Продюсер фильма «Союз спасения» Анатолий Максимов: «Если бы декабристы победили, в России почти наверняка началась бы гражданская война»

Кем на самом деле были люди, вышедшие на Сенатскую площадь, почему они потерпели на ней поражение и почему в картине о них звучат мелодии «Наутилуса» и «Мумий Тролля».
Продюсер фильма «Союз спасения» Анатолий Максимов
Фото: Олег РУКАВИЦЫН


В московском кинотеатре «Октябрь» состоялась премьера картины о судьбе Павла Пестеля, Кондратия Рылеева, Михаила Бестужева-Рюмина, Сергея Муравьева-Апостола и других трагических героев 1825 года. Как ни странно, это всего лишь второй звуковой фильм на русском языке о декабристах за всю историю. С Анатолием Максимовым, одним из продюсеров «Союза спасения», выходящего в широкий прокат 26 декабря, мы поговорили о том, кем были эти люди.



«АЛЕКСАНДР I ПОВТОРЯЛ: «Я БОЛЬШЕ НЕ МОГУ, Я ДОЛЖЕН УЙТИ»

- Идея снимать «Союз спасения» родилась у вас в 2012 году, когда в России шли протесты…

- Вспышкой, с которой все началось, была моя встреча с Константином Эрнстом. Он сказал: «Слушай, это же 1825 год!» И словно все стало на свои места, от этого видения уже нельзя было избавиться. Есть заурядное представление о цикличности истории, но мы исходили из другого: повторяется не все на свете, а то, что психологи называют умным словом «паттерн». Если человек сломал ногу, велика вероятность, что он сломает ее еще разочек, потому что это уже слабое место, небезопасное в анатомическом смысле. И в обществе что-то может сломаться там, где это уже случалось.

- Давайте вспомним, в какой ситуации начались протесты в XIX веке.

- Молодой император Александр I в реформаторском драйве говорил: «Мы построим новый мир, мы отменим рабство, введем новую систему суда!» Потом была война 1812-1814 годов, и ее экономические последствия для России были чудовищными - сожжено было полстраны. Лишь несколько лет спустя Александр попытался протестировать реформы - отпустил крестьян в Прибалтике. И тут же получил опасный звонок: у него возникло четкое ощущение, что из-за таких вот реформ запросто может начаться гражданская война. Царь затормозил. Но люди, которых он вдохновил, ему сказали: «Мы же идем вперед! Ты чего?» И началась трагедия последних лет его царствования. Александр I понимал: то, что он хотел, сделать не удалось. Он много раз говорил: «Я больше не могу, я должен уйти, мы отдадим власть парламенту», но это все были только разговоры. И, абсолютно здоровый, он умер в 47 лет. Это было своего рода психической смертью.

В результате те, кто хотят что-то изменить в стране, и те, кто могут это что-то изменить, разделились, пошли по разным путям. И первые бросили вызов вторым. Александр пытался найти баланс и не мог. У него было много информации о заговорщиках, будущих декабристах, но он отказывался давать ей ход: «Кто я такой, чтобы их судить?» Даже его братья, Константин и Николай, узнали об обществах заговорщиков только после смерти Александра, и для них это оказалось огромным сюрпризом. И кроме того, когда Александр умер, сложилась уникальная ситуация междуцарствия: наследник, которого считали законным, Константин, наотрез отказался принимать власть. Для тайных обществ это был большой шанс: «если власть сама не может решить, чего она хочет, мы решим за нее…»

По трагической иронии судьбы, Николай I был гораздо более настроен продолжать реформы Александра, чем Константин. И сначала пытался их продолжать. Но после польского восстания в 1830 году начал закручивать гайки, причем до конца, не идя вообще ни на какой контакт с гражданским обществом. Только сын Николая I, Александр II, сделал то, что не смог сделать его дядя Александр I. Причем, когда он в начале 1860-х освобождал крестьян, риск гражданской войны, которой больше всего боялись Александр I и Николай I, был максимальным. Но все равно это было осуществлено.


Фото: кадр из фильма «Союз спасения»



В 1825 ГОДУ «КРЕАТИВНЫЙ КЛАСС» СПОРИЛ САМ С СОБОЙ

- В СССР снимали мало фильмов про декабристов. Можно вспомнить два немых, о которых помнят только историки кино - «С.В.Д.» и «Декабристы» - и «Звезду пленительного счастья» Владимира Мотыля, вышедшую в 1975-м…

- И интеллигенты, смотревшие «Звезду», прекрасно понимали, внутри какой системы она сделана, и кто здесь «наши», кто здесь «мы» - хорошие, красивые, романтичные… При этом официально в СССР историю декабристов старались пропускать через специальный красный фильтр: их преподносили исключительно как праотцов революционного движения. И не отвечали на главный вопрос: а им-то самим зачем было нужно то, что они сделали? Между тем, они - образ абсолютной жертвы и идеала. Они словно бы сказали: «То, что мы чувствуем и то, что мы хотим, гораздо важнее, чем мы сами».

При Сталине была принудительная гомогенизация общества, террором все принудительно сжималось в один комок, но как только Хрущев на пол-оборотика отворачивает гайку, интеллигенция отделяется и объявляет: «Вот там - власть, а вот тут - мы, и это разные вещи». И это тоже наследие декабристов, потому что они первыми в европейской истории сказали, что власть - это власть чужих. Власть оккупантов, которые нас захватили и нас подавляют. И воевать с властью надо как с врагами. Это не было нормальным для Запада, который старался идти к социальному консенсусу. Советская интеллигенция потом это подхватила, и декабристы стали своего рода сакральными фигурами. С одной стороны, говорить про них было можно - они же революционеры! - а с другой стороны, они же за НАСТОЯЩУЮ свободу…

Задача нашего фильма - не сказать «вот эти были правы, а эти - нет». А представить конфликт во всей его сложности, во всем его объеме, потому что позиция власти на экране раньше никогда не была представлена: только позиция декабристов. Мы же хотели показать, что и те, и другие на равных воспламеняются любовью к тому, что они делают и к тому месту, где живут. Но и те, и другие промахнулись мимо фазы, в которой все могло сочетаться. При этом все они говорят об идеалах, и - чем интересна эта эпоха - тогда это слово еще что-то значило.

Наверное, декабристы догадывались, что в их планах есть какая-то ошибка. В конце концов, у них перед глазами был пример Французской революции, где хотели создать республику - а пришли сначала к гильотине, а потом к наполеоновской империи. Кстати, именно поэтому многие декабристы не очень хотели вступать в блок с Пестелем, подозревая в нем Наполеона… Но душа просила их сделать так, как надо делать по душе. В этом их притягательность и притягательность их эпохи. Да, в их головах была модель, не очень применимая к жизни, и вообще очень много такого, что сегодня кажется детским и наивным. Но… Они дали приказ сами себе, который уже не могли отозвать. Это входило в их представления о красоте. Когда надо было уйти с Сенатской площади, потому что стало ясно, что все пропало, и оставаться там незачем, они все равно там стояли. Это очень красиво и очень трагично. И в это хочется поиграть.

- Хорошо, давайте поиграем: представим, что в декабре 1825 года декабристы побеждают. И что дальше?

- Почти гарантированная гражданская война. Это точно. Что было бы после этой войны - сказать уже сложно…

Но они проиграли, и основная причина - то, что они не были едины. Мало того, что они не были организованы, как нужно, они в принципе не могли договориться между собой. Не только власть спорила с «креативным классом» - «креативный класс» спорил сам с собой. В «Звезде пленительного счастья» есть такой замечательный герой - Иван Анненков, его играет Игорь Костолевский. Он принимал участие в событиях на Сенатской площади, но на стороне правительства. И, кстати, получил свой срок. Потому что все равно принадлежал к организации - только к другой ее части, так называемой «Отрасли», которая представляла себе ситуацию иначе.

- Павла Пестеля арестовали 13 декабря 1825 года - за день до восстания. То есть непосредственно в нем он не участвовал. И получается, что его повесили не за поступки, а за намерения. Это вряд ли можно счесть справедливым.

- Да, сегодня мы бы сказали: «Мало ли, чего он хотел, он же этого не сделал!» Нам это кажется диким. Но в рамках того правосознания, которым обладали его судьи, это было справедливо. Еще за много лет до 1825 года в законах было сформулировано: «За помышление на убийство царствующей особы - четвертование». Вот такая юридическая база. Парадокс: это было обвинение более серьезное, чем реальное убийство человека. Князь Дмитрий Щепин-Ростовский во время восстания рубанул троих своих командиров, одного убил, двух искалечил, но его не повесили - отправили на «вечные каторжные работы», и тут же смягчили наказание до 20 лет. Потому что он искренне был за Константина, считая его законным царем, и против царской власти как таковой не боролся. Напротив, теоретики вроде Бестужева-Рюмина и Пестеля отправились на эшафот.

У Пестеля, в частности, была стройная концепция: он придумал «обреченный отряд» из людей, формально не принадлежавших к обществу, который в Петербурге должен был не просто убить царя, а истребить всю царскую семью. Это опыт Французской революции, который много позже, в 1918 году, учел Ленин: если остается хоть один законный наследник власти, он становится знаменем врагов революции. А потом, по задумке Пестеля, весь этот «обреченный отряд» казнили, потому что в глазах народа это было немыслимое преступление. Да и в глазах тех, кто судил декабристов - тоже…

Кстати, Пестель в итоге буквально продиктовал следственное дело, изложил всю свою теорию, рассказал, что и как они собирались делать. Логика у него была простая: «Да, вы меня проглотите, но вы проглотите бомбу, которая вас потом разорвет». Он хотел, чтобы его идеи дошли до других, тех, кто продолжил бы восстание. Он провел свою линию точно, правильно и до конца, и в исторической перспективе победил. Декабристы вошли в историю как мученики, изображение с профилями пяти казненных было канонизировано Герценом и пошло дальше, выросло целое поколение интеллигентов, воспринимавших их как героев. И в феврале 1917 года Родзянко, председатель Государственной думы, сказал: «Великие тени декабристов отомщены, Россия свободна».


Фото: кадр из фильма «Союз спасения»



ЛИВАНОВ В «ЗВЕЗДЕ ПЛЕНИТЕЛЬНОГО СЧАСТЬЯ» - ЭТО СОВЕТСКАЯ КАРИКАТУРА НА ЦАРЯ

- Считается, что роковой момент восстания - когда Сергей Трубецкой, самый старший по чину из петербургских заговорщиков, назначенный ими «диктатором», не вышел на Сенатскую площадь.

- Да, он дал остальным задачу выводить туда как можно больше войск, пообещав, что потом сам выйдет и даст войскам распоряжения. Они, верные слову, вывели войска и не ушли с площади - ждали Трубецкого. А тот метался по городу и в конце концов упал в обморок. Он не ожидал, то будет убит Михаил Милорадович, который для той аудитории был больше, чем Кутузов. Ветеран трех войн, семнадцать сражений без единой царапины, обедал на бруствере. Невероятный личный харизматик. Хозяин Петербурга, генерал-губернатор, 60 000 человек гвардии в его подчинении. Единственный, кстати, из всех участников этой трагедии, кто отпустил своих крестьян. У Муравьева, Трубецкого и других декабристов были тысячи крепостных, и в теории они понимали, что их надо освобождать, но не отпускали - а этот просто взял и отпустил. Он был крепостником, но такой уж у него был характер! И его убийство стало тем рубежом, через который Трубецкой не смог перейти. Дальше начался клинч.

Очень хороший, стройный, казалось, был план: Трубецкой приходил к Николаю, говорил «Я выведу восставшие части из города, день вашего вступления на царство не омрачится смутой». И отводил войска на базу в двадцати километрах от города, а потом выступал переговорщиком, не давал Николаю принять власть или давал принять, но из его рук, с условием, что будет парламентское представительство. Но все пошло не так, Николай, которого декабристы собирались шваброй доставать из-под кровати, сам вышел на Сенатскую, стоял напротив них на расстоянии ружейного выстрела и собирал войска. Сначала был почти один, но постепенно численное преимущество оказалось на его стороне, восставшие были окружены, а потом появились пушки… Если бы власти протянули, и наступила ночь, все было бы проиграно Николаем безвозвратно. Три тысячи вооруженных восставших человек в почти не освещенном городе - это неконтролируемая сила. Но Николай, оказавшийся поначалу в окружении сотен восставших, победил. Это был момент, когда решается все, момент, о которых потом говорят десятилетиями.

- Тот Николай I, которого в «Звезде пленительного счастья» играл Василий Ливанов, похож на настоящего?

- Нет. Совсем. Это советская карикатура. Ливанов играет не аристократа, а психопата. Орет «Где была ваша голова», стучит пальцем по лбу… Реальный Николай лично разговаривал с восставшими, еще до того, как начались допросы комиссии, записи не велись, и главный вопрос, который его интересовал - «Почему?» И все отвечали по-разному… Но все они готовы были вести прямой диалог с царем.

Вообще главный нерв восстания был в том, что его осуществляли два непоротых поколения. Екатерина отменила физические наказания для дворян. Они могли не работать, могли не служить, у них была собственность. Дворянам сложно было нарваться на проблемы: говорили они, что хотели, и никто за этим не следил. Хотя, когда начинались литература и ее распространение, начинались и неприятности, и то - лишь при позднем Александре… Но вообще - полная свобода. И почти античный идеал служения стране. Они засыпали с Плутархом под подушкой и все время сравнивали себя с теми, о ком он писал: «Что я сегодня сделал для себя, а что - для других? Как помог Родине?» И это не спекуляция, не трюк ради карьеры - это было совершенно искренне. Все держалось на чувстве собственного достоинства, и все, чего они хотели - достоинства. Они настаивали, что они граждане. И рождение современного человека, абсолютно свободного человека произошло как раз в этот момент.

Но власть все равно была личной, это была власть царя. И такая власть общалась со взрослыми немножко как с детьми: это ее коренной и неисправимый недостаток. Особы царской крови всегда готовы были снисходительно потрепать кого угодно по щеке: «Хороший солдат», с интонацией «Хороший мальчик». Константин, наследник престола, так нарвался на два вызова на дуэль - именно из-за высокомерной снисходительности.



«ЛЮДИ ХОДЯТ В КИНО, ЧТОБЫ ПОСМОТРЕТЬ В ГЛАЗА АКТЕРОВ»

- Как вы выбирали исполнителей главных ролей?

- Это был прекрасный, волшебный процесс. Сначала мы сшили костюмы. Они были неудобные, в них душно, но именно костюм формирует человека. При этом самое страшное, что бывает в историческом кино - когда актер «играет костюм». У некоторых, на которых я очень надеялся, начинался клинч. А на других костюм словно растворялся, сливался с кожей, не мешал - и тогда наступало счастье. Это давало возможность актерам попасть в другого измерение. А любое кино, я глубоко в этом убежден, существует только для того, чтобы в глазах актера произошло изменение, и только на это смотрит аудитория. Все декорации, спецэффекты, все, что вокруг - только ради того, чтобы помочь человеку стать другим на глазах у зрителя. И за этим люди ходят в кино. Только так можно провалиться в экран.

Самим актерам было невероятно интересно! Им предлагали перенестись в пространство, которое для них было сакральным: «Горе от ума», «Евгений Онегин» - в вузах их учат именно на этом материале… И актеры чувствуют, что в этом сюжете - уникальный конфликт, где очень много из «непрошедшего прошлого». При этом мы не переносим тогдашнюю ситуацию на сегодняшние реалии. Это слишком сложная и слишком богатая фактура, чтобы глумиться над ней пропагандистским способом.

- Тем не менее, на постерах «Союза спасения» вместо лиц актеров - сцена на Сенатской площади, увиденная сверху, напоминающая чем-то супрематическую композицию. А ведь вы могли бы завлекать в кино девушек с помощью артистов-красавцев в мундирах с эполетами.

- Часть аудитории это бы привлекло, а часть - оттолкнуло. Неисправимый недостаток у истории только один - она закончилась. Эти люди больше не живут, все, что с ними происходило, было давно. А кино интересно, только когда оно рассказывает про сейчас. Мы выбрали энергию. Достаточно радикально получилось, но не думаю, что мы промахнулись. Да, на классических голливудских плакатах именно актер заманивает зрителя в кассу. Но, к моему глубокому сожалению, у нас ни один актер - а я всех, кто у нас снялся, обожаю - не может «открыть» фильм так, как в Голливуде. Там актеры гораздо более избирательны. Том Круз или Брэд Питт не снимаются где попало, и их лица на плакате - своего рода знак качества фильма. Фильм, в котором они сыграли, может не получиться, но он не может быть не-фильмом. А наши снимаются в проектах, после которых хочется их только спросить: «Ну и как тебя туда занесло?..» Они обычно отвечают: «Ну, это же моя работа, мне деньги нужны». Это очень печально, потому что актеры сами по себе - драгоценности, бриллианты. Но, к сожалению, ни одного сертифицированного бриллианта у нас нет.

- У вас в фильме за кадром звучит рок-музыка в инструментальной обработке…

- Картинка эту музыку приняла. И песни идут не в чистом виде: просто в киномузыку Дмитрия Емельянова вплетены разные мелодии 90-х годов, эпохи, когда ощущался воздух свободы и ветер перемен. Это и часть подтекста истории, и эмоциональное состояние. У многих, кто будет смотреть «Союз спасения», мелодии 90-х вызовут свои переживания, и нам это было очень важно, чтобы сблизить времена.

Союз Спасения. Первый трейлер.

Автор
ДЕНИС КОРСАКОВ
Поделиться
Комментировать

Популярное в разделе