В гостях у полки

В прошлом году на фестивале в Локарно состоялась премьера фильма Александра Сокурова «Сказка». За истекшие с тех пор шестнадцать месяцев он был еще несколько раз показан за границей, но так и не выпущен на родине, получил отказ в прокатном удостоверении. А теперь наконец доступен всем желающим, выложенный на YouTube-канале Ксении Собчак.


Андрей Плахов
Фото: Григорий Собченко, Коммерсантъ


Эта ситуация, словно преломляясь в кривом зеркале, с коррективами на время повторяет ту, которую режиссер пережил в самом начале своей карьеры. Несколько его фильмов до середины 1980-х годов лежали на полке. Первую большую картину Сокурова «Одинокий голос человека» можно было, если повезет, увидеть на «закрытых показах», которые иногда устраивали во ВГИКе для узкого круга. В этом круге оказался и Андрей Тарковский; он высоко оценил талант молодого коллеги и восторженно отзывался о нем в разговоре с Глебом Панфиловым: «Посмотри картину, которая называется "Одинокий голос человека"... там есть куски, которым я просто, не скрывая, завидую, потому что мне так никогда не снять...»

В 1986 году эти «полочные» работы освободила Конфликтная комиссия перестроечного Союза кинематографистов — и это резко изменило судьбу их автора. Очень скоро все стали свидетелями стремительного взлета кинематографа Сокурова. Но сам он вовсе не пребывал в эйфории; напротив — полон мрачных предчувствий и ощущения своей ненужности. Как показало время, не совсем без оснований.

Новый кумир с самого начала вызывал не только восторги, но и ревность к успеху, зависть, раздражение. Многих отвращала сложная, авангардная форма его картин. Старшее поколение режиссеров, и так обиженное на перестройку, которая отодвинула их в тень, ворчало на «сокуризацию» кинематографа. Этот терминологический перл принадлежал Татьяне Лиозновой, постановщице любимых народом «Семнадцати мгновений весны». Хватало недовольных и в стане критиков. В одной из тогдашних статей кинематограф Сокурова обозвали «хромым», в другой приписали режиссеру «седьмую степень самоутверждения». Уличали его в эстетическом экстремизме, в спекуляции на духовности и мрачной эсхатологии, в том, что у него «комплекс пророка» — осталось добавить, «унаследованный от Тарковского».

Но Сокуров своей феноменальной творческой активностью заткнул рот даже рьяным недругам. Не раз приходилось слышать: «Вообще-то мне Сокуров не очень… Но вот посмотрел "Мать и сын" (или "Молох", "Телец", или "Русский ковчег") — и да, это сильная вещь». Те же критики, которые писали на него пасквили, в конце концов признали его могучий талант. Помимо таланта он отличался фанатичным отношением к профессии. Готов был работать день и ночь, снимал по несколько фильмов в год, неустанно экспериментировал со съемочными технологиями, добивался перфектных результатов. Уже к середине 1990-х годов заслужил признание ведущих мировых интеллектуалов (среди них Сьюзен Зонтаг), киножурналов и фестивалей. Он никогда не останавливался на достигнутом, ставя перед собой все более дерзкие задачи и решая их. Такой высокой планки отечественное кино не брало со времен Эйзенштейна и Тарковского.

Вершиной этого активного периода стала «трилогия тиранов» — про Гитлера, Ленина и императора Хирохито. Потом трилогия превратилась в тетралогию: сокуровский «Фауст» подвел философскую базу под тираноманию ХХ века. «Сказка» во многом продолжает эту линию. В то же время очевидно, что Сокуров вступил в совсем другой этап — начатый «Франкофонией» и закольцевавший его ранние документальные опыты. Тогда он снял фильм «Союзники» («И ничего больше»), где в центре были Сталин, Черчилль и Рузвельт; Гитлер выступал в подчиненной роли побежденного. В новой картине (с добавлением Муссолини) те же персонажи, кроме Рузвельта; он уже не нужен, поскольку Черчилль прекрасно справляется с персонификацией хитрого «демократического Запада» — отнюдь не безгрешной, но, похоже, единственной альтернативы деспотии.

Темой «И ничего больше» был хрупкий мир, отвоеванный победителями Второй мировой. Новая картина — про отложенную войну и неизбежную расплату, хотя бы на том свете. Если «Союзники» были смелой по концепции, но с точки зрения формы традиционной документальной лентой, «Сказка» — фантасмагорическое зрелище со всеми крайностями творческого эксперимента. Действие разыгрывается в загробном мире, в дантовском Чистилище, где маются ключевые фигуры не столь давней европейской истории. Они ведут между собой разговоры — как настаивает Сокуров, вложенные в их уста из реально задокументированных встреч мировых лидеров. Каждый говорит на своем языке — немецком, английском, итальянском, а Сталин — на исходном грузинском. Актеры только озвучивают реплики и синхронизируют движения губ, на экране же — вовсе не актеры, а подлинные персонажи, эти вершители человеческих судеб, запечатленные для вечности кинохроникой, но вмонтированные в совсем другой фон и контекст. И происходят сказочные чудеса, представленные, по комментарию самого режиссера, «с легким юмором и тяжелым сарказмом». Сталин ворочается в гробу; Гитлер называет его «кавказским евреем», Черчилль беспрестанно звонит королеве, вызывая зависть у остальных вождей своим допотопным мобильным телефоном…

И даже прозвучит фраза, обращенная к одному из персонажей: «Не слушай Сокурова, иди вперед!» Кульминацией фильма становится растянутая в пространстве, деформированная хроника: массы человекоподобных исходят в экстазе идолопоклонства, а потом они же страдают и гибнут в горниле убийственных войн. Аккомпанементом к этой какофонии, к этой бесформенной биологической магме, к этой протоплазме становится «Песня декабристов» с рефреном «вперед, друзья, вперед, вперед, вперед» — в контексте «Сказки» радикально меняющая свой изначальный смысл. Сокуров позволяет себе как никогда много безумия — не только трагического, но и веселого: например, вырезанные из разных кусков хроники персонажи двоятся и троятся — два Сталина препираются сразу с тремя Гитлерами.

Сокуров так прокомментировал премьеру новой картины: «Сказка всегда хорошо кончается, потому что, проснувшись или закрыв книгу со сказкой, мы оказываемся в реальной жизни и у нас еще есть силы преодолевать трудности. Сказка всегда оптимистична, и наша "Сказка" тоже оптимистична». Вопрос в том, чтобы проснуться к этому счастливому финалу. В свое время Сокуров писал отчаянное письмо в Госкино СССР, рассказывая о своих закрытых проектах и приводя в пример Фассбиндера, который за свою короткую жизнь успел снять несколько десятков картин. Спрашивал: «Почему наше поколение должно повторять трагедию Тарковского?» А на пресс-конференции в Локарно автор «Сказки» допустил, что это его последний фильм: «Почему последний? Жизнь не бесконечна, и силы не бесконечны. Наша страна переживает сложнейший период. Не исключено, что такие режиссеры, как я, не смогут дальше работать… У меня нет второго и третьего гражданства, и я буду жить в России — пока вообще буду жить».

Поделиться