыки наших современников, которую принято называть серьёзной или академической?

— Если не брать профессиональную аудиторию (её доля в общем числе слушателей сильно зависит от того, что, где и когда звучит; для концертов «Про Арте» я бы оценил её примерно в одну треть в среднем), чаще всего способность слушать такую музыку не связана с наличием музыкального образования.

Иногда даже со слуховым опытом не связана. Только с некой открытостью. Бывают простые люди, которым ничего не надо объяснять, они и так воспринимают (не значит принимают), а бывает высокообразованное, просвещённое такое быдло. Оно, кстати, самое отвратительное.

3. Правомерно ли говорить о том, что сегодняшняя серьёзная музыка заключена в профессиональном гетто?

— Ровно настолько, насколько любое другое искусство.

Заключена ли в него, допустим, серьёзная поэзия? А визуальное искусство? В каждом случае речь идёт об аудитории разной ширины.

4. Что нужно сделать, чтобы расширить круг слушателей и потребителей нынешних серьёзных композиторов?

5. Давайте пофантазируем. Как могла бы выглядеть идеальная ситуация бытования серьёзной музыки в современной России?

Фантазировать не надо, всё уже есть в таких странах, как Голландия, Финляндия, Австрия, Норвегия. Там выработан механизм финансирования композиторов не напрямую, как было в СССР, а через заинтересованность исполнителей и залов. То есть не просто социалка, а развитие целой области искусства и её социальной базы.

Чтобы исполнители были заинтересованы, надо их воспитывать и образовывать. В консерваториях в том числе — там обучение исполнителей современным техникам позволит студентам-композиторам слышать то, что они пишут, и писать то, что они хотят услышать, а не то, что могут сыграть их соученики.

Чтобы залы были заинтересованы, надо менять их менеджмент. Его, кстати, надо менять по-любому, за редкими исключениями, иначе скоро никто в филармонии ходить не станет, кроме пенсионеров и старых дев.

Это информационная открытость, онлайновая база данных.

Это национальное издательство, ориентированное на продвижение новой музыки и подготовку её материалов для отечественных (и не только) исполнителей и институций.

Всё это не стоит больших денег. И, кстати, не предлагает композиторам благоденствия за красивые глаза — просто даёт им возможность реализоваться на родине, а не в Европе и «позволяет расширить круг слушателей и потребителей».

CHASKOR.RU

Поделиться
Комментировать

Популярное в разделе