Переводчик Лейла Александер-Гаррет: "Только к середине съемок шведы поняли, как работает Тарковский"

Корпус мемуаров о выдающемся русском кинематографисте Андрее Тарковском пополнился книгой "Андрей Тарковский: собиратель снов".

Ее написала Лейла Александер-Гаррет — переводчица, благодаря которой стало возможно общение режиссера со съемочной группой его последнего фильма "Жертвоприношение", сделанного в Швеции. В основу книги лег дневник автора. С Лейлой Александер-Гаррет, приехавшей в Россию по случаю выхода книги, встретился корреспондент "Газеты" Кирилл Решетников.

К их разговору присоединилась и сестра режиссера Марина Тарковская.

 

Каково было ваше первое впечатление от встречи с Тарковским?

Лейла Александер-Гаррет: Мы договорились встретиться на площади Маяковского, и я сразу узнала его в толпе — он был совсем не таким, как остальные.

Андрей Тарковский был верующим человеком, но кое-что в его наследии наводит на мысль, что он был христианином вселенского, экуменического склада, и отчасти именно поэтому его так хорошо понимают на Западе. Так ли это?

Марина Тарковская: Думаю, что не совсем. Он был крещен при рождении, его бабушка была воспитана в религиозных традициях, но в целом в семье интереса к вере не было. Все этого боялись. Религиозного воспитания Андрей не получил.

Но вопрос веры его всегда очень интересовал. Он хотел уверовать, чувствовал присутствие Бога — об этом говорят его дневники. Я не считаю, что он был экуменистом в прямом смысле этого слова. Он интересовался восточными верованиями и восточной философией — например, в "Сталкере" видно влияние дзен-буддизма. Он как бы пытался охватить в своем кино всю Вселенную. Но по поводу "Жертвоприношения" он замечал, что это фильм очень русский.

Лейла Александер-Гаррет: Там есть эпизод, где герой Эрланда Юсефсона читает "Отче наш", но потом переходит на свою собственную, личную молитву. Андрей эту сцену объяснял Эрланду так: ты начинаешь говорить, а потом с тобой что-то происходит — то ли ты пьян, то ли тебе плохо, и ты просто падаешь и можешь говорить только своими словами.

Насколько можно понять, решение не возвращаться в Россию далось Андрею Тарковскому нелегко.

Марина Тарковская: Сначала ему даже не приходило в голову, что он может сделать такой выбор. Он очень беспокоился о судьбе старшего сына, который оставался в России, о судьбе моих детей, об отце. В конце концов он все же объявил о том, что решил не возвращаться, хотя ощущал это как роковой шаг.

Ему было трудно адаптироваться к работе с иностранными актерами?

Лейла Александер-Гаррет: Да, трудности были. В России он работал с людьми, которых давно знал и которые его очень любили, были готовы бесплатно выполнять роль статистов, делать что угодно. У него была преданная группа, переходившая из одного фильма в другой. И даже в Италии на съемках "Ностальгии", возможно, было отчасти похоже: все-таки итальянцы по менталитету довольно-таки близки к русским: Тонино Гуэрра был его другом, к тому же там снимался Янковский.

А в Швеции из своих была только я, больше ни с кем Тарковский не мог напрямую общаться. Шведы не сразу к нему привыкли. Были, в частности, конфликты с художником-постановщиком Анной Асп. Андрей мог часами выбирать цвет, целый день обсуждать, как будут выглядеть стены, двери и пол. Это всех выводило из себя, никто не мог понять, почему он, режиссер, говорит не о главном, а о какой-то ерунде. В сложные моменты я, конечно, пыталась сглаживать и его, и их высказывания. Только где-то к середине съемок шведы поняли, как работает Тарковский.

Все "Жертвоприношение" от начала до конца сделано с вашей помощью, через вас?

Лейла Александер-Гаррет: В группе было более 70 человек, а я была одна, потому что бюджет был крошечный. Оператор Свен Нюквист рассказывал, что, когда он работал в Голливуде, у него было человек 10 ассистентов и он не смел передвинуть какую-нибудь лампу, потому что иначе они писали докладные о том, что он лишает их работы. А мы все делали сами. Я и статистом была, и шкаф двигала, и костюм на мне примеряли.

Когда Андрей Арсеньевич решил остаться за границей, как на это отреагировали Арсений Тарковский и другие родственники?

Марина Тарковская: После того как стало известно о решении Андрея, отец послал ему письмо. Оно было очень искренним, отец говорил, что жизнь изгнанника всегда кончается трагически, и не советовал Андрею вступать на этот путь. Тот написал, что не собирается покидать родину. Отец попросил меня ответить. Мое письмо было написано в том же духе, что и письмо Андрея, не столько для него, сколько для сторонних читателей: переписка прежде всего попадала в КГБ. Таким образом я как бы пыталась реабилитировать Андрея в их глазах, ведь тогда решался вопрос о том, выпустят ли к нему сына. В книге Паолы Педиконе и Александра Лаврина "Тарковские. Отец и сын в зеркале судьбы" утверждается, что я писала брату письма по заданию органов. Это клевета.

Что вы можете сказать о книге Лейлы Александер-Гаррет?

Марина Тарковская: Книга замечательная. Это огромная помощь киноведам: подробно рассказывается и о съемках "Жертвоприношения", и о создании сценария. А главное, дан цельный и правдивый образ Андрея.

 

GZT.RU

Поделиться
Комментировать

Популярное в разделе