Страсти по террору

"О богах и людях" в российском прокате

Статусный французский фильм "О богах и людях", награжденный Большим призом в Канне и выдвинутый от Франции на "Оскар", вышел на российские экраны минимальным тиражом. Этим мы демонстрируем не только презрение к чужим достижениям, но и превосходство своей духовности над западной, подозревает АНДРЕЙ ПЛАХОВ.

Картина Ксавье Бовуа снята по следам трагедии, случившейся в 1996 году в Алжире, когда семеро монахов цистерцианского монастыря были похищены ваххабитами и через месяц найдены на дороге с отрезанными головами. Хотя за истекшие годы к этому громкому делу неоднократно возвращались суды, правительства и журналисты, авторы фильма отказываются от любых трактовок и версий, придерживаясь только основных фактов и сторонясь политики. Самый острый вопрос, какова здесь роль коррумпированной алжирской армии. По недавно вскрывшимся данным, монахи были убиты не экстремистами, а военными "по ошибке". Обо всем этом можно прочесть в буклете к фильму, но сам он избегает обвинений и обобщений.

Ясно одно: французов убили алжирцы. Но какие алжирцы? Вопрос, кто кого убивает, невольно встает на фоне разгула фундаментализма и террора, охвативших страну в 1990-е годы, но не получает ответа в картине. Она не хочет вписываться в ряд лент о терроризме, которых за десять лет после 11 сентября кинематографисты наплодили на целое фильмохранилище, включая даже комедийные вариации горячей темы. Если есть какой-то исторический или политический ключ к работе Ксавье Бовуа, он может быть найден в другом фильме, тоже представленном на последнем Каннском фестивале. "Вне закона" Рашида Бушареба — художественная хроника кровавой борьбы за независимость Алжира. Большой эпический стиль, заимствованный у Бертолуччи и Копполы, как и форма семейной саги, оказался уместным в охватывающей сорок лет истории трех братьев, два из которых стали идейными террористами, а третий — теневым бизнесменом на пляс Пигаль. К тому же героев сыграли почти те же исполнители (Джамель Дебуз, Рушди Зем и Сами Буяджила), чья звезда взошла в "Туземцах" того же Бушареба. После той картины, показавшей, что Франция во многом обязана своим освобождением выходцам из стран Магриба, правительство бывшей метрополии назначило долгожданные пенсии ветеранам-"туземцам". А вот фильм "Вне закона" расколол нацию: перед каннской мэрией во время фестиваля выстроились пикеты протестующих военных в орденах.

Подобного взрывного, вообще какого бы то ни было политического эффекта совсем не хочет Ксавье Бовуа. Один из героев его фильма, брат Люк (Мишель Лонсдаль), в молодости, будучи врачом, уже побывал в алжирском плену, но даже этот шедший прямо в руки остросюжетный ход, позволявший обозначить генезис терроризма, режиссер практически не использует. Исламисты показаны в фильме обобщенно и условно, без натуралистических и психологических подробностей. Кажется, убери из кадра этих непонятно откуда взявшихся вооруженных людей — и вообще останется почти рай земной. Монахи годами жили в дружбе и согласии с мусульманами из соседней деревни, лечили их от болезней, учили арабских детишек и таким образом воплощали на практике идею межконфессионального мира. Но что-то сломалось в этой идиллии холмов и степей, и вот монахи оказываются перед проблемой морального выбора — покинуть страну в момент опасности или остаться со своей паствой, пускай и не обращенной в "истинную веру". Никаких громких жестов — только стоическая верность этому проникшему в сердце пейзажу, этим людям и своей судьбе.

Ксавье Бовуа, сам известный актер, собрал семь харизматичных персонажей французского кино, чтобы разыграть тихую драму духовного подвига. В слаженном ансамбле лидирует Ламбер Вильсон — аскетичный, почти авторитарный интеллектуал в очках и со стальной выдержкой. Он как сжатая пружина, чуткая к саспенсу сюжета, разработанного высшими силами. Его максимализм — точка отсчета поведения других братьев, не чуждых страхов и сомнений, причем у каждого своя самостоятельная мелодия.

Главные качества этого фильма — уравновешенность и сдержанность. Никакого фанатизма ни в содержании, ни в форме. Никаких акцентов в ровном, приглушенном изображении, в звуковой партитуре, вплоть до финала, который разыгрывается под страстный аккомпанемент "Лебединого озера" — единственное спорное решение в почти бесспорном фильме. Хотя как раз эта благородная академическая правильность, неизбежно скрывающая где-то внутри пафос, может раздражать и давать повод для критики. Однако критики особенно не слышно: западные источники наперебой журчат о красоте этой кинематографической элегии. Легко представить, что русский режиссер, рассказывая, например, о православном священнике в Чечне, сдерживаться бы не стал, так что и обращение французов к Чайковскому с его "знаменитым славянским темпераментом" вполне объяснимо.

АНДРЕЙ ПЛАХОВ

Коммерсантъ
Поделиться
Комментировать

Популярное в разделе