Кино должно работать

Алина Рудницкая поделилась своими мыслями на тему документальных фильмов и фестивалей
В этом году честь быть в составе жюри конкурса полнометражных фильмов на Амстердамском фестивале документального кино IDFA выпала режиссёру Алине Рудницкой. 

Слава не только в России, но и за её пределами, пришла к ней вместе с дебютным фильмом, а каждая последующая работа способствовала укреплению её статуса талантливого документалиста. Мы встретились с Алиной Рудницкой за пару часов до объявления номинантов IDFA, чтобы поговорить "за кино и за жизнь".

Какие общие впечатления от IDFA? Что делает этот фестиваль особенном в ряду прочих?

Не знаю, почему так сложилось, но именно IDFA считают фестивалем документального кино номер 1 в Европе. Все хотят сюда попасть. На IDFA приезжает огромное количество людей индустрии документального кино. Здесь реально собираются все самые важные продюсеры, дистрибьюторы, режиссеры. Это отличная возможность познакомиться друг с другом и найти людей для создания дальнейших проектов.

Будучи членом жюри, я могла ходить на форум и смотреть, как проходят питчинги (прим.: презентации кинопроекта с целью нахождения инвесторов, готовых его финансировать). Теперь я имею более чёткое представление о том, что это такое и как это работает. На других фестивалях я не наблюдала, чтобы питчинги проводились так широко.

Мне вообще повезло, что я оказалась в жюри, благодаря этому у меня была возможность посмотреть всю программу конкурса, прочувствовать тенденции, понять, что сейчас происходит в мире. Конечно, я уставала от просмотра четырёх полнометражных фильмов в день. Сложно сидеть так долго в зале и потом ещё дольше обсуждать увиденное, но всё равно это очень интересно. Это в любом случае опыт, и опыт позитивный. У нас была прекрасная команда, другие члены жюри были, как и я, режиссеры-практики, поэтому мне было достаточно увлекательно обсуждать с ними фильмы.

Это твой первый подобный опыт?

На таком высоком уровне – да, а вообще – нет.

Например, в этом году я была членом жюри программы документального кино в рамках Московского Международного Кинофестиваля.

Как протекал процесс судейства?

У каждого были свои критерии. Наверное, во многом они связаны с тем, в каком направлении работает человек. Для меня, например, при оценке на первом месте стоит тема фильма, мне нужна история характера. Я не люблю, когда история высосана из пальца. Мне надо, чтобы фильм давал какой-то опыт, знание жизни, рассказ о том, чего раньше люди не знали или не видели, чтобы был парадоксальный финал в конце. Ещё я слежу за метафорами, которые находит режиссер. В целом, нужно, чтобы картина удивила, пробудила некоторую режиссерскую зависть, чтобы можно было сказать «Вот это классно, я бы хотела снять такой фильм».

Мы устраивали собрания после каждого фильма и обсуждали его, сравнивали с уже отсмотренным материалом, могли сходиться и не сходиться во мнениях. Когда пришло время выносить финальное решение, каждый из нас составил список из пяти лучших фильмов. Надо сказать, что практически все наши списки совпали, расхождения были максимум в один фильм. Так что выбрать четырёх номинантов на основании этих списков было совсем не сложно. Дальше между этими номинантами мы должны распределить два приза – главная премия и премия жюри. Мы старались найти фильм, больше близкий по духу к художественным, чем к телевизионным проектам, но вообще, компонентов успеха было очень много: как развивается драматическая история, раскрыт ли герой, операторская работа…


Ты сама работаешь с оператором?

Да, я не люблю снимать сама, обычно я работаю в команде с оператором и со звукорежиссером. Этих людей я знаю давно, и между нами нормальное понимание. Каждый привносит что-то свое. Мы нашли общий язык и уже взглядами можем объяснить друг другу, что нужно. Я им благодарна, что они готовы продолжать работать со мной за относительно небольшие деньги.

Со звукорежиссером Алексеем Антоновым я сотрудничаю ещё начиная с «Гражданского состояния», который был снят в 2005 году. Надеюсь, что никто его не переманит. Он большой профессионал своего дела. Мы часто находились в непростых ситуациях (ведь я пытаюсь внедриться в такие места, куда тебя так просто не подпустят, стать свидетелем чего-то интимного), но он всегда умудрялся каким-то чудом записать звук.

Операторов, с которыми я работаю, несколько. Но все они сошлись вместе на фильме «Кровь». Это Александр Филиппов, Сергей Максимов, Юрий Гейцел и Саша Демьяненко. К слову сказать, совсем недавно «Кровь» получила одну из самых престижных операторских премий на фестивале Camera Image в Польше.


Как герои реагировали на такую довольно большую бригаду операторов? Не мешало ли это установлению контакта?

Ну есть секреты документалиста, которые я использую, чтобы они правильно реагировали на нас.

И?..

Но это секрет, этому обучают пять лет в институте, плюс опыт.

Кстати, как ты пришла к кино? Ведь в начале ты вроде бы обучалась на инженера-программиста…

Да, сначала я была в техническом вузе, но очень быстро поняла, что не хочу быть инженером, и стала искать то, что мне интересно. Меня тянуло к гуманитарным наукам. Я решила перевестись в Санкт-Петербургский Государственный Университет Культуры и Искусств, а выбор факультета был обусловлен наибольшим совпадением предметов, так как в кинопроизводстве требуется знание технического устройства камер и химических растворов для проявки плёнок. Сначала у меня не было чёткого представления своего будущего, но у нас была замечательная преподавательница Ирина Евтеева по драматургии, которая работала на Ленфильме. Она постоянно показывала нам картины Санкт-Петербургской документальной студии фильмов. Студия существует уже 95 лет, она всегда спонсировалась государством, изначально это была студия кинохроники, на ней снимались все кинохроникальные кадры блокады, тут же была запечатлена царская семья. Кроме того, там работало много режиссеров, прославивших нашу документалистику, такие как Сокуров, Лозница, Косаковский, Коган, Литвяков. Мне очень нравились их работы. После окончания университета я пришла на студию в качестве ассистента режиссера. Мне предложили снять дебют, им стал фильм «Совместное проживание» про коммунальные квартиры в Санкт-Петербурге. Так я и стала там работать, и с тех пор делаю в среднем по фильму в год.

Почему сначала выбор пал на технический вуз?

Когда тебе 18 лет, ты не знаешь, кем ты хочешь быть и куда податься. Куда поступаешь, туда и поступаешь. Вообще, мне очень нравился Финансово-Экономический университет в Санкт-Петербурге. Мне казалось, что там так классно, у них такое красивое здание. В общем, у меня был какой-то романтический образ этого заведения. Я год занималась с репетиторами, чтобы поступить, потому что туда был просто огромнейший конкурс. Надо было набрать 20 баллов за 4 экзамена, у меня уже было 15, и оставался последний экзамен – сочинение. Я всё написала, но у меня была с собой куча шпаргалок, и мне так хотелось посмотреть, что там написано, что я не могла удержаться и залезла в карман. Преподаватель это тут же заметил, разорвал моё уже написанное сочинение и выгнал меня. Подавать документы в какие-то другие места было уже поздно, и я пошла учиться в Академию Аэрокосмического приборостроения, к которой была прикреплена моя школа, чтобы не терять время. В процессе обучения я поняла , что экономический мне тоже не интересен, мне нравились литература, история, хотелось развиваться. Поэтому на третьем курсе я перевелась в Университет Искусств. Можно считать, мне повезло.

Документалистика – не особо прибыльное занятие. Удается ли достаточно заработать на жизнь или приходится заниматься ещё какими-то сторонними заработками?

Сейчас я уже нахожусь на том уровне, когда ко мне обращаются с хорошо оплачиваемыми заказами. Плюс иногда я работаю для телевидения, снимаю фильмы для телеканала «Культура». А ещё преподаю в Университете кино и телевидения. Поэтому существовать удается.

Как ты относишься к распространению фильмов в сети?

Я отношусь плохо. На создание фильма затрачивается огромное количество энергии, средств. Когда он распространяется в сети, люди трудившиеся над ним, не могут заработать. Зрители перестали ходить в кинотеатры, упал интерес к просмотрам на большом экране, потому что почти всё можно сказать из интернета, и из-за этого наша индустрия находится в тупике. Новые денежные средства не привлекаются, потому что фильмы не окупаются, и поэтому многие остаются без работы.

Но ведь это ещё и вопрос к прокатчикам, у нас в кинотеатрах изначально не особо крутят документальное кино…

Я согласна, и это тоже. Документальное кино не очень популярно, у нас люди не приучены его смотреть, А телеканалы фильмы такого рода, как я снимаю, не берут . Их можно смотреть только на фестивалях, наверное, больше нигде. Но, конечно, они должны каким-то образом продаваться для окупаемости. Например, в образовательные заведения или библиотеки. Я сейчас вернулась из Техаса. Я показывала свой фильм в пяти университетах. И там есть медиа библиотеки, которые покупают фильмы. Это достаточно прибыльно, потому что университетов очень много, и каждый стремится расширять свою библиотеку. Фильмам, безусловно, нужна дистрибуция. А у нас такой практики нет, да и деньги на покупку фильмов у университетов тоже вряд ли есть. Вот мы и скачиваем всё из интернета.

Ты пытаешься как-то отслеживать свои фильмы в сети и пресекать их распространение?

Я пытаюсь, но, к сожалению, в России это не удаётся. Понятно, что по поводу торрентов бесполезно даже обращаться в суд. То есть это очень сложно сделать. Этим надо заниматься, трать на это время, силы и деньги.

Как ты оцениваешь российские фестивали документального кино? На сколько они посещаемы?

Всё зависит от самого фестиваля и от города, где он проходит. Где-то аудитория приучена к конкретному мероприятию, люди знают, что если придут, то посмотрят хорошие фильмы. В принципе, таких фестивалей много, но проходят они, естественно, в крупных городах. Например, очень посещаем АртДокФест в Москве. Бывает так, что на какие-то показы невозможно купить билеты. Это, наверное, единственный фестиваль сейчас в России, где на хорошие фильмы билеты разлетаются очень быстро.

У нас в Петербурге есть очень хороший фестиваль, в программу которого входят фильмы со всего мира, и с каждым годом он всё больше разрастается, это Message to Mаn . Люди стали узнавать об этом фестивале, и у него уже тоже формируется своя постоянная аудитория. Я там посмотрела, например, новый фильм Ульриха Зайделя «В подвале».

В основном, конечно, по фестивалям ходят студенты, а также сами режиссеры и кинокритики. Довольно сложно заставить простого зрителя, который никогда не сталкивался с документальным кино, прийти на просмотр. Зритель должен быть подготовленный.

Каково твоё мнение по поводу ситуации вокруг АртДокФеста и его полного лишения государственного финансирования этом году?

Я не знаю всех подробностей, и могу оценивать эту ситуацию только по описанию из газет и СМИ. Сложно комментировать. Конечно, это очень плохо, что Министерство культуры лишает подобный фестиваль господдержки. Но, наверное, это тоже опыт, потому что в Европе очень много фестивалей существует за счёт личных средств, или за счёт каких-то фондов, или бизнесменов. Оторваться от государства, делать частный фестиваль на собственные средства и искать спонсоров тоже может быть полезно, потому что это даёт независимость. Ты не оглядываешься на то, что хорошо или плохо по их мнению, ты не думаешь о том, что ты должен говорить и показывать, а что не должен, тебе не нужно чего-то ждать или что-то выпрашивать.

А как финансируется IDFA , не знаешь?

Я вот как раз об этом и говорю, потому что IDFA финансируется из частных источников. Я могу ошибаться, но, по-моему, государство не принимает здесь никакого участия. Вчера во время обеда жюри нам представили главного мецената, на деньги которого существует фестиваль. Так, по крайней мере, я поняла.

Над чем ты сейчас работаешь?

У меня сейчас два проекта в разработке, оба я снимаю на Студии документальных фильмов. Первый из них про молодых учёных, мне интересно заглянуть в их мир, понять, какой жизнью они живут, проследить за их повседневной жизнью и работу.

А второй фильм должен быть про плотину, про Саяно-Шушенскую ГЭС в Сибири, которую восстановили после аварии 2009 года. Но здесь мне необходимо найти какую-то нить. Заказчик хочет телевизионный фильм об истории станции и об аварии. Таких фильмов существует уже пять. С одними и теми же героями. Так что надо обязательно ехать на рекогносцировку и понять, что снимать. Если я найду историю, которая мне будет интересна, если понятно станет, о чём снимать, отыщутся герои, то я возьмусь за этот проект. А просто очередной телевизионный фильм о станции, об аварии и о поисков ответов на вопросы «кто виноват» и «что делать» снимать не хочется.

Бывает ли такое, что ты снимаешь что-то «в копилку»?

Да, бывает, конечно. У меня есть маленькая камера, на которую я фиксирую всё интересное, что происходит вокруг. Иногда я снимаю состояние погоды, иногда городские зарисовки, которые потом могу использовать в каком-то фильме. Никогда не знаешь, что и в какой момент может пригодится, так что надо быть всегда внимательным.

Каково твое мнение по поводу вынесенного в этом году на отдельное обсуждение вопроса о женском взгляде в документалистике? Существует ли он, или это надуманная тема?

30 лет назад сложно было представить, что такое огромное количество женщин будет снимать фильмы и станет режиссерами. И не только режиссерами, но даже операторами. Раньше, по крайней мере, в России это были скорее исключения из правил. Известны имена Киры Муратовой и Ларисы Шепитько в игровом кино. В документальном я знаю Марину Голдовскую, Людмилу Станукинас и Екатерину Калинину – это если брать 60-е, 70-е, 80-е годы. Конечно, им было сложно, киношный мир для женщины был закрыт, в него непросто было попасть.

Сейчас с приходом новых технологий это стало значительно легче. Женщина может сама взять в руки камеру и начать снимать то, что нравится. Кроме того, многие мужчины, которым надо обеспечивать семью, уходят из документального кино по причине малооплачиваемости профессии, поэтому женщин становится больше, ведь для многих из них это может быть хобби, а не насущный заработок.

И конечно, женский взгляд от мужского отличается. Я в этом убедилась на примере работы членом жюри документального конкурса на ММКФ, где со мной в команде были двое мужчин – Амир Лабаки (директор бразильского фестиваля It’s All True) и Шон МакАллистер (известный английский документалист). Нам нравились одни и те же фильмы, это правда. Но что мы находили в этих фильмах, на что они и я обращали внимание, это были совершенно разные вещи. Я тогда подумала: «Надо же, как по-разному мы воспринимаем одно и то же», это вызывало удивление.

В рамках всё того же Female gaze на IDFA десять уважаемых режиссёров-женщин выбрали по три фильма, сделанных женщинами: фильм новой волны, фильм ставший классикой и свой собственный фильм. Можешь тоже сделать такую подборку?

Из нового – меня удивил и ужаснул фильм Ханны Полак “Человек достоин лучшего”… Я просто не в состоянии сейчас комментировать этот фильм, он очень сильный.

Из старого – так как я работаю на Студии документальных фильмов и поддерживаю их традиции, я назову Людмилу Станукинас, мне нравится её стиль, нравится состояние, которое она передает в фильмах. Это близко мне, я в некотором роде являюсь ее последовательницей. Ещё совсем недавно я познакомилась с творчеством голландской режиссерши Хэдди Хонигман, она потрясающая. Ее фильм «Меланхолия» для меня непревзойденный шедевр. Здесь я ходила на ее ретроспективы и даже купила DVD с её полной дискографией.

Из своего – “Я забуду этот день”, потому что это, наверное, единственный фильм, понравившейся людям, в нём участвовавшим. От него есть прямая польза. В фильме показывается, что думает и чувствует женщина за 5 минут до аборта. Он крутится в больницах нон-стопом. Сама процедура не показана, показаны только лица женщин. Мне говорили, что несколько человек изменили своё решение. Возможно, на них повлиял фильм. Я считаю, что документальное кино должно работать, и этот фильм работает, а не лежит на полке.

Анисия Борознова

CHASKOR.RU

Поделиться
Комментировать

Популярное в разделе