Даргомыжский — 200 лет со дня рождения

14 февраля исполнилось 200 лет со дня рождения Александра Сергеевича Даргомыжского (1813-1869) – великого русского композитора. Сегодняшняя публикация приурочена к этому знаменательному событию. Мы решили не рассказывать о его творческом пути и свершениях, известных едва ли не каждому любителю классической музыки и оперы, а предложить читателям фрагменты статьи русского композитора и музыкального критика Цезаря Кюи – «”Русалка”. Опера А.С.Даргомыжского». Статья была опубликована в 1888 году в журнале «Музыкальное обозрение» и вызвала оживленную дискуссию в музыкально-общественных кругах того времени.
Несмотря на достаточно субьективный тон, этот материал представляет исторический интерес, характеризуя эпоху и ее художественные ориентиры. Во всяком случае, здесь мы имеем дело с первоисточником, взглядом современника и коллеги по композиторскому цеху, что немаловажно.

Глинка и Даргомыжский – создатели русской оперы; оперы Глинки и «Русалка» послужили основанием ее дальнейшего развития. Поэтому, делая характеристику Даргомыжского как композитора, сопоставление его и сравнение с Глинкой делается весьма естественным.

Глинка был преимущественно музыкант, Даргомыжский преимущественно вокальный композитор. Глинка и в своих операх преследовал, главным образом, цели «чистой», если так можно выразиться, музыки, то есть его музыка и без его текста нисколько не утрачивает свое значение. На вокальную музыку Даргомыжского текст всегда оказывал значительное влияние, и многое в ней, оторванное от текста, теряет свою ясность, силу, выразительность. Это общее положение подтверждается и даже вытекает из различия в свойствах творческих способностей Глинки и Даргомыжского.

Музыка Глинки отличается шириной и плавной мелодичностью. Музыка Даргомыжского более миниатюрна, даже мелка. Он охотно останавливался на обработке деталей и часто с недостаточным изяществом и художественностью. Именно в этой неудачной орнаментике, в крошечных, суетливых оркестровых штрихах и проявляется мелкость его музыки, чаще всего в ритурнелях (например, перед первым появлением князя). Так же, как и Глинка, Даргомыжский был сильный мелодист. Правда он много уступал Глинке в изобретении мелодий стройных, закругленных, законченных, но превосходил его в изобретении коротких мелодических речитативных фраз, которые, кстати сказать, часто имеют большее музыкальное значение, чем длиннейшие арии. В создании мелодических речитативов Даргомыжский проявлял громадный талант, удивительную гибкость, разнообразие, выразительность.

Даже в своей оперной музыке Глинка всегда стремился к закругленности форм, для того, чтобы придать ей более самостоятельное значение. Даргомыжский сознавал, что в драматической музыке должна господствовать полная свобода формы (не бесформенность), зависящей исключительно от сюжета, сценариума и текста. Уже в «Русалке», в драматических сценах, он сделал много отступлений от общепринятых рутинных, освященных временем форм, а в «Каменном госте» он порвал всякую связь с прошедшим и вывел оперные формы на совершенно новую дорогу. В оперном деле он был смелый мыслитель, талантливый новатор и имел большое влияние на его развитие у нас.
<…>
В операх Глинки сцены бытовые и лирические преобладают над сценами драматическими. И драматические сцены удавались Глинке вследствие необычайной силы его таланта (сцены Сусанина с поляками в избе и в лесу), но не в них заключаются его главные достоинства. В операх Даргомыжского преобладают сцены драматические, и в них его талант находил свое полное выражение. Точно также и относительно декламации. Декламация Глинки хороша; он был большой мастер петь и умел справляться со словом, но она составляла для него задачу второстепенную.

Декламация Даргомыжского великолепна. Она составляла для него первостепенную задачу. Как декламатор Даргомыжский не имеет себе равных (один Мусоргский к нему приближается). Сомнительно, чтобы величайший актер мог продекламировать с большею правдою и талантом какие-либо их стихов, музыкально воплощенных Даргомыжским. Его музыкальная фраза следит за всеми изгибами речи, за ее ритмическими капризами и удивительно усиливает ее выразительность и значение.
Комическая жилка была у обоих наших композиторов, но у Даргомыжского она сильнее и оригинальнее.
Драматическая музыка «Русалки» <…> распадается на две части неодинакового достоинства – на музыку речитативную и на отдельные, закругленные, обычные оперные номера. В музыке речитативной Даргомыжский превзошел все, что было делано до него в этом отношении. Это не банальные бессодержательны речитативы, тип которых увековечен итальянскими операми и сочинение которых не требует ни таланта, ни знания, а одной лишь рутины; это речитативы мелодические, требующие неиссякаемого творчества и вдохновения. Всякая речитативная фраза есть в то же время определенная мелодическая фраза, характерная, выразительная, воплощающая в звуках фразу текста, сливающаяся с ним воедино, усиливающая его значение. Текст, делая чувство совершенно определенным, не всегда в состоянии передать всю его силу и глубину.
<…>
…Номера «Русалки», ее форменно-мелодическая часть не имеют особенного значения; в этом роде Глинка оставил нам образцы несравненно высшего достоинства. Но речитативная часть «Русалки» имеет историческое значение. В ней Даргомыжский указал на значение текста, на должное к нему отношение, на тесную, неразрывную связь музыки со словом; в ней он показал гибкость, разнообразие и свободу вокальных музыкальных форм. <…> Если к этому добавить многие оригинальные гармонические обороты и совершенно новые стороны в комическом, то в сумме выйдет, что несмотря на крупные недостатки «Русалки», новое, внесенное Даргомыжским в свою оперу, так значительно, что говоря об истории оперы, невозможно обойти «Русалку» и, говоря об оперных композиторах, невозможно умолчать о Даргомыжском.

«Русалка» вместе с операми Глинки послужила основанием новой русской оперной школы. Наши современные русские оперные композиторы выучились у Глинки писать хорошую оперную музыку, а у Даргомыжского – обращаться со словом. Я подчеркнул «хорошую оперную музыку», потому что, по странному недоразумению, она для опер как бы не считалась обязательной: нет тех тривиальностей, которые не нашли бы себе места и не сошли бы благополучно в опере; то, что по своему безвкусию, своей банальности, своей бессодержательности было немыслимо в симфонической и камерной музыке, находило приют и получало право гражданства в большинстве опер.
Глинка первый отнесся так же серьезно к оперной музыке, как другие относились к симфонической…
 В «Русалке» находим только намеки на новые рациональные оперные формы, но в руках композиторов новой русской школы они получили широкое развитие. Без этих намеков, быть может, новая школа долго бы еще блуждала, раньше, чем выйти на надлежащий путь.

Иллюстрация:
Александр Сергеевич Даргомыжский
Портрет работы К. Е. Маковского

источник


Александр Ведерников. Ария Мельника из оперы Русалка" А. Даргомыжского.



источник



Поделиться
Комментировать

Популярное в разделе