Карен Шахназаров: «Стиль – это самый верный признак таланта»

О кинематографических и литературных предпочтениях, ностальгии по брежневским временам, кризисе Запада и многом другом.
Карен Шахназаров
Фото: СЕРГЕЙ САВОСТЬЯНОВ / ИТАР-ТАСС


Предлагаем читателю окончание интервью с замечательным режиссёром, общественным деятелем, директором «Мосфильма», лауреатом нескольких государственных премий и обладателем множества кинонаград Кареном Шахназаровым. Первая часть беседы опубликована в предыдущем номере «Литературной газеты».


– В советские времена, особенно в семидесятые годы, «Мосфильм», как и другие киностудии страны, выдавал «на-гора» массу фильмов. Увы, сегодня всё изменилось. В чём тут дело?..

– Дело тут в другой системе, к которой нас привёл рынок и капитализм. Студии, снимающие фильмы, снимают их у нас, на «Мосфильме». И если раньше наше кино было государственным, когда государство передавало деньги киностудиям, чтобы они создавали фильмы, и это был кинематограф больших студий, то сейчас кино – продюсерское, когда государство даёт деньги продюсерам на съёмки кино. Они и снимают – на нашей мосфильмовской базе, в наших павильонах, с нашими декорациями и с нашим оборудованием. Потому что у них нет ничего, кроме двух стульев в офисе, зато у них много денег. Такая система существует во всём мире, и те же американские гиганты вроде «Уорнер бразерс» и «Парамаунт» дают только материальную базу, а реально снимают кино отдельные студии. Это ещё учтите, что у них там целые холдинги, есть свои продюсерские и прокатные компании и прочее. У нас ничего этого нет, как нет и в Европе, поэтому и в Старом Свете компании вроде итальянской «Чинечитта» или немецкой «Баварии» работают по такой же схеме: мы вам материальную базу, а вы снимайте тут фильмы и платите нам денежку.

Кстати, мы не получаем от государства ни копейки, «Мосфильм» уже давно на полной самоокупаемости, и студию мы реконструировали сами и так же, без привлечения государственных денег, строили новые объекты. Это было очень сложно, особенно после разрухи девяностых, но мы, слава богу, смогли преодолеть тот трудный период.

– Кинематограф – часть нашего мира, в нём отражаются многие, если не все, новые явления. Например, нынче на Берлинском кинофестивале в угоду «гендерному равноправию» отменили призы за главную мужскую и женскую роль. Свежая новость: отныне книгу Агаты Кристи «Десять негритят» будут публиковать под названием «Их было десять». Могу напомнить и сравнительно недавнюю голливудскую историю, когда актёры-негры устроили скандал из-за того, что их мало в числе номинантов «Оскара», и на следующий год американская киноакадемия выделила для негров некую «квоту». Это что, свежий вид массового помешательства?

– Всё это кажется мне странным, и я не очень понимаю идущие сегодня на Западе процессы, все эти «гендерные битвы». Похоже, Запад уже и сам не понимает, что делает. В определённой степени западная цивилизация сама себя поставила в изоляцию по отношению ко всем другим, да и эти «другие» не понимают, что происходит сейчас с Западом. Понятно, что идея «отмены полов» неприемлема для большей части землян, но, возможно, Запад сейчас переживает какой-то этап своего развития, и боюсь, что это – заключительный этап. Возможно, все эти метания в сторону странно понимаемой «политкорректности» и прочие «завихрения» происходят оттого, что Запад почувствовал – он теряет свою гегемонию в мире, который он, Запад, долго пытался строить по своему образу и подобию.


На съёмках «Цареубийцы» с Малкольмом Макдауэллом


– Не напоминает всё это происходившее две тысячи лет назад, во времена упадка Римской империи?

– Древний Рим не «отменял» полов, а гомосексуальные отношения были распространены там, как и во всей средиземноморской цивилизации, и в период расцвета империи, этого не чурался и Цезарь. Терпимость, или, как сегодня говорят, толерантность, – ещё не признак упадка и угасания. Но вот что на самом деле происходит с Западом сейчас и зачем они это делают, я понять не могу.

– Мы как-то вскользь упомянули американское кино, а есть ли американский режиссёр, близкий вам по духу?

– Наверное, ближе всех мне Вуди Аллен и братья Коэн, но очень нравится и Стенли Кубрик. Вообще, в Голливуде много больших мастеров, и помимо коммерческого кино там есть отличные режиссёры, снимающие очень хорошие, кинематографически крепкие, интересные фильмы. К ним бы я причислил и Квентина Тарантино, хотя и не отношу себя к его горячим поклонникам, но это настоящий мастер, он снимает очень своеобразные фильмы, и главное – у него есть свой стиль. Уберите титры с любой его картины – и вы всё равно точно определите, что это фильм Квентина Тарантино. То же и с картинами Тарковского, и с эксцентричными комедиями Гайдая.

Вот эта «узнаваемость» и отличает большого режиссёра от обычного. Тут всё просто: нет стиля – нет режиссёра. Стиль – это самый верный при- знак таланта, это, если хотите, «фирменный почерк» Большого Мастера. Ведь сегодня, когда выходит огромное количество фильмов и сериалов, уже и не поймёшь, да и неважно, кто их снимал – Иванов, Петров или Сидоров, потому что у этих картин нет лица, вот в чём проблема. Увы, такого кино хватает. А случается, не очень тебе и нравится фильм, но он запомнился, он остался с тобой, а значит, сделан настоящим художником.

– Хорошо, а что скажут искусствоведы будущего об узнаваемости фильмов Карена Шахназарова?

– Я об этом не думаю, но, наверное, в моих фильмах тоже есть какая-то узнаваемость, есть свой стиль. Если честно, я не рефлексирую по этому поводу и не занимаюсь самоанализом. Когда был помоложе – да, думал об этом. А сейчас понимаю: любая картина, что со стилем, что без, рано или поздно, через десять, двадцать, тридцать, пятьдесят лет, – всё равно умрёт, уйдёт в небытие, и смотреть её будут разве что специалисты да киногурманы. Увы, кино менее живуче, чем литература. Впрочем, сейчас мало кто читает даже таких писателей, как Достоевский и Толстой. А я давно понял: те, кто читает, кто интересуется этим миром и наполняет себя какими-то смыслами, – те и определяют нашу жизнь. От них исходит всё. Пусть их меньшинство, но в определённой степени от них зависит очень многое.

– Вас часто можно видеть на политических ток-шоу федеральных каналов, поэтому задам «политический» вопрос. Раньше в мире было два центра силы, два полюса – СССР и США, – а сегодня все полюса размыты. С ролью всесильного мирового жандарма американцы уже не справляются хотя бы потому, что есть усиливающиеся Россия и Китай, им уже особо ничего не подиктуешь. Мы живём в опасном мире?

– Мы живём в том же мире, в каком жили всегда, на протяжении тысячелетий. Ничего в нашем мире не изменилось. Просто нам кажется, что происходящее с нами – это нечто особенное. На самом деле, если почитать историю, так было всегда. И политики были жуликоватые, и мир всё время качался на грани войны, потому что мир наш всегда был соткан из борьбы, из стремления к доминированию, из взлёта и падения цивилизаций и империй. Это было, это есть, и это будет. Мы же, люди, живём сиюминутными ощущениями, и нам кажется, что с нами происходит то, чего никогда не было. А оно – было, и оно будет, и это невозможно изменить.


«Белый тигр» оказался фильмом-предвидением


Конечно, я понимаю, откуда у многих, например, ностальгия по брежневским временам. Человек всегда стремится к покою, а последние тридцать лет советская власть держала нас в таком коконе, в таком информационном вакууме, что нам казалось – весь мир спит. А мир не спал, а мир бурлил и кипел, и как только мы вошли в этот мир – иллюзии о «покое» рассеялись. Да, это очень некомфортно, но это реальная жизнь, и человек никогда не добьётся покоя. Если же говорить о стержневых тенденциях современного мира, то, думаю, это увядание гегемонии Запада, теряющего сегодня своё лидерство.

– Ещё сто лет назад говорил Шпенглер в своём «Закате Европы»...

– Правильно, говорил, – вон оно и сбывается. Запад строил свой мир более 600 лет, он контролировал весь этот мир, но сейчас контролирует его всё меньше и меньше. Даже такие, казалось бы, незыблемые империи, как британская, французская и германская, ушли в прошлое, и сегодня Франция, Германия и Великобритания уже не империи, они всё более становятся второстепенными странами. Конечно, этот процесс растянут во времени, всё происходит не в один день, но тенденция, как говорится, налицо.

Вперёд выходят не только Китай и Россия, есть ещё Индия, Бразилия, ЮАР, Индонезия, посмотрите, как быстроразвиваются Южная Корея, Вьетнам, Лаос, Египет... Запад же теряет доминанту, и в этом суть мирового процесса сегодня. Разумеется, терять роль мирового лидера Запад не желает, и всё происходит с турбулентностью, в борьбе, но даже самая сильная страна западного мира, США, уже не настолько сильна, чтобы диктовать человечеству свою волю.

– Но всё-таки, США молодая империя...

– Да, молодая, но эта империя строилась на основе старой европейской цивилизации, она и есть часть этой цивилизации, несущая западные ценности и западные смыслы. Мы тоже находимся внутри этого процесса, и я очень хочу надеяться, что падение Запада не утянет за собой и Россию. Да, мы противоборствуем Западу и отделяем себя от него, но, как ни крути, Россия всё-таки остаётся частью европейской цивилизации, пусть и «сглаженной» тем, что большая часть нашей страны географически находится в Азии. Но западная цивилизация уходит, и не факт, что этого не произойдёт и с нами. Очень надеюсь, что этого не случится, но всякое может быть, а мы, люди, не в состоянии предсказать будущее.

– Ну, по каким-то признакам да в общих чертах что-то предсказать всё-таки можно...

– Знаете, я вырос в семье политолога, у нас была хорошая библиотека, и в десять лет я перечитал такие книги, которые тогда большинству были недоступны. И я достаточно быстро понял, что, когда мы пытаемся что-то предсказать, эти предсказания не сбываются. Или сбываются, как говорится, «с точностью до наоборот».

Нам всегда кажутся невозможными какие-то события, которые ещё не произошли. А когда они происходят, мы говорим: а как же могло быть иначе, ведь всё к тому и шло, такова была логика событий! И тогда, «опосля», эти события кажутся нам очевидными и неизбежными. Но ведь не зря же говорят, что человек предполагает, а Бог – располагает. Сегодня мы не знаем, какой будет картина нашего «незыблемого» мира лет через пять-десять. А он изменится. Не верите? А вы посмотрите на карту пятидесятилетней давности – сегодня эта карта изменилась очень сильно, и так, как никто не предполагал. Мы же с вами никак не могли подумать, что Советский Союз распадётся. А он – распался. Где сегодня Югославия? Где Чехословакия? Где ГДР? В начале восьмидесятых нам казалось это невозможным, а сегодня кажется, что так и должно быть.

Вот вам и вся наша способность предугадывать события. И мне остаётся только надеяться на то, что через пятьдесят лет Россия на карте мира останется хотя бы в том виде, в каком она сейчас. Возможно, она будет и больше, а возможно, произойдёт дробление России на более мелкие государства. К сожалению, нам не дано предугадать... После распада СССР я понял: в этой жизни может быть всё. И когда говорят, что невозможно возрождение СССР, я опять же отвечаю – не знаю.

– А разве наше будущее не зависит от нас самих?

– Только в некоторой степени. На мой взгляд, в истории присутствуют и объективные факторы, и какие-то вовсе не понятные нам силы, которые кто-то называет Богом, а кто-то – Всемирным Разумом. Я это называю «фактором Бога» и думаю, что он и есть самая главная сила, движущая человеческую историю.

– А есть ещё неглавные силы?

– Есть. Во-первых, действуют объективные законы, открытые ещё Марксом и другими философами. Во-вторых, есть конспирология, были, есть и будут заговоры – другое дело, что они не всегда удаются, но это не значит, что их вовсе нет. Есть ещё и случайный фактор, назовём его «феномен случая». Но четвёртый и генеральный фактор – это Бог как главная движущая сила нашего мира. И если три первых фактора ещё поддаются нашему пониманию и мы можем их хоть как-то объяснить, то «фактор Бога» – совершенно не познанная нами сила, мы не знаем, по каким законам она существует и по каким законам действует, – но она есть, и она превалирует над всем остальным. Поэтому единственное, что нам остаётся, – быть готовыми к любому, даже кажущемуся нам сегодня невероятным, повороту событий.

– В своё время генерал де Голль смог использовать противоречия между СССР и США, и Пятая Республика именно тогда смогла быстро превратиться в одну из ведущих держав планеты. Сегодня, когда обострились противоречия между Китаем и США, – не может ли Россия использовать эти противоречия в свою пользу, став реальным лидером третьего мира?

– Всё может быть. Мы же видим, как удивительно быстро поднялась Россия после, казалось бы, «непереживаемых» девяностых. Мы сегодня много говорим о наших неудачах и проблемах, но давайте вспомним – ещё недавно наша страна была на грани краха, и тем более удивительно, что мы так быстро смогли прийти в себя. Посмотрите, у нас самая сильная в мире армия – и вспомните нашу армию в середине девяностых, с нищими офицерами, голодными солдатами, со старыми вооружениями и очень низкой боеспособностью. Это удивительный взлёт! Россия вернулась в ряды сверхдержав, и пусть мы пока только военная сверхдержава, но ещё не вечер, да и мир всегда держался на силе.

У России есть мощнейшее преимущество, которого нет ни у Китая,ни у США,– наше географическое положение. Гигантская территория на перепутье между Востоком и Западом – это как стратегическая высота на войне. Всё это не играло никакой заметной роли в XVIII, XIX и даже в ХХ веке. Но сейчас, в XXI веке, это имеет огромное значение, потому что поднялся Восток, поднимается Азия. Мы обладаем колоссальными запасами природных ресурсов – на фоне обеднения недр планеты и роста населения. К тому же Россия – это ещё и «мировая цистерна» пресной воды. Наконец, у нас есть высокообразованное население – пусть сегодня это во многом «инерция Союза», но это есть. У нашей страны – колоссальный потенциал, он гораздо выше, чем у США и Китая.

– Сейчас вы собираетесь что-то снимать?

– Это вопрос о творческих планах? Они у меня есть, но говорить о них пока рано, не хочу сглазить.

– Да, иногда это кончается неудачей. Кстати, что бы вы назвали самой большой неудачей в жизни?

– Неудач и ошибок в моей жизни, как у всякого человека, хватало. Но жизнь и состоит из неудач и ошибок: первое надо преодолевать, а второе – учитывать на будущее. На самом деле, ошибки более полезны, чем победы, надо только научиться извлекать из них уроки, чтобы больше не наступать на те же грабли. Голова человеку на то и дана, чтобы делать выводы из своего и чужого опыта. Ну а если головы нет, тут уже ничего не поможет...

Многие люди не оценивают свои действия как ошибочные и предпочитают винить в неудачах кого угодно, только не себя. У меня, возможно, не очень много положительных черт, но одна из них – умение смотреть на себя критически и критически себя оценивать. К этому приучил меня отец, и за это я ему особенно благодарен. Стараюсь в случае неудачи не искать себе оправданий и кого-то в чём-то не обвинять, а смотрю, где был неправ я сам. Так легче находить выход из непростой ситуации, легче принимать верные решения, да и думать всегда полезно.

– Вы часто встречаетесь с молодыми кинематографистами. От чего вы бы их предостерегли?

– От самонадеянности. И от желания свалить свои неудачи на других.

– Сможете продолжить фразу: «Карен Шахназаров больше всего ценит в людях...»?

– Наверное, тут всё зависит от того, каких людей мы имеем в виду. В разных людях можно ценить разные качества. Одно дело – твой друг. Другое дело – любимая женщина. Мы же оцениваем их по разным качествам, правда?

– И слава богу, что по разным!

– Вот и я о том же. А если серьёзно, вы задали трудный вопрос, но, наверное, больше всего я ценю в человеке способность мыслить и самостоятельно принимать решения. А ещё – иметь своё мнение. Увы, на свете не так уж много людей, имеющих своё мнение, – чаще им так кажется, но если копнуть глубже, то оказывается, что они просто пользуются какими-то навязанными им стереотипа- ми и, естественно, мыслят тоже стереотипно.

– Но мы же с вами тоже получаем информацию не напрямую из ноосферы...

– Да, но вопрос в том, как мы пользуемся получаемой информацией: слепо принимаем её на веру или всё же анализируем.

– Какую книгу вы назвали бы своей любимой?

– Не знаю. Это когда прочитал одну книгу, легко назвать любимую, а у меня много таких книг. В разное время человека привлекает разное: скажем, в юности моей любимой книгой были «Три мушкетёра». Сейчас я тоже её могу почитать с удовольствием, но это уже не моя любимая книга. Ещё в детстве я начал читать классику и полюбил её. Считаю самым великим романом «Братья Карамазовы» Достоевского. Это лучшее, что написано в этом жанре. Пусть здесь нет толстовской стилистической изысканности, пусть эта книга не идеальна в литературном смысле, но когда её читаешь – книга просто жжёт руки. Всё-таки есть в произведениях Достоевского что-то нечеловеческое. Может быть, и верно утверждение, что великие художники разговаривают не с нами, они разговаривают с Богом и Ему задают вопросы. Достоевский был из таких великих художников.

– А у вас есть любимая актёрская байка?

– У меня их много. Не знаю, правда это или нет, но мне эту байку рассказал покойный Евгений Семёнович Матвеев. Был в советские времена такой актёр по фамилии Дикий, обласканный властью лауреат и народный артист, игравший самого Сталина. Была у этого Дикого одна особенность – любил он выпить. И вот как-то на кремлёвском приёме откушал товарищ Дикий сверх нормы, осмелел и подошёл к Сталину. «Вот, – говорит, – товарищ Сталин, сейчас репетирую в театре роль Гамлета. Как вы думаете, как мне лучше её сыграть?» – «Трезвым!» – ответил Сталин. Говорят, Дикий тут же протрезвел...

– О чём мечтает сегодня Карен Шахназаров?

– Мечта есть, но о мечте, как и о Боге, надо говорить меньше. Лучше работать – и тогда всё сбудется.

Автор
Саркисов Григорий
Поделиться
Комментировать

Популярное в разделе